Последний конвой. Часть 2 (СИ) - Саморский Виктор Романович Samorsky

Глава 8

Михаил

Когда Стивен закончил рассказ, солнце припекало уже вовсю. Вот и новый день наступил, а вместе с ним опять пришла жара. Температура становится все выше и выше, терпеть становится все труднее и труднее.

Михаил в очередной раз оглянулся назад, на спалку.

Как там Иваныч?

Старик совсем плох. Стонет, кряхтит, ворочается беспокойно. Чекист обещал дать пару дней отдыха, но Иваныч категорически отказался — «я своего „Русича“ только Мишке доверяю, а он не железный, иногда подменять нужно». Приятно такое слышать, но руки уже отваливаются и мозоли набить успел, хотя руль и обмотан проволокой. После перестрелки гидроусилитель почти не работает. Наверняка где-то шланг перебило, и масло того… в песок ушло. Есть у механика запасной? Неизвестно. А сбегать спросить некогда, потому что все приходится делать самому: и грузовик вести, и горючку заправлять.

А тут еще и колесо, по-быстрому залатанное вчера вечером, опять спустило, МАЗ трясет и швыряет на каждой кочке. Жалко покрышку, запасных больше нет. Да на этого гребаного монстра вообще никаких запчастей нет!

Дотянуть бы до дневки поскорее, машине срочно ремонт нужен, а на старика никакой надежды. Придется автомехаников звать на помощь. Одному Мишке колесо не снять, еще и Стивен покалечился. Надо же — крокодил за ногу укусил.

Михаил усмехнулся, Стив даже не понимает, что герой. Он, Мишка, наверняка обосрался бы увидев как из Нила выползают трехметровые монстры с разинутыми пастями.

Михаил перевел взгляд на насупившегося Стивена.

— А потом? — спросил просто так, чтобы не молчать.

— Врачиха перевязала, спирта глотнуть заставила для дезинфекции, и к вам пошел.

— Поня-а-атно, — протянул Мишка и поморщился от боли, — жалко ребят. Так глупо вышло.

Стивен внимательно смотрел на него:

— Чего это с тобой?

Заметил — расстроился Михаил, теперь признаваться придется.

— Да вот, — он показал лопнувшие кровавые мозоли на правой руке.

— Ни хрена себе, — поразился Стивен, — а чего это у тебя?

— Гидроусилитель накрылся, — пояснил Мишка.

— И ты молчал все это время?

— А что толку жаловаться? — пожал плечами Михаил, — колонну из-за меня никто останавливать не будет. А Иваныч совсем слаб, пусть отдыхает. Ничего, я дотяну… как-нибудь…

— Может быть, по рации Чекиста вызовем? Пусть замену дает, раз обещал.

— Да нет замены, — пояснил Михаил, — это же седельный тягач, а не КАМАЗ. На нем не всякий водила сможет. На таких монстрах раньше танки возили, ракеты баллистические, строительный лес, трубы, и вообще, фигню всякую — негабарит. Машина — зверь, проходимость, как у танка, мощи с запасом, но в управлении сложная, капризная. Без опыта вождения — угробят нахрен. Жалко «Русича»!

— Ясно, — нахмурился Стивен, тогда терпи. Если нужно чем-то помочь, что в моих силах — говори.

— Да чем ты мне поможешь? — отмахнулся Михаил, — лучше расскажи что-нибудь смешное или интересное, чтобы отвлечься от дороги и не уснуть.

— Интересное, — пробормотал Стив вполголоса, — или смешное…

Он задумался на несколько минут, а потом сказал:

— История встречи моих родителей — это и трагедия, и настоящий анекдот. Хочешь, расскажу?

Мишка стрельнул глазами на Стивена, но ничего не ответил и продолжил сосредоточенно крутить «баранку».

— Мать была родом из штата Мэйн, — начал рассказ Стивен, — когда начался потоп, жителей массово эвакуировали вглубь материка, в Оклахому. Вода очень быстро прибывала, оказались затоплены практически полностью штаты — Флорида, Вирджиния, Пенсильвания, Мэйн, Огайо, Кеннтуки. Небоскребы Нью-Йорка и столица Вашингтон уже покоились глубоко на дне океана. А потом проснулся Йеллоустоун,пепел поднялся в стратосферу, закрыв небо черными непроглядными тучами, и со временем вся эта сажа посыпалась вниз, засыпая города черным снегом. Айдахо, Монтана, Вайоминг, Юта, Дакота, Небраска стояли по пояс в вулканическом пепле. Техника не успевала расчищать, а с неба все сыпет и сыпет. Куда бежать? В Канаду? На Аляску?

Матери тогда было всего шестнадцать лет, сам понимаешь, за нее принимали решение родители. А те, в свою очередь, запаниковали и надумали бежать как можно дальше — в Европу. Но и там дела обстояли ненамного лучше: половина Испании под водой, от Великобритании всего пара малюсеньких островов осталось, итальянский «сапог» уже в насмешку называли «кроссовкой». Германия переполнена беженцами, население Чехии выросло в семь раз, Польша и Венгрия закрыли границы на въезд. Короче, полная жопа!

Но до Европы еще как-то добраться нужно. Все дороги переполнены беженцами, причем, половина и понятия не имеет, куда бегут и зачем? Самолеты не летают, билеты на корабль не купить ни за какие деньги, слишком много желающих смотать удочки. На резиновой лодке через океан не переплывешь, а зафрахтовать вообще нечего. Все давным-давно продано, вплоть до яликов, моторных лодок и небольших катамаранов.

С огромным трудом и кучей затрат добрались они кое-как до побережья, оно к тому времени находилось уже в штате Арканзас, вода прибывала быстро. На Штутгартском армейском аэродроме скопилось столько народу, что никаких палаток не хватило для лагеря беженцев. Люди сидели прямо на земле под проливным дождем и ни на что не надеялись — полностью покорились судьбе. В такую погоду поднять самолет в воздух мог только совершенно отмороженный кретин.

А потом прилетел огромный старый военный борт из Метрополии. Зашел на посадку, хотя половина огней на взлетной полосе ни черта не работала. Как он сел вслепую — совершенно непонятно. С шиком сделал разворот и открыл грузовой люк, куда можно было бы въехать даже на танке. Народ просто сошел с ума, началась паника, давка, все торопились к самолету, надеясь на чудо. Если кто-то падал, то подняться уже не мог, затаптывали насмерть…

Моя мать потеряла в толпе родителей и оказалась единственной из всей семьи, кто сумел попасть на борт. Беженцев набилось, как сельди в бочку. Как они там не передавили друг друга, понятия не имею. Все-таки военный транспортник не был предназначен для эвакуации такого количества обезумевших от отчаяния людей. Но выбирать не приходилось.

Самолет пошел на взлет, несмотря на мокрую полосу, боковой штормовой ветер и адский ливень. А тем временем, на аэродром вошел смерч пятой категории, круша и сметая все на своем пути: мелкие строения, топливозаправочный комплекс, ангары и припаркованные автомобили, легкие авиетки и огромные пассажирские авиалайнеры.

Трудно сказать, выжил ли кто-то еще в этом аду, но своих родственников мать найти так и не смогла. Она еще очень много лет кричала во сне, вспоминая тот злосчастный полет в переполненном трюме огромного самолета в полной темноте и кошмарной давке.

Но все закончилось хорошо; совершив посадку для дозаправки на Дальнем Востоке, самолет увез мою будущую мамашу Столицу Метрополии, где ее и определили в лагерь для перемещенных лиц.

Отец был потомственным военным, поэтому о будущей профессии даже не задумывался. В семнадцать лет поступил в унтер-офицерскую школу и прошел курс общей военной подготовки в составе курсантского бата­льона. Тут как раз шарахнул Юпитер, и дальнейшее обучение накрылось медным тазом. Курсантов в полном составе определили в миротворцы. Заставили наводить порядок не только в Германии, но и по всей сошедшей с ума старушке Европе. Он выдержал несколько лет и подал в отставку, а затем эмигрировал в Метрополию. Он не понаслышке знал, что в Западной Европе ловить совсем нечего и нужно перебираться в более прохладные и сейсмически стабильные районы планеты.

Поток беженцев оказался настолько плотным, что обеспечить приемлемым жильем всех прибывающих местные власти не могли. Расселяли по любым более-менее пригодным для временного размещения объектам. Мол, «пусть пока тут поживут, а потом разберемся». Но потом уже никто ни с чем уже не разбирался, потому что поступала новая группа беженцев.