Хомские тетради. Записки о сирийской войне - Джонатан Литтел

В конце концов узнаем, что труп из булочной был на самом деле и его действительно похоронили сегодня утром.

Беседуем с группой женщин. «Храни вас Господь, сынки! И пусть вас минует беда, которая случилась с одним из ваших!» Какой-то тип на велосипеде, в наушниках и с висящими на руле покупками, присоединяется к разговору. В декабре его брат был убит снайпером в тот момент, когда садился в автобус, чтобы ехать на работу.

С того вечера с кальяном, где были доктор Али и активисты, у меня начался кашель, который день ото дня будет только усугубляться, и избавиться от него мне не удастся до конца поездки. И поскольку друг Райеда, вызвавшийся отвезти нас в Халдию, задерживается, мы отправляемся пешком искать ближайшую аптеку.

Аптека на одной из центральных улиц, я покупаю сироп от кашля. Аптекарь по имени Ахмед прекрасно говорит по-русски, он десять лет учился в Москве — с 1999 по 2000 год. Его брат, который работает врачом в Дамаске, — тоже. Свою аптеку он снова открыл всего неделю назад: она какое-то время не работала, потому что эта часть улицы была разрушена.

По сути, это первый человек, с которым я могу говорить напрямую с тех пор, как нахожусь здесь. Я просто счастлив.

Ахмед родом из деревни, которая находится на границе с Ливаном, по дороге на Тартус. До того, как попасть в Россию, он учился в Саудовской Аравии, а потом там работал, в том числе и в сельской местности. В Баба-Амре живет уже пять лет, здесь прошло и его детство: отец служил учителем. Мой собеседник — туркмен по национальности, как и все в его деревне. В сущности, это скорее небольшой городишко, где живут 14 тысяч человек.

«Я много путешествовал: Россия, Румыния, Греция, Турция, Саудовская Аравия, но такой власти не видел нигде». Солдаты правительственных войск грабили его аптеку трижды. Витрина и металлическая штора напоминают решето, такое в них количество дырок от пуль, снарядов и осколков.

Медикаменты он берет в центре города, а также в Дамаске, Алеппо и в других местах: посылает заявку, и через день-два ему привозят товар. Цены на лекарства не выросли, он полагает, что их контролирует Министерство здравоохранения. В то же время некоторые средства достать трудно. Не хватает очень многого. Как раз в этот момент появляется хорошо одетый господин, который привез заказанные медикаменты из центра города. Ахмед обсуждает с ним следующий заказ. Цены на товары, необходимые для ухода за детьми и за больными (бинты, пастилки от кашля, детское питание и прочее), не контролируются и выросли на 100–120 %. Кроме того, ездить сюда из центра очень опасно.

Ахмед рассказывает всякие байки про Россию. Там ему говорили: «Ты не пьешь, не куришь, зачем же ты живешь? — Только чтобы бегать за девушками».

Раньше Ахмед оказывал помощь клинике Имада, но там что-то не заладилось. Говорить об этом не хочет. Но в конце концов дает понять, в чем состоит причина разлада: то, что он туда посылал, до клиники не доходило. «Они — хорошие ребята, но у них — внутренние распри. И кое-кто этим пользуется». После трех грабежей с деньгами у него туго, и это — лишний довод, чтобы прекратить сотрудничество. «А клиника Абу Бари?» — «Нет, ни за что!» Сказано с большим чувством.

Он рассказывает о своем дяде, который работает пилотом. За офицерами авиации ведется тщательная слежка. Несколько человек из его окружения хотели перейти на сторону восставших, но их арестовали и казнили. Дяде удалось бежать, и он какое-то время сражался в рядах САС. Теперь живет где-то в провинции.

Перед тем как выехать из Баба-Амра, мы отправляемся на Военный совет на встречу с Муханнадом. На площадке за мечетью, между деревьями — две уже вырытые могилы. Их приготовили на случай, если сильная стрельба не даст возможности донести покойника до кладбища.

Фотосессия на фоне здания, где помещается Военный совет. Несколько портретов: naqib Айман аль-Фадус и Абдерразак Тласс — в военной форме, горделиво улыбается и потрясает зажатым в руке калашом. После съемки короткая беседа с Муханнадом.

Пока ждем и разговариваем, на меня нападает внезапный приступ лихорадки. Все тело бьет дрожь.

Около 14 часов — отъезд в Халдию. Обычное такси ждет нас возле Военного совета, его прислал Биляль, друг Райеда. Заезжаем домой взять вещи, надо торопиться, потому что Абдерразак Тласс собирается атаковать армейские блокпосты, так что возможна перестрелка: мы быстренько смываемся. Начиная с Инша’ат, пейзаж меняется: дома более ухоженные и чистые, тротуары целые, появляются деревья и газоны, много прохожих, гораздо больше машин. Выезжаем на проспект: прямо перед нами здание с огромным портретом Асада-старшего, похоже, что это штаб-квартира «Баас». Чувствуется, что мы на вражеской территории, однако не видно ни военных, ни блокпостов.

Ощущение такое, что телесная лихорадка — это лишь отражение лихорадки в мозгу: болезненно взвинченное, горячечное состояние.

Такси поднимается по проспекту, движение плотное, в нижних этажах зданий полно магазинов, множество публики. В кварталах, поддерживающих повстанцев, — горы мусора, грязь повсюду: муниципальные власти придумали для них «наказание» — перестали выполнять свои обязанности по уборке улиц. Но здесь, даже в тысяче лье от Баба-Амра, в большом, «современном» городе, если съехать с оживленной улицы вглубь, в кварталы, где живет простой люд, вы увидите такие уголки, куда нормальный человек войти не отважится. Проезжаем по улице Дублин, потом по Лa-Корниш — широкому проспекту в самом центре, затем, чтобы миновать блокпосты, начинаем петлять по узким проулкам кварталов, поддерживающих повстанцев, но не таких безопасных, как Баба-Амр. Минут через двадцать въезжаем в Халдию. И вот первый сюрприз: на въезде в квартал — блокпост САС: мешки с песком и вооруженные бойцы. Райед удивлен: в ноябре этого поста еще не было. Если повстанцы позволяют себе открыто демонстрировать свое присутствие так близко к центру города, это означает, что их позиции серьезно укрепились. Пост появился два дня назад, за ним расположен еще один: он стоит здесь уже месяц и охраняет подступы к центральной площади, где происходят манифестации. Через несколько минут мы на месте. Я, содрогаясь от озноба, поедаю маленькую пиццу с сыром под острым соусом, которую испек для меня бродячий торговец. Мы ждем Биляля. Он появляется — вместе со своей энергичной подругой Заин. Заин носит покрывало, но одета в джинсы и горные ботинки: а Баба-Амре такого не увидишь. У Биляля рука в гипсе: свою пулю он получил четыре дня назад, когда пытался помочь какому-то раненому.

Первое, что бросается здесь в глаза по сравнению с Баба-Амром, — множество женщин. Там женщин можно увидеть только на манифестациях, больше нигде: их как будто нет. Здесь же они повсюду, вперемешку с мужчинами. По таким вот деталям можно судить о том, насколько консервативен Баба-Амр.

Около 15 часов. Биляль ведет нас посмотреть подпольный медпункт. Нас угощают чаем, а Заин показывает мне на своем смартфоне длинный клип, который она сняла здесь, в медпункте. На экране — шофер такси, которому пуля попала в лицо: он умирает, лежа на полу рядом с кушеткой, на которой я в данный момент сижу. Окружившие его врачи безуспешно пытаются вернуть его к жизни с помощью интубации и прямого массажа сердца. Раненый лежит в луже крови, мозг наполовину вывалился из черепной коробки на пол. Он умирает.

Еще один клип, на нем — труп молодого парня с аккуратно подстриженной бородкой, он убит в тот же день, что и шофер. Парень был бойцом Свободной армии, его звали Абу Саади, он пошел к солдатам из mukhabarat, чтобы убедить их перейти на сторону повстанцев. Один из них отложил автомат и сказал: ладно, я пойду с вами. Абу Саади подошел к нему, а тот выхватил спрятанный пистолет и всадил парню пулю в глаз. На видео еще несколько человек: молодой боец, которому снайпер попал в горло.

Активист, с закрытым лицом, в черных очках и с микрофоном в руке, выступает перед толпой в присутствии матери и сына какого-то мученика.

Одна из санитарок медпункта раньше работала в Красном Кресте. На каком-то из армейских КПП им сказали: «Мы мятежников зачищаем, а вы их спасаете». Нам она объясняет, что Красный Крест может работать не во всех кварталах и что его сотрудников регулярно отстреливают. В этой ситуации они действуют так: договариваются по телефону с местными врачами, и те им привозят раненых в условленное место.

Как ранили Биляля. Солдаты правительственных войск подстрелили какого-то мужчину, пуля попала в шею, и они решили, что он мертв. Вывезли в другое место, положили на землю, потом сообщили Билялю или кому-то из его знакомых, что они могут прийти за телом, а сами устроили засаду. Биляль пришел с другом, солдаты их дождались и открыли огонь.