Крыса (СИ) - Цыпленкова Лариса

— Кира Джосет!

— А?

Джосет Бер, стоявшая у огромной доски с расписанием лекций, растерянно обернулась и тут же заулыбалась, узнав Вивьенн.

— Хорошего дня, мессера Вивьенн!

— И вам того же, — покровительственно кивнула ведьма. — Я хотела бы с вами поговорить сегодня, кира. Вы мне очень помогли… ну, тогда, когда ничего такого не случилось, а я не люблю быть в долгу.

— Ах, что вы, мессера! Ведь ничего же не случилось, — уголки губ Джосет дёрнулись от сдерживаемого смеха. — Вы мне совершенно ничего не должны.

Эх, наивная ты девочка, Джосет. С таких, как Вивьенн, лучше стрясать побольше — и сразу, пока высокородная дрянь не решит, что и в самом деле ничего не должна. А лучше бы ты тогда вообще не совала нос в ритуальный зал, потому что, того и гляди, сама окажешься не то что в долгу — с тебя последнюю шкуру снимут. Нет, стоит, искренне улыбается ведьме, накручивает на палец тонкую прядку каштановых волос, выбившуюся из «улитки».

— Позвольте мне самой решать, чего требует моя честь, — церемонно заявила моя хозяйка. — Я нашла кое-что интересное, что вам непременно пригодится, и мои подруги согласились мне помочь. Прошу только об одном: когда вы будете с ними разговаривать… м-м…

— Вы очень, очень великодушны! — Джосет поняла заминку. — Доброта и чуткость подсказали вам, как простой горожанке трудно учиться в Академии, и вы были так благородны, что решили оказать мне милость.

— Да, — улыбнулась Вивьенн, а я поёжилась от злобы, пылавшей в ней, обжигавшей меня через фамильярскую связь. — Вы очень хорошо всё понимаете, кира Джосет. Приходите сегодня вечером в мои апартаменты; вас будет ждать невероятно приятный сюрприз! И очень советую хранить тайну, пока не решите, примете ли мой подарок. Но вы примете, я уверена!

Ведьма издала горловой смешок и, не прощаясь, развернулась так стремительно, что мантия красиво взлетела и опала, ласково обвив изящную фигурку. Хозяйка прямиком отправилась в аудиторию, а я всеми коготками вцепилась в подушку, чтобы не слететь с наплечника: очень уж быстро и резко двигалась благородная мессера Армуа.

Глава 10

На первой же лекции я оконфузилась. История магии вообще не всегда интересна, а лектор, профессор Войтель, оказался редкостным занудой. Он так уныло перечислял даты открытий архимага Корнауса, что вгонял в дрёму, а ведь времена были интересные, легендарные, можно сказать. Я пыталась бороться со сном, вспоминая, как именно великий маг совершал свои открытия, к чему они привели… и внезапно пришла в себя от ощущения падения и удара чем-то очень большим, плоским и твёрдым. Обнаружив себя на столе с ноющим боком и лапами, я встряхнулась и удивилась внезапной тишине в аудитории, нарушаемой лишь сдавленными смешками. Ладонь Вивьенн накрыла меня с головой и ощутимо сжала.

— Я к вам обращаюсь, мессера Армуа! — возмущённый голос лектора наводил на нехорошие мысли.

— Но я ничего не сделала! — не менее возмущённо заявила моя хозяйка. — Мой фамильяр уснул, что в этом такого?

— Вот именно — не сделали! Мессера, давно у вас фамильяр?

— Пару дней всего, — пожала плечами Вивьенн.

— А! Непременно надо будет обсудить с Говорящим-с-Малыми его образовательную программу… — пробормотал профессор, а потом продолжил громко, с расчетом на всю аудиторию: — Обратите внимание, адепты! Если быть кратким, то до вас у вашего фамильяра (как и у прочих) была самостоятельная жизнь. У каждого зверя свой суточный ритм, время сна, туалета и еды. Становясь фамильяром, зверь не сразу подстраивается под хозяина. Полагаю, крысе мессеры Армуа понадобится ещё дней десять, чтобы привыкнуть к режиму дня своей хозяйки. Мессера, я очень вам рекомендую не приносить фамильяра на лекции в первое время! Разумеется, утром крысу надо разбудить и посвятить общению не менее пары часов, через несколько дней можно попытаться взять на одну-две пары…

Профессор Войтель, забыв об основной теме лекции, минут пятнадцать пересказывал правила обращения с фамильярами, и я слушала внимательно. Ну, после того, как Вивьенн отпустила меня, предварительно чуть не удавив с досады. К сожалению, ничего нового я не узнала, но один приятный момент в этом маленьком досадном происшествии был; когда профессор перешёл собственно к истории магии, хозяйка тихо и злобно прошипела: «Вот и посидишь взаперти десять дней, тварь хвостатая». Посижу, дорогая! С радостью. Это куда приятнее, чем ежеутренне выносить общение с тобой два часа подряд.

После окончания лекции Вивьенн сдала меня служительнице зверинца, вызванной профессором, и я радостно поехала в хозяйские апартаменты на руках милой немолодой женщины. Служительница крыс не боялась, а по дороге предложила мне кусочек сладкой сочной тыквы. Святая женщина! В общем, доехала я на ней с комфортом и пользой, а потом устроилась в вольере досыпать: нынешняя ночь опять обещала быть жаркой, стоило подготовиться.

Правда, перед сном я пополнила запас орехов в домике, перетащив их из миски… и ещё поела. Да что ж такое⁈ Никогда на меня не нападал такой жор, ни в крысином, ни в волчьем облике. Вроде бы за последние дни я не потолстела, даже, пожалуй, растрясла жирок, несмотря на то, что ем, ем и ем. Наверно, стоит приналечь на мясо, птицу, яичный белок? Или пробраться на поварню АМИ и поесть в человеческой форме? Изменение тела не проходит бесследно и требует различных веществ, а я меняю облик по несколько раз в сутки. Кажется, сингарский целитель Му кормил разные группы крыс разной едой и получил интересные результаты. Конечно, исследования он проводил ради блага людей, но мне бы не повредило изучить ход и результаты его экспериментов с точки зрения крысы… и продумать себе диету. Посоветуюсь с мэтром Сидом при первой же возможности! Порешив так, я с чистой совестью и полным желудком уснула.

Сон мой нарушили горничная, открывшая дверь, и двое немолодых уже мужчин, тяжело топавших и затащивших в апартаменты увесистый на вид резной сундук, сбитый из темного дерева, в бронзовых литых накладках. Сундук поставили к стене у двери, горничная положила на него письмо, и люди ушли, а я совершенно проснулась: любопытство не позволяло ждать возвращения хозяйки. Тем более, узы не обещали её скорого прихода. Метнувшись через гостиную, я взобралась по резьбе на крышку и обследовала письмо. Резким, с заметным наклоном влево, почерком было написано: «Дочери моей Вивьенн Армуа». Ишь ты, как официально! Письмо было, разумеется, запечатано; на дорогом киноварно-красном воске красовался щит в дубовых листьях, по которому бежал хорёк… или горностай? Четыре буквы на верху щита: «MMQF». Я невольно проговорила вслух знаменитый девиз: «Malo mori quam foedari» — «Скорее умру, чем запятнаю себя».

Теперь понятны две вещи: почему Вивьенн так хотела в фамильяры именно горностая, а ещё — что я всё ещё тёмная деревенщина, раз не поняла сразу, из какой семьи моя хозяйка, не связала семейное имя и титул. Вивьенн Армуа — дочь Лостена Армуа, герцога Дерри. Того самого, который в молодости служил на южной границе и во главе гвардейского конного полка встал поперёк глотки внезапно напавшим на нас кочевникам. Полк занял Сухое ущелье, узкий проход с засушливых равнин к пойме Са-Дары, густо заселённой, щедрой на воду и урожаи. В ближайшие города и к основным войскам отправлены были птицы и гонцы с вестями, но на сбор войск нужно было время, и гвардейцы это время дали. Переговорщики степняков предложили юному полковнику уйти, увести людей, готовы были принести нерушимые клятвы, что отпустят их и не пойдут вдогон, а иначе грозились живьём содрать кожу со всех, кто выживет в бою. Дескать, все сдохнете грязной смертью. Тогда Лостен Армуа и сказал: «Умрём грязно, зато души будут чисты». Они и умирали. Две трети молодых дворян легли на серые валуны, никто не бежал. Сам полковник сражался в первых рядах, наравне с подчинёнными, и Сухое ущелье держалось трое суток, до подхода основной армии.

А после этого начали умирать уже кочевники: от катапульт и стрел, от мечей и копий регулярной конницы, от смертоносных заклинаний боевых магов, косивших врага сотнями, а после, когда варвары бежали, — от огня. Горящая степь — это страшно. Победа была несомненна, по самым скромным подсчетам погибли восемь из десяти захватчиков. Тогда по королевскому повелению роду Армуа изменили герб, поместив на щит горностая (символ чистоты) и поменяв девиз. Огромная честь, но, правду сказать, заплатил за неё полковник недёшево: правой рукой до локтя и хромотой на всю жизнь. Служить в войсках, конечно, уже не мог. Получается, пошёл на иную, гражданскую службу, и нынче — целый министр финансов. Не зря говорят, что талантливый человек талантлив во всём! Или нет? В воспитании дочери он как-то не преуспел. Когда кто-то заводил речь о герцоге Дерри, я ни разу не слышала, что он свысока относится к простому люду; о нём как раз говорили, как о добром и справедливом человеке, а его дочь таковой не назовёшь. Или, может, Вивьенн не в отца пошла? Всё-таки девочек воспитывают больше матери.