Поединок страсти - Александра Торн

Бобби ушла, Команчо же продолжал сидеть, сбитый с толку и изумленный вечной, неразрешимой загадкой женской логики. Мужчины могут многое, они даже научились расщеплять атом, но им никогда не разобраться в хорошенькой женской головке.

Этой ночью Кэйт очень мало и плохо спала. Ей казалось, что утром она будет совершенно разбита. Но вопреки ожиданиям, энергия била из нее ключом. Вчера вечером она уверяла отца, что обязательно справится с ранчо. Хотя в глубине души ей трудно было поверить в свои успехи на поприще сельского хозяйства. Разговор с Команчо, не скрывшим от нее тяжелого положения дел, только усугубил сомнения.

Вновь и вновь прокручивая в уме проблемы Пансиона Прайдов, Кэйт пыталась трезво оценить ситуацию и свои возможности.

Решение, как казалось Кэйт, всех проблем пришло совершенно неожиданно. Сегодня утром… под душем… Окрыленная надеждой Кэйт, даже не высушив до конца волосы, поспешила на кухню. Дельта уже сидела за столом с чашечкой кофе.

— Да ты у нас ранняя пташка, дорогая, — воскликнула она, поднимаясь из-за стола. — Я приготовлю тебе что-нибудь на завтрак?

— Я не хочу, чтобы вы беспокоились, и совсем незачем ждать меня каждый раз. Мне не нужна компания, я не гость, — мягко, но твердо отказалась Кэйт от услуг Дельты.

Дельта искренне и от всего сердца улыбнулась ей в ответ:

— Хэнк так счастлив. Он говорит, что чувствует себя намного лучше. Представляешь, он даже поговаривает о том, чтобы прокатиться по ранчо на автомобиле. Ты будто вдохнула в него новую жизнь, дорогая.

Чуть не расплакавшись, Кэйт подошла к плите и налила себе кофе. Странно, Дельта говорит, как жена, а не прислуга. Отец был близок с Дельтой, но раньше Кэйт никогда не думала об их отношениях. «Да и теперь не следует, — говорила себе она, — в конце концов это личное дело Хэнка».

— Возможно, отцу не понравится то, что я собираюсь сделать с ранчо, — сказала Кэйт, усаживаясь напротив Дельты, которая, будто почувствовав скрытую угрозу в ее словах, сразу вся как-то съежилась. — Ну, о чем ты задумалась? — спросила Кэйт, отхлебнув кофе.

— Во всем, что касается ведения хозяйства на ранчо, я плохой советчик. Но могу поделиться с тобой мыслями относительно твоего отца. Он прошел через многое, и не стоит теперь волновать его без причины. Мой тебе совет — перед тем как разрушать его надежды, лучше обсуди свои планы с Команчо.

— Я превосходно справлюсь и без его консультации, — вспылила Кэйт.

— Всем бывает нужна помощь, Кэйт. Даже Прайдам. Когда-то вы с Команчо не ладили, но ведь сейчас вы слишком взрослые люди, чтобы копаться в прошлом. Он хороший человек, с головой на плечах. Местные жители очень его уважают. Если у тебя серьезные намерения, обязательно поговори с Команчо. Тебе понадобится его помощь.

— Хорошо, хорошо, — прекрасно понимая, что иного выхода у нее нет, Кэйт поспешила согласиться. — Ты победила. Я поговорю с ним перед тем как идти к отцу. Когда он обычно выходит к завтраку?

— Сегодня Команчо, наверное, не будет. Я слышала шум мотора прошлой ночью и теперь не вижу его машины.

— И часто он так внезапно покидает вас с отцом? — воскликнула Кэйт, возмущенная ночным отъездом Команчо.

— Дорогая, он же управляющий, а не больничная сиделка. У него есть своя личная жизнь. Раз или два в неделю он завтракает в «Кафе под Кервиллом» в Хилл Кантри.

— Я немедленно еду в город.

— Если ты послушаешься моего совета, то дашь человеку спокойно позавтракать и поговоришь с ним позже.

Кэйт резко отодвинула стул и встала из-за стола. У нее не было никакого желания позволять Команчо спокойно наслаждаться завтраком. Все, кого она встречала, только и говорили о том, какой он великолепный человек и знаток своего дела. Этим утром он будет иметь возможность доказать ей это.

За свои сто шестьдесят лет Хилл Кантри привлекал людей очень разнога склада и характера: предпринимателей, сделавших себе состояние на редких сортах местного кедра, дельцов, безнаказанно промышлявших здесь после Гражданской войны, чахоточных, прослышавших о пользе чистого в этих краях воздуха и, наконец, туристов и пожилых людей, ищущих единения с природой. Все они придавали старому городку значимость и вид небольшого центра светской жизни.

Хотя город сильно изменился с тех пор, как Кэйт покинула здешние края, в сердцевине его все еще сохранялся тот прежний Хилл Кантри, в котором все жителя знали друг друга. «Возвращение знаменитости послужит поводом для различного рода толков», — подумала Кэйт, пытаясь припарковать свой огромный по здешним оценкам «кадиллак» на площадке рядом с «Кафе под Кервиллом». Надо было послушаться Дельту, а то Команчо чего доброго решит, что она приехала сюда, желая выведать, где он провел ночь. Но отступать уже поздно.

Скептически посмотрев на себя в смотровое зеркало «кадиллака», Кэйт спрыгнула с высокого переднего сиденья и, захлопнув дверцу машины, направилась в кафе.

Распахнув дверь, она вдруг поняла, насколько нелеп ее наряд в глазах окружающих, хотя нью-йоркская публика не обратила бы внимания на это обычное короткое в обтяжку платье от фирмы «Николь Миллер» и изящные без каблуков туфли.

Со своими покарябанными деревянными столиками, пластмассовыми стульчиками, посетителями, одетыми весьма скромно (почти у всех на головах — кепки с надписями «Кервилл» или «Джон Дир»), кафе относилось к тому типу заведений, в которых чувствуешь себя словно дома. У Кэйт перехватило дыхание, как только она увидела Команчо, сидевшего спиной к дверям в дальнем углу кафе. Он был не один.

Кэйт сразу же узнала его собеседницу. Бобби Рэй Силен, бывшая школьная королева. Предмет романтических грез мужского населения Тиви Хай, кервиллская знаменитость, сидела напротив Команчо и заливалась смехом в ответ на произнесенную им фразу.

Она ходила в школу вместе с Бобби Рэй, пока Хэнк не отослал ее в Кинкэйд. Кэйт всегда восхищалась Бобби Рэй, и не только потому, что та была признанной красавицей. В отличие от других детей, Бобби никогда не называла ее губошлепкой или длинным стручком, она всегда обращалась с ней очень вежливо и даже пару раз пригласила в кино. Но все теплые чувства, которые Кэйт когда-то питала к Бобби Рэй, испарились в тот миг, когда она поняла, что это, возможно, и есть та самая женщина, о которой говорил Команчо, когда заявил о своем решении обзавестись семьей.

Кэйт стояла у входа, ругая себя за то, что летела в город по пыльной дороге сломя голову, в то время как Бобби Рэй преспокойно кладет сахар в кофе Команчо и томно размешивает его своими холеными пальчиками. Одно из двух: либо кофе уже порядком остыл, либо Бобби Рэй была еще более горяча. Кэйт предполагала второе. Она даже почувствовала исходящее от нее сексуальное влечение. Не обращая внимания на уколы проснувшейся ревности, Кэйт, пожав плечами, начала пробираться к ним.