Путы любви - Сюзан Таннер

Дара как-то странно улыбнулась:

– Я рада, что это принесло кому-то пользу, и лучше, что тебе, а не кому-то другому. Если бы я была шотландкой, Анна Кермичил, или ты англичанкой, я бы с гордостью искала твоей дружбы.

– Тебе не надо было бы ее искать, я бы отдала ее тебе с удовольствием.

Анна красивой походкой ушла из комнаты.

Дара закрыла за ней дверь. Она поняла, что сожалеет о потере чего-то, чего она никогда не знала. И вряд ли узнает.

Она боялась, что ночь будет длинной и неспокойной.

Поздно ночью во всем замке Атдаир горела одна единственная свеча. Ее колеблющееся пламя освещало послание, которое закончил писать Лаоклейн. Он все время думал о том моменте во дворе, когда ему пришлось тяжело и он еле сдержал себя, чтобы не изнасиловать девчонку, которую он вырвал из рук своего брата, девчонку, которая в следующий же момент отвергла его с отвращением.

Звук извне, за закрытым окном, насторожил Лаоклейна. Он тихонько встал и пошел открыть ставни, по пути погасив свечу пальцами. Это был Странг. Он нарушил тишину ночи. К его седлу был привязан узел. Это означало бегство. Он подъехал к воротам, и стража, которая уже получила приказ, выпустила его. Он растворился в темноте.

Нетрудно было предвидеть бегство Стран-га. В конце концов, даже бешеные собаки часто остаются преданы своим хозяевам. Улыбаясь своему сравнению, Лаоклейн растянулся на кровати и заснул, не сняв ни одежды, ни сапог.

ГЛАВА 9

В ноябре лил непрекращающийся дождь, действуя на нервы и настроение.

Изгнание Руода напугало Кинару, но вскоре этот испуг был вытеснен еще большим отчаянием: у нее в животе зрело нежеланное семя Руода. В начале весны она произведет на свет его ребенка. Лета возмущалась и ругалась, тем не менее приняла во внимание бремя Кинары и разрешила ей выполнять лишь более легкие обязанности. Ее больше не посылали за углем или за водой, не заставляли чистить большую каменную лестницу или менять грязный настил в зале. Ее фигура становилась по-женски округлой, лицо тоже округлилось. И хотя в замке не было Руода, который мог бы предъявить права на нее, ни один мужчина не искал с ней встречи. Не потому, что она презирала их, хотя это было действительно так, и уж совсем не из-за ребенка.

Все дело было в ее взгляде. Он держал их на расстоянии. В нем чувствовалось спрятанное внутри сумасшествие. Видя этот взгляд, становилось понятно, почему ее безошибочно тянуло к Руоду.

Только Дара стала понимать всю ее ненависть, хотя у них и не было никаких разговоров об этом. Кинара доверяла ей не больше, чем кому-либо другому, но она чувствовала, что нет нужды скрывать свое мучение и негодование от девушки, которая была всего лишь пленницей.

Теперь, когда Руода в замке не было, свои отрицательные эмоции Кинара направляла на всех, кто остался в замке. Главным образом они были направлены на Макамлейда и на не родившегося ребенка, испортившего ее фигуру.

Дара жалела Кинару, хотя понимала, что та сама выбрала свою участь, но Дара опасалась за жизнь ребенка. Если Лета не позаботится об этом, никто больше этого не сделает. Что касается Дары, то она была уверена, что покинет замок задолго до рождения ребенка.

Лету спрашивали, что она думает об этом. Она пожимала плечами и говорила:

– Если ребенок выживет и Лаоклейн не вышлет его из замка, я буду за ним ухаживать.

Серые краски зимы подходили настроению Дары. Она гуляла под моросящим дождем или в тумане после дождя. Ее лицо было открыто навстречу обновляющей свежести. Она успокаивалась. Когда ее платье под накидкой становилось сырым, а намокшие волосы висели темными прядями, она вновь шла в дом, проходила мимо тех, кто собрался у камина, и шла в свою комнату. В сухой и удобной комнате под тихое потрескивание огня она проводила часы в ожидании и раздумьях.

Как-то после полудня Лета пошла за Дарой вверх по лестнице. Увидев ее волосы, с которых стекали капли дождя, она сказала:

– Ты простудишься, тебя может поджидать смерть в такую ужасную погоду.

– Тогда тебе не придется больше беспокоиться за меня, – ответила Дара рассеянно, снимая сырое платье. Готовое возражение Леты привлекло ее внимание.

– Да, но Лаоклейн не поблагодарит меня за то, что я не досмотрела за тобой.

– Если бы не потеря золота моего брата, он был бы тебе благодарен.

Темные хитрые глаза оглядели Дару, ее густые кудри и гибкое тело. Лета только передернула плечами и стала наливать кипящую воду из чайника в ванну. Она расшевелила угли в камине и ушла, напомнив, что скоро подадут ужин.

Когда Дара купалась, она с беспокойством вспоминала проницательные взгляды Леты. Неужели вся челядь Лаоклейна заметила его страсть к ней? Неужели мужчины отпускали грязные шутки по этому поводу или делали ставки на результат, когда длинными вечерами пили и смеялись? Вполне вероятно. Дара покраснела от стыда. Лаоклейн перестал избегать ее с того вечера насилия во дворе. Она чувствовала, он играл с ней: завлекал, заманивал ловушку, затем отпускал, чтобы начать все сначала. Дара понимала, что он отплачивал ей за злобу, которую она выплеснула на него в тот вечер, приравняв его к Руоду.

Эти размышления были обидными для Дары. В первый раз за этот вечер она заметила, что колкости Дункана в ее адрес стали не такими очевидными и более редкими, чем раньше. Неужели и он заметил намерение своего сына овладеть ею и одобряет его? Потрясенная, она стала перебирать каждого мужчину в отдельности. Фибх, Бретак – все они, как и прежде, восхищались ею, но издалека, не позволяя себе фамильярности с ней. Что же касается Гервалта, даже Ниалла, то они относились к ней как к гостье Атдаира, а не его пленнице.

Дара говорила мало вплоть до конца ужина. Мужчины медленно допивали свой эль. Спокойным тоном она попросила Лаоклейна о частной беседе с ним. И хотя он не скрывал удивления, но согласился.

Дару охватило волнение, когда ее закрыли вместе с ним в комнате перед его спальней. Она сидела напротив него за небольшим столом, на котором был беспорядок. Это была небольшая, но удобная комната. Рядом, в другой комнате, горел огонь, согревавший и их. Пламя отсвечивалось на корешках книг, стоявших на полке. Книги были дорогой редкостью в уединенном замке у границы. Любая из этих книг могла бы скоротать скучные дни Дары.

Не зная о ходе ее мыслей, Лаоклейн спросил:

– Ты хотела что-то от меня? Проси, хотя я не обещаю, что смогу выполнить твою просьбу.

Дара встретилась с ним глазами. Его взгляд соответствовал его тону.

– Я не хочу твоих одолжений, Макамлейд, но я имею право быть в курсе дела. Не секрет, что ты послал своих людей в замок Чилтон, чтобы поговорить с моим братом. Есть ли какие-нибудь известия от него или о нем?