Уйти, чтобы выжить - Сергей Садов

Закончив проигрыш, Володя чуть прикрыл глаза, решая, что сыграть, потом осторожно перебрал струны и запел балладу о любви. Некоторые песни Высоцкого он уже знал настолько хорошо, что для игры участие сознания практически не требовалось. Володя даже не пел, а просто чуть подпевал, играя. Именно эту песню он впервые услышал, когда появился вместе с Александром Петровичем в зале с той самой установкой, из-за которой он сюда и попал.

Высоцкого я раньше никогда не слышал и потому песню, которая неслась из динамиков, не узнал. Точнее, о Высоцком я знал – Гвоздь рассказывал, но вот ничего в его исполнении слышать не доводилось, и потому заинтересовался необычным голосом певца, слегка хрипловатым, хотя эта хрипловатость ничуть не мешала и даже придавала исполнению некоторое очарование. Я так заслушался, что даже замер, но тут меня слегка подтолкнул Александр Петрович и подозвал к огромному стеклу. Я забрался коленями на стоявшее тут же кресло и стал наблюдать. Было интересно и слегка страшновато, если честно: огромный куполообразный зал, толстущие провода, идущие вдоль стен, люди в серебристых защитных комбинезонах, что-то колдующие около приборов, у стены большие ящики, перемигивающиеся разноцветными лампочками и труба, выступающая из непонятной конструкции. Не очень широкая, короткая, слегка наклоненная вниз. Вот что-то загудело и из трубы вылетела капсула, к которой немедленно бросился один из людей, из-за комбинезона непонятно даже, мужчина или женщина. Вот он схватил ее, раскрыл и тут же вставил в разъем на пульте. Люди засуетились.

Я наблюдал за работой около получаса, а потом мне это надоело – первое впечатление прошло, а сейчас стало скучно. Люди ходят, лампочки моргают, что-то жужжит, все смотрят в экраны, на которых какие-то графики и таблицы непонятные.

– Вот это и есть установка «окно».

– А что это такое? – поинтересовался я. – Вы обещали рассказать, зачем я вам понадобился. – О своей болезни я еще не знал и потому полные боли взгляды Александра Петровича, которые порой ловил на себе, меня сильно озадачивали. Я даже не предполагал, на что он пошел ради моего спасения, и стоя напротив странного механизма, даже не думал о той роли, которую он доложен сыграть в моей судьбе.

Александр Петрович задумался, явно не зная, как объяснить сложные понятия десятилетнему ребенку так, чтобы он все понял. Сел в кресло рядом.

– Понимаешь, наши ученые сделали одно открытие и пока совершенно неясно, как применить его на практике. Открытие – вот та самая установка, что сейчас работает за нашими спинами. Она… гм… Ты сказки любишь?

– Гвоздь много рассказывал.

– Так вот, эта установка открывает ворота во что-то типа сказки…

– Ух ты…

– Точнее не сказки, а… – Александр Петрович опять замкнулся, – …а в другой мир. Такой же как наш, но другой.

Я непонимающе посмотрел на взрослого дядю, несущего такую чушь. Тот глянул на меня и сморщился.

– Ну, господин директор, спасибо, удружил, – сердито забормотал он. – И как я должен рассказывать ребенку теорию множественности миров?

Я терпеливо ждал, полагая, что дядя сейчас мне все-таки объяснит.

– В общем, эта установка способна пробить границу миров… как будто на другую планету.

– Ух ты! На другую? Правда?

Александр Петрович задумался, потом облегченно кивнул.

– Да. Именно на другую планету… в другой Вселенной.

– Интересно… – Тут пахло тайной и приключениями, но… инстинкты уличного мальчишки говорили, что раз непонятно, значит, может быть опасно. И какое это имеет отношение ко мне? Поведение Александра Петровича вообще странное в последнее время. Когда оно поменялось? Когда он пришел однажды очень задумчивым и чем-то сильно расстроенным… долго глядел на меня, но так ничего и не сказал, а когда я спросил, перевел все в шутку, но потом несколько дней ходил чем-то расстроенный, затем передал меня на попечение своим знакомым и исчез почти на две недели. Появился на днях сильно измотанный, но в крайне веселом расположении духа, с порога заявил, что все будет хорошо, и завалился спать. А вскоре ошарашил меня известием о переезде на жутко засекреченную базу, где мне обязательно понравится.

Не знаю, понравится мне тут или нет, но я нутром чуял какую-то недосказанность во всем этом.

Александр Петрович мямлить перестал и заговорил со мной как со взрослым.

– Понимаешь, в чем проблема… мы не можем нормально исследовать то, что находится за этим «окном». Мы умеем создавать роботов, исследующих Марс, Венеру, Луну, но роботов этих направляем мы с Земли. Сами по себе они думать не умеют, а искусственный интеллект еще не создан. Можно написать программу, но не зная, что на той стороне, как можно что-то предусмотреть? Как объяснить роботу, что для нас представляет интерес, а что нет? Ты понимаешь меня?

Я кивнул.

– А почему вы никого туда не отправите? И не посмотрите?

– Ты видел диаметр той трубы? У меня лично туда только голова влезет. А шире сделать не получается. Эти умники говорят, что и не получится, сколько энергии не дай. А есть еще ограничение и по массе. Эта проблема решаемае, но тогда рядом АЭС строить надо.

– Хм… – Тут страшная догадка посетила меня… – Вы хотите, чтобы туда отправился я?! – Я даже сам не знал, чего больше в моем крике: восторга или ужаса.

Александр Петрович молчал, опустив голову.

– Это решать тебе… – Честно ответил Александр Петрович. – Время у тебя еще есть, а потому…

– Я не понимаю… Вы говорили, что готовы меня усыновить?! Вы врали?!!

Александр Петрович нахмурился, потом приглашающее махнул в сторону кресла, а сам сел напротив, задернув окно, через которое мы наблюдали за работой ученых.

– Из-за режима безопасности я с тобой поговорить раньше не мог… Думаю, сейчас самое время. Я действительно подал документы на твое усыновление… Проблем быть не должно, но… – Александр Петрович снова нахмурился, сжав кулаки. Потом резко встал и несколько раз прошелся по комнате из угла в угол. – Мне принесли результаты твоего медицинского обследования…

– Вы сказали, что все хорошо… – я нахмурился, вспоминая тот день.

– Я соврал… Не буду утомлять тебя медицинскими терминами… В общем, если тебя не лечить, то через полгода ты умрешь. Но даже самые современные методы не в силах помочь… С ними у тебя есть максимум три года. Может чуть больше…