Хомские тетради. Записки о сирийской войне - Джонатан Литтел

Брат Мухаммеда 3., «симпатичный салафит», как я его называю, тоже здесь. Его зовут Абу Салам. Он говорит, что две жены его брата были похищены shabbiha в конце декабря, это произошло на территории фруктовых садов. Мухаммед объявлен в розыск, и shabbiha явились к нему в загородный дом. Его самого они не нашли и, чтобы вынудить его сдаться, забрали в заложницы обеих жен. Их держали шесть дней, а потом, когда появились наблюдатели ЛАГ, выпустили. Мухаммед не сказал нам об этом из опасения, что мы заходим их увидеть.

С женами Мухаммеда обходились плохо, говорит Муханнад, очень плохо. Но никаких подробностей не рассказывает. Мы не настаиваем: в комнате слишком много народу.

Возвращаемся к вопросу о джихаде. Муханнад: «Каждый день гибнут люди. Лига арабских государств ведет себя слишком нерешительно. Голоса мирового общественного мнения вообще почти не слышно. Поэтому тема джихада становится первоочередной».

Что же это означает? «Мы хотим, чтобы рядом с нами сражались бойцы со всего арабского мира. Мы требуем смертной казни для всех, кто ответственен за репрессии и продолжает работать на государство. Когда это будет объявлено во всеуслышание, те из гражданских лиц, кто еще не взялся за оружие, присоединятся к нам». Сирийские повстанцы убеждены, что давление на режим извне совершенно недостаточное. «Переход к джихаду будет означать начало военного этапа нашей революции».

Вмешивается Имад: «Не согласен. Если мы это сделаем, то начнется война всех против всех».

Им бы хотелось, чтобы НАТО согласился на прямое вооруженное вмешательство, но в ноябре этого не случилось. В ту пору Райед присутствовал на одной из манифестаций в Куссуре[62], где кто-то из активистов попытался выбросить лозунг: «Народ требует прямого вторжения НАТО!» Но, несмотря на все старания, этот призыв подхвачен не был.

Муханнад: «Свободная армия захватила трех мужчин и двух женщин, чтобы обменять их на шестнадцать рабочих предприятия „Мандарэн“ („Пепси“), взятых shabbiha 16 ноября. Их задержали на блокпосту люди из mukhabarat, потом они вызвали shabbiha, и рабочих увели. Через пять дней САС похитила упомянутых пятерых и через два дня договорилась об обмене.

Из двух женщин одна была алавиткой, а другая — исмаилиткой. Первая оказалась женой офицера, а вторая — его сестрой. Все трое захваченных молодых парней были алавитами. Двое из них — shabbiha, а третий — содержатель борделя. Так сказали они сами».

Муханнад опасается, что ужесточение репрессий приведет к конфликту на религиозной почве. «То обстоятельство, что алавитская община безоговорочно поддерживает правящий режим, может обернуться серьезной межконфессиональной рознью. Но эта сторона дела находится в ведении религиозных иерархов, шейхов.

Мы отдаем себе отчет, что власти готовы разыграть карту религиозных столкновений. Но если режим падет, то с ним уйдут и его методы. Репрессии прекратятся. Те, кто в них участвовал, пойдут под суд. Община алавитов найдет свою нишу в нашем обществе, как и все граждане Сирии. Во всяком случае, выгонять их никто не собирается. Алавиты — часть сирийского общества, как и мы все.

Я знаю, что думают люди в суннитской общине. У них и в мыслях ничего такого нет».

Мы просим рассказать, как организовано повстанческое движение в квартале. Тут действуют три структуры. Majlis al-askari (Военный совет): 24 члена, из которых трое — гражданские лица, остальные — военные. Majlis al-hura (гражданский или консультативный совет): 14 членов, из которых половина гражданских, половина военных. Он занимается вопросами правосудия, распределением гуманитарной помощи и снабжением САС. Tansikiyyat (местные координационные комитеты), в их ведении — организация митингов и манифестаций. И наконец, Maktab el-al’iilami (Информационное бюро) — один из координационных комитетов.

Муханнад утверждает, что Абдерразак Тласс не является командующим katiba. Но имени настоящего командира называть не хочет. Тласс — член Военного совета, и некоторые его коллеги по совету находятся в более высоком звании, чем он. Как, например, naqib, которого мы видели на манифестации (тот, что дезертировал два месяца назад).

Есть один координатор, являющийся одновременно и членом Военного совета (его имя под секретом), который осуществляет связь с tansikiyyat и действует как приводной ремень между Военным советом, tansikiyyat и Национальным советом Сирии (НСС). Через него же идут все контакты с Риядом аль-Ассаадом.

Рияд аль-Ассаад отдает приказы, намечает генеральную линию и решает все вопросы, связанные с вооружением и деньгами. Он очень влиятелен и пользуется огромным уважением.

У Военного совета и НСС общее видение ситуации и политических целей. Военные считают, что НСС представляет революционный народ, и признают его авторитет. Если придется формировать переходное правительство, то оно будет подчиняться НСС.

Появляется весьма импозантный пожилой господин, в костюме с галстуком: это офицер в отставке, он принимается разглядывать снайперские винтовки и давать советы. Завязывается серьезный мужской разговор: Хасан, Имад, пришедший старик, Абу Жауад, Абу Ассад и никого из молодых. Потом Абу Жауад и старик достают большую пачку денег — сирийских ливров — и передают часть Хасану: «для молодежи», насколько я понял.

Хасан колеблется, не хочет брать, они снова спорят, и в итоге деньги остаются на столе, под пепельницей. После этого все расходятся, а мы идем к доктору Али, у которого есть интернет.

В комнате полным-полно активистов, все воткнулись в компьютеры, все зависли в сети: кто в Facebook, кто где-то еще. Алуш, организатор манифестаций, тоже здесь, здесь же и его друзья. Готовят кальян.

Соединение в интернете идет очень медленно, хотя и, благодаря системе TOR, довольно надежно. Но мой USB-разъем подцепил у Абдерразака Тласса довольно опасный вирус, и почистить его негде. «Я заразился в al-Jaych al-Hurr, в САС». — «Al-Jaych al-Hurr сама настоящая зараза!»

Али — живой мученик — тоже здесь. Его товарищи рассказывают, как они приняли его за мертвеца. В ту пору он весил центнер, и его приятель Абу Слиман, маленький тощий парнишка, не мог сдвинуть тело с места. Али везли в госпиталь мимо армейского КПП: когда солдаты увидели, в каком он состоянии, они легко пропустили машину: «Валяйте, все равно он уже не жилец».

Гордый своим эксклюзивным статусом, живой мученик показывает нам видеозапись, где он запечатлен после ранения: из разорванной грудной клетки наружу свешивается половина левого легкого.

Эти молодые ребята говорят, что с тех пор, как мы здесь, погиб всего один человек: Абд аль-Кафи М., убитый в военном госпитале. Это, видимо, тот, чьи похороны сорвались. Тот, о котором нам сказали, что он только что умер. А до нашего приезда было очень сурово: пятеро погибших в воскресенье 15- го, пятеро — во вторник 17-го, один — в среду 18-го — как раз накануне нашего появления.

Абу Слиман: «Наши родители жили в постоянном страхе. Мы сломали стену страха. И теперь мы или победим, или погибнем». Поднимает вверх два пальца в виде буквы V. Тут же проводится фотосессия: все повторяют этот жест и все снимают. На свои аппараты: мне снимать запрещено.

Понедельник 23 января. Баба-Амр

Внезапное пробуждение. Около 10 часов, в 10.20, под звуки отдаленной канонады с трудом продираю глаза. Пытаюсь растолкать Райеда; Фади и Ахмад спят в гостиной. Я иду включить колонку, чтобы согреть воду, но выясняется, что мазута больше нет. Подходят ребята, они слегка возбуждены: пришли за пулеметами и патронными лентами. Перестрелка продолжается, звуки слышны уже довольно близко, такое впечатление, что происходит что-то серьезное. Пришедшие будят Фади и Ахмада, мы быстро одеваемся, чтобы пойти с ними.

Снаружи сыро и холодно, туман. Направляясь к штабу Хасана, бегом пересекаем небольшую площадь. Вокруг никого. На полной скорости подкатывает Имад и что-то объясняет. Мы бежим по улице вдоль домов, выходящих на площадь: здесь все простреливается. Канонада все ближе, огонь, судя по звукам, очень плотный: становится ясно, что обстрел ведется с позиций САС. Подъезжает Ибн-Педро с двумя приятелями, и мы, все вместе, входим в здание и поднимаемся на третий этаж. Молодой парень с пулеметом припал к сквозной дыре в стене и ведет через нее огонь. Пулемет заклинило. Ахмад втаскивает свой, пристраивается к дырке и начинает стрелять короткими очередями. Пустые гильзы, ударяясь о стену, отскакивают назад. Райед снимает, шум адский. Остальные спокойно наблюдают, покуривая и обмениваясь короткими репликами. Через какое-то время Ахмада сменяет Ибн-Педро — типа небольшая утренняя разминка. В полуразрушенной квартире сильно пахнет кордитом.

Ибн-Педро объясняет нам ситуацию: какой-то снайпер стал стрелять по прохожим и успел ранить четырех человек. САС открыла ответный огонь по его позиции: он засел в высотке возле стадиона.