Крыса (СИ) - Цыпленкова Лариса

Однажды Анн Берзэ сказала, что узы — это, конечно, дар богов, но всё же в первую очередь — испытание. Если маг испытание выдержит, то помимо уз он может получить некие дополнительные дары (и моя «тётушка» жёстко отказалась говорить, что получила она), как и фамильяр, собственно. А если маг проваливается… Ну, ходят слухи про порванные узы, сбежавших фамильяров (что ещё хуже: без их присутствия узы не разорвешь, другого фамильяра не возьмёшь); кое-кто совсем шёпотом рассказывает про гибель мага-неудачника.

Итак, если каждые узы — испытание, то чего хотят боги от моей случайной хозяйки? Проницательности — узнать разумное существо в животном? Доброты — полюбить противную голохвостую тварь? Гибкости сознания, отсутствия гордыни — чтобы приняла не горностая с родового герба, а жалкую крысу? А вот, кстати, узы же связывают двоих. Не значит ли это, что боги испытывают также и меня? И если так, то мне куда важнее понять не то, чего боги ждут не от ведьмы Вивьенн Армуа (её испытание — её дело), а чего ждут от фамильяра Мей Берзари. Чего?

Глава 11

Ночь пришла медленно, незаметно. Потускнел багровый отблеск заката в оконном стекле, сгустилась тишина, нарушаемая шорохом бумаги: адептки готовились к ритуалу, учили заклинания и всё такое. Служительница зверинца принесла вечернюю еду; двигаясь бесшумно, как тень, стараясь не помешать Вивьенн и её гостьям, вымыла миски, заменила воду и досыпала зерна. Бросив взгляд на читающую хозяйку, суетливо, тайком сунула мне ореховое печенье, сухое и жёсткое, но с таким соблазнительным запахом… Я благодарно ткнулась носом в шершавые крепкие пальцы и тут же утащила печенье в гамак. Девушка ушла, храня непроницаемо-вежливое выражение лица; адептки, кажется, вообще не заметили, что она заходила.

Часы в кабинете отбили одиннадцать вечера, и ведьмочки начали собираться.

— Ингредиенты по списку, ритуальный мел… Магали, возьмите в верхнем ящике стола, пожалуйста, там нераспакованная коробка, как раз на всех хватит. Мессеры, мы ничего не забыли?

— Вроде бы нет, — Филиш выглядела собранной, улыбалась остро и предвкушающе. — Отличный ритуал нашел ваш кузен, Магали! Короткий, заклятий немного. Главное — не ошибиться в начертании гептаграммы.

— Не ошибёмся, — повела плечиком Вивьенн. — Не настолько сложная, даже пентаграмма для привязки была более запутанная. Текст заклятий берём?

— Не стоит, я думаю, — Филиш пожала плечами. — Мне не надо, я выучила. Два десятка строк — ни о чём.

— Мне тоже не надо, — вернувшаяся с коробкой мела Магали поддержала её, и остальные адептки согласились.

— Значит, берём только чертёж в одном экземпляре, — Вивьенн отложила листок, — а остальные бумаги надо спрятать. Пусть потом жалуется, что это мы предложили! А мы поступим, как договаривались: она просила, она нашла ритуал. Наше слово против её.

Я заметила, как Гэтайн нахмурилась, набрала было воздуха в грудь — и сдулась, как гриб-дождевик. Не нравится, к чему всё идёт? Не хватает смелости выйти из игры?

— Флёр, иди сюда, на плечо! — потребовала Вивьенн. А я и не заметила, когда она успела надеть наплечник на мантию. — Армель, дорогая, ступайте за очаровательной Тигэ, а мы, наверно, пойдём сразу в заклинательный зал.

Так они и поступили. Армель убежала к себе, а четверо девиц и я, на плече хозяйки, направились в столь памятное мне крыло.

Заказанный зал был свободен, пол чист, лишь слабо пах нейтрализатором: кто-то как следует убрал за собой. Девушки сняли мантии, повесили их на вешалку у двери, чтобы не смазать полами линию или не смахнуть горящую свечу. Собственно, поэтому форма АМИ — брючный костюм даже для девушек, а распущенные волосы запрещены. Представляете, что будет, если в приворотное зелье попадёт волос ведьмы, которая его варит? Ага, верно, учебное зелье моментально активируется, останется только подлить кому надо, чтобы ведьма заполучила поклонника. А чем грозит полустёртая линия пентаграммы при вызове даже самого слабенького демона или духа? Вот то-то! Видела я роскошно одетых магесс; стоит вспомнить только Анн Берзэ, отправлявшуюся на бал в мэрии — в шелках и сапфирах, с завитыми локонами и макияжем, с веером из перьев синей птицы и в туфельках на тонком высоком каблучке. Её провожатый, встречавший магессу у крыльца, тогда онемел и чуть не вдвое сложился в поклоне. Но на бал! Не в поле, не в лабораторию. В отношении внешнего вида преподаватели Академии были непреклонны, и адептки не рисковали нарушать правила.

Вивьенн ссадила меня на пустую полку для ингредиентов, одну из многих, и принялась руководить построением гептаграммы. В полированный гранитный пол уже поместили латунный защитный круг, вокруг сделали латунную же разметку для удобства построения сигилов, и девушки быстро начертили и внутренний круг, и вписанную в него семиконечную звезду. Отметили места, в которых будут стоять участницы ритуала; Джосет, как фокус, должна будет находиться в центре, это понятно. Филиш принялась готовить свечи: убедилась, что подсвечники не шатаются, что фитили проходят через всю свечу, даже понюхала свечи: не испортился ли жир. В это время Гэтайн и Магали под диктовку Вивьенн вписывали в гептаграмму Слова и Знаки. Периодически им приходилось менять цвет мела, куда-то Вивьенн выкладывала ингредиенты, а потом, когда они закончили, ведьмы ещё раз всё проверили. Мне было видно слишком плохо, но я не рискнула перебираться поближе, чтобы не привлечь внимание хозяйки. Тот самый ключевой символ, который должен был обеспечить обратимость ритуала, они начертили правильно, как мне показалось.

— Всё! — довольно заявила, наконец, Вивьенн. — Осталась только жертвенная чаша и свечи в опорных точках. Ждём Джосет и нашу дорогую Армель.

Армель пришла раньше, принесла с собой клетку-переноску, из которой на меня сразу же уставилась — с очень нехорошим интересом — белая кошка с длинной густой шерстью. Э-э, я бы попросила! Армель, к счастью, кошку выпускать не стала, поставила клетку в дальний угол, даже набросила сверху покрывало, но кошачий запах достигал моего носа и нервировал так, что словами не передать.

Джосет тоже не задержалась, пришла за четверть часа до назначенного времени. Собственно, точное время-то ритуалом не оговаривалось, но горожанка явно старалась соблюдать этикет. На самом деле, именно сейчас был самый рискованный момент: если Джосет знает побольше, чем основы ритуалистики, то может раскусить наш с мэтром план. Девушка остановилась у края сигила, чуть нахмурилась, разглядывая гептаграмму.

— Семь углов — изменения, да… А этот символ — богатство? Или здесь — увеличение, рост? Мессера Вивьенн?

— Я не знаю точно, — царственно повела рукой моя хозяйка. — Мне и не полагается, вы же понимаете, кира. Одно дело — разочек одолжить руководство, совсем другое — получить подробные разъяснения. Я уйду из семьи, кто отдаст секреты в чужой род?

Врала Вивьенн глупо, путаясь в собственных словах, но Джосет Бер поверила, понимающе кивнула: те же ювелиры за свои тайны просто убьют. Её саму отец очень осторожно подпускал бы к семейному делу, не будь она единственным ребёнком, да ещё и с магическим даром. Наследница — дело особое, ей продолжать и семейное ремесло, и род, и мужа ей такого подберут, чтобы вошёл в семью Бер, взял их имя, а не забрал жену в свой род. Что уж тут, обычно дочь и вправду — отрезанный ломоть. Если бы Джосет немножко подумала, то поймала бы ведьму на противоречии (раз уж одолжила и провела ритуал, то о каком сохранении тайны может идти речь?), но слишком уж сладкую морковку Вивьенн повесила у неё перед носом. Ничего кроме этой морковки простушка уже не видела.

Джосет отправилась за ширму, переодеваться и распускать волосы, а Вивьенн лично закрыла зал на засов: ей хватило одного испорченного ритуала. Действенный способ вбить немножко ума, жаль только — очень уж опасный. Филиш расставила свечи по местам, попыталась качнуть — нет, устойчивые подсвечники не шелохнулись, сами свечи надёжно держались на длинных шипах. Вышедшей из-за ширмы Джосет вручили керамическую чашу-светильник с ароматизированным маслом. Когда девушка заняла место фокуса в центре гептаграммы, Филиш подошла, подожгла фитиль и отступила, очень-очень аккуратно; по комнате поплыл запах мяты и чёрной смородины. Филиш подожгла свечи, и адептки встали, наконец, на отмеченные места.