Круглый год с литературой. Квартал четвёртый - Геннадий Красухин

А что до природы, которой любуется Гоголь, то здесь налицо демонстрация сильнейшего преувеличения, которое придаёт явлениям чрезмерно важное значение, – ещё одна весьма существенная черта гоголевской поэтики.

Брюсов этого не понял. Увы, он не понял многого и в Пушкине, публикуя в составленном им пушкинском избранном стихи, не имеющие никакого отношения к Пушкину.

Ну, и хватит. В конце концов, литературоведение не было главным коньком творчества Брюсова. Он стоял у истоков российского символизма. Он воспитал немало хороших литераторов. Именно к нему обращался Пастернак, когда писал:

И я затем, быть может, не умру,Что, до смерти теперь устав от гили,Вы сами, было время, поутруЛинейкой нас не умирать учили?

Впрочем, к лести Пастернака надо отнестись с большой осторожностью. Поэзия Брюсова не была оптимистической по своей сути. Во всяком случае, лучшие его произведения лишены оптимизма. Разве только такого, какой он выразил в «Грядущих гуннах», – оптимизма, так сказать, ущербного (вспомним название пьесы «Оптимистическая трагедия»; «Грядущие гунны» словно вывернули такое словосочетание наизнанку: трагедийный оптимизм!). Я люблю это его стихотворение, которое повторял не раз в своей жизни, повторяю и сейчас:

Где вы, грядущие гунны,Что тучей нависли над миром!Слышу ваш топот чугунныйПо ещё не открытым Памирам.На нас ордой опьянелойРухните с тёмных становий —Оживить одряхлевшее телоВолной пылающей крови.Поставьте, невольники воли,Шалаши у дворцов, как бывало,Всколосите весёлое полеНа месте тронного зала.Сложите книги кострами,Пляшите в их радостном свете,Творите мерзость во храме, —Вы во всем неповинны, как дети!А мы, мудрецы и поэты,Хранители тайны и веры,Унесем зажжённые светы,В катакомбы, в пустыни, в пещеры.И что, под бурей летучей.Под этой грозой разрушений,Сохранит играющий СлучайИз наших заветных творений?Бесследно всё сгибнет, быть может,Что ведомо было одним нам,Но вас, кто меня уничтожит,Встречаю приветственным гимном.

Скончался Валерий Яковлевич Брюсов 9 октября 1924 года (родился 13 декабря 1873-го.

Виталий Александрович Закруткин сталинскую премию 3-й степени получил уже после войны в 1951 году за роман «Плавучая станица».

А до этого он заведовал кафедрой в Ростовском государственном педагогическом институте (теперь университет). В 1937 году его арестовали. Но благодаря обращению Шолохова к Сталину выпустили. Так что во время Великой Отечественной войны он находился на фронте. Был корреспондентом армейской и фронтовой газет. Демобилизован в чине майора.

Литературной деятельностью занялся с 1933 года. Писал очерки, статьи в периодические издания. Сочинял рассказы.

В 1940-м выпустил повесть «Академик Плющов», в 1941-м – книгу «Коричневая чума». Фронтовые впечатления о боевых действиях на Кавказе запечатлел в «Кавказских записках» (1947). Три книги романа «Сотворение мира» (1-я – 1955–1956, 2-я – 1967, 3-я – 1979), воспевающие советскую новь, получили государственную премию СССР, а повесть «Матерь человеческая» (1969) – госпремию РСФСР имени М. Горького.

По киноповести Закруткина «Без вести пропавший» (1957) снят одноимённый фильм. Экранизирована и «Матерь человеческая».

Увы, несмотря на свои премии, большим писателем Закруткин не стал. Его книги отмечены неприкрытым подражанием Шолохову.

Умер 9 октября 1984 года. Родился 27 марта 1908 года.

Исайя Григорьевич Лежнёв ушёл в революцию подростком в 1905 году. В 1907–1909 отбывал административную ссылку. В 1910-м уехал в Европу. В 1910–1914 годах был вольнослушателем философского факультета Цюрихского университета. В 1914-м вернулся в Россию, где работал в разных газетах. После Февральской революции сотрудничал в петербургской газете Леонида Андреева «Народная воля». После Октябрьской перешёл в большевистскую печать.

В 1922 году стал издавать журнал «Новая Россия». Со второго номера её попытались закрыть, но вмешался Ленин, и журнал оставили, сменив заглавие. Он стал называться «Россия».

В марте 1926 года журнал всё-таки закрыли, а Лежнёва арестовали. Обвинили в участии в контрреволюционном заговоре и выслали за рубеж, в Эстонию на три года. Но с сохранением советского гражданства и должности в берлинском торгпредстве. Из чего, по-моему, не без основания полагают, что Лежнёв сотрудничал с ОГПУ. В 1933-м возвратился в Россию и по рекомендации Сталина принят в партию.

В 1933–1939 годах работал в «Правде» – корреспондентом, замом зава отдела критики и библиографии, завом отдела литературы и искусства.

И дальше во всех описаниях его биографии – некий провал. Скороговоркой сообщается, что, уволившись из «Правды», он занялся литературной деятельностью. С началом войны находился в Ташкенте. И в самом конце рассказа о нём – неожиданное: «Реабилитирован в 1993 году».

Но всё разъясняется, если прочитать автобиографические записки Р.В. Иванова-Разумника «Тюрьмы и ссылки». Автор рассказывает, что уже после расстрела Ежова встретил в тюрьме Лежнёва, о котором отзывается весьма нелестно. Встретились мимоходом. Больше о Лежнёве у Иванова-Разумника ничего нет. Но ясно, почему пришлось реабилитировать Лежнёва в 1993-м, почему не сделали это при Хрущёве. Очевидно, он был взят в тюрьму, как сексот.

Да, во время войны он находился в Ташкенте, был вторым секретарём президиума Союза писателей Узбекистана. Выпустил там в 1942 году книгу «Правда о Гитлере». С 1943 года работал в Совинформбюро по германской тематике.

А после войны насытил многими подробностями свою краткую брошюру 1941 года «Михаил Шолохов: Критико-биографический очерк». В 1948-м выпустил в «Советском писателе» толстый том «Михаил Шолохов». В 1958-м тоже толстый том в том же издательстве «Михаил Шолохов: Творческая биография».

Умер 9 октября 1955 года. Родился 6 марта 1891 года.

Добрых высказываний о нём я не встречал. Дурных – много. Михаил Булгаков: «Хитрая веснушчатая лиса, не хочется мне связываться с Лежнёвым». Иванов-Разумник в указанной мной книге назвал Лежнёва «подхалимом, ради выгоды переметнувшимся к большевикам и покорно лизавшим их пятки».

Я хорошо знал Владимира Александровича Лифшица, который нередко приходил в «клуб 12 стульев» в «Литературной газете», где периодически в разных жанрах печатался Евгений Сазонов – любимец читателей, имя и фамилия которого был коллективным псевдонимом разных юмористов и сатириков, в том числе и Лифшица.

Я знал его как детского поэта: любил ребёнком его стихи. Например, «Шинель»:

Висит на вешалке шинельЗелёного сукна.И дождь, и слякоть, и метельИзведала она.У ней протёрты обшлагаИ выцвел воротник.И беспощадный штык врагаВ её рукав проник.Отец закончил в ней поход.Теперь на нём не то:Он в кепке ходит на завод,В калошах и в пальто.А я люблю в его шинельЗарыться с головой,И мне мерещится метельИ дым пороховой.

Позже прочитал его книгу «Избранные стихи», изданную «Советским писателем» в 1974 году. И оценил его как поэта. Не только как детского. Его стихи грустны и лиричны:

Час придёт, и я умру,И меня не будет.Будет солнце поутру,А меня не будет.Будет свет и будет тьма,Будет лето и зима,Будут кошки и дома,А меня не будет.Но явлений череда,Знаю, бесконечна,И когда-нибудь сюдаЯ вернусь, конечно.Тех же атомов наборВ сочетанье прежнем.Будет тот же самый взор,Как и прежде, нежным.Так же буду жить в Москве,Те же видеть лица.Те же мысли в головеСтанут копошиться.Те же самые грехиСовершу привычно.Те же самые стихиНапишу вторично.Ничего судьба мояВ прошлом не забудет.Тем же самым буду я…А меня не будет.

Знал Владимира Лифшица как юмориста и пародиста. Со времён освобождения врачей по их знаменитому делу сразу же после смерти Сталина по Москве пошли гулять такие куплеты: