Рассказы Старого Матроса - Владимир Контровский

…Растолкав ледяное крошево, теплоход пришвартовался к причалу Ленинградского морского торгового порта. Экипаж предвкушал встречу с семьями, а заждавшиеся родные и близкие уже переминались с ноги на ногу у борта — подняться на палубу никто из них не мог, пока не свершится ритуал открытия границы и не пройдёт таможенный досмотр.

А досмотры иногда длились часами. Дело в том, что в те не столь уж далёкие времена моряки торгового флота принадлежали к тем немногим, кто имели возможность свободно купить и привезти домой хоть что-нибудь из товаров народного потребления. Для страны, где практически всё — от колготок до легковых автомобилей — представляло собой предметы острого дефицита, подобная возможность значила очень многое. Осатаневший от пустых полок магазинов советский потребитель отрывал с руками любое привозное — зонтики, кримплен, мохер, парики, покрывала, не говоря уже о джинсах и женских сапогах.

Понятно, что в таких условиях продажа заморского дефицита была занятием очень выгодным, и появлялся соблазн привезти как можно больше. Однако государство чутко следило за тем, чтобы отдельные личности не нарушали уравнительной системы и не слишком повышали уровень своего благосостояния. Существовали строгие таможенные нормы, постоянно менявшиеся в зависимости от новых веяний времени — то есть от спроса на то или иное внутри страны. И таможенные досмотры в первую очередь проводились для выявления возможных нарушений установленных правил.

…Работа таможенников и пограничников на борту «Новгорода» подходила к концу, и у трапа уже стояло несколько такси для развоза первых счастливчиков по домам. И вдруг…

Досмотр пошёл по второму кругу, и сколько времени займёт эта повторная процедура, сказать не мог никто.

Один из таможенников в сопровождении боцмана заглянул в трюм, заполненный плотно уложенными тюками с австралийской шерстью. Луч фонарика скользнул по тюкам, — просто так, для очистки совести, — и неожиданно выхватил из темноты трюма торчащее между тюками нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся куском джинсовой материи. Тут же открыли крышку трюма, завели палубный грузовой кран и выдернули пару тюков. Под ними открылось пространство, битком набитое обувью, одеждой и свёртками ткани…

Откуда дровишки?

Извлечённое из трюма складывали на длинный стол в кают-компании, и в итоге на нём выросла целая гора всякой всячины — от пакетиков с женскими трусиками «неделька» до мельхиоровой посуды. Даже при беглом взгляде на всё это изобилие было ясно, что на скудные валютные копейки, законно полагавшиеся морякам, приобрести такое количество товара невозможно — даже если бы на это дело сбросились всем экипажем. Всплыл вполне законный вопрос — а откуда тогда что взялось?

Ответ нашли быстро. На Австралию «Новгород» грузился в одиннадцати портах Европы, и номенклатура грузов включала несколько сотен наименований — от французских и испанских вин до мотоциклетных шлемов и бытовой электроники. Всё это хранилось в обычных картонных коробках — практика перевозки ценных грузов в контейнерах тогда ещё не получила широкого распространения. В трюма можно было забраться, а вскрыть коробки не составляло особого труда. Краденое пряталось — на теплоходе места хватает, а недостачу обычно списывали на вороватых местных портовых грузчиков. Потом, после погрузки шерсти, припрятанное вернули в трюм, в заранее выбранное укромное местечко между тюками, и прикрыли полиэтиленовой плёнкой.

Вполне вероятно, что всё так и прошло бы незамеченным, но по дороге домой, уже в Балтийском море, теплоход попал в сильнейший шторм. Тюки с шерстью в трюме — там, где был устроен тайник, — расшатались, сдвинулись, и содержимое тайника частично вылезло наружу.

Нашли и виновника. В каюте одного из матросов (именно он обычно нёс вахту у трапа по ночам во время стоянки в австралийских портах) вскрыли подволок, и прямо на головы таможенникам посыпалось трофеи контрабандиста. Общая стоимость конфиската впечатляла — этих денег (даже по самым скромным оценкам) хватило бы для приобретения целой отары «Жигулей».

Итог оказался печален. Матрос получил семь лет строгого режима по двум статьям: «хищение груза на транспорте» и «контрабанда в особо крупных размерах», а всех членов экипажа вызывали к следователю и дотошно опрашивали на предмет «видел — не видел» и «участвовал — не участвовал». Подозревалось, — и не без основания, — что злополучный матрос действовал не в одиночку: уж больно много ему удалось утащить и припрятать. Но больше никто под суд не попал — если у кого и было рыльце в пушку, то этот кто-то твёрдо отстаивал принцип «не пойман — не вор!» и позицию «не был, не участвовал, не состоял».

Опасный бизнес

Подобные случаи были далеко не единичными. Помимо риска быть пойманным при досмотре, существовала опасность попасться (и попадались!) при вывозе контрабандного товара с территории морского торгового порта, и даже при его реализации. Сдать в комиссионный магазин большую партию вещей на продажу было практически невозможно, а торговля с рук именовалась спекуляцией и каралась соответственно. А кроме того, в полуподпольном бизнесе купли-продажи, которым занимались в основном жёны моряков и перекупщики, существовали жёсткие правила игры. Конкурента или того, кто начинал продавать по сниженным ценам, запросто могли сдать милиции — со всеми вытекающими отсюда последствиями. И сдавали — причём безжалостно, в полном соответствии с волчьими законами «дикого» бизнеса.

Однако возможность быстрого обогащения выглядела весьма заманчивой. Наряду с энтузиастами-одиночками, действовавшими на свой страх и риск, создавались целые разветвлённые цепочки «доставка — вывоз — сбыт», в которых было задействовано много людей; придумывались хитроумные схемы. Контрабанду вывозили за проходную порта на грузовых автомашинах, на борту портовых буксиров и даже на тепловозах, подававших на причалы вагоны. Поживиться судовым грузом удавалось далеко не всегда, и поэтому из Союза везли на продажу за границу икру, изделия народных промыслов и старинные иконы (правда, последнее было явлением редким — это уже совсем другая статья, выходящая за пределы обычной, рядовой контрабанды).

Государство предпринимало ответные меры. Глаза и уши таможенников находились на борту судов загранплавания — среди экипажей зачастую имелись штатные осведомители. С контрабандистами расправлялось достаточно сурово — трудно сказать, сколько всего людей оказалось за решёткой в результате увлечения этим опасным бизнесом. Среди них были и простые матросы, решившие одним махом «выйти в люди», и бывшие сотрудники НИИ, оставившие свои научные изыскания и нищенские оклады и пытавшиеся радикально поправить своё финансовое положение, и командный состав (штурманы и механики), мало-помалу втянувшийся в рискованно-азартную игру под названием «делай деньги!». Ломались судьбы, рушились карьеры, распадались семьи…

Тем не менее, недостатка в желающих «срубить деньжат по-лёгкому» не наблюдалось. Человеку всегда кажется, что попадётся кто-то другой, а уж он-то всё продумает, и поэтому успех ему непременно гарантирован.

Времена изменились. Сегодня никому из моряков и в голову не придёт везти из-за границы ширпотреб с целью его последующей перепродажи — в современной России магазины завалены всякой всячиной на любой вкус и кошелёк. Знакомое всем старым морякам торгового флота сленговое словечко «отоварка» безвозвратно кануло в Лету.

Конечно, само явление контрабанды осталось — изменилось его содержание. Но это уже совсем другая история.

Русские на крайнем юге

Шестой материк Земли — покрытую вечными льдами Антарктиду — открыли русские в январе 1820 года. А 1 декабря 1955 года из Калининграда к берегам Антарктиды вышел дизель-электроход «Обь» — флагманское судно Первой САЭ (советской антарктической экспедиции), начальником которой был назначен Михаил Михайлович Сомов. Так пятьдесят лет назад началась история ежегодных русских научных экспедиций на ледяной континент.

Первооткрыватели

Искавший таинственный Южный материк знаменитый английский мореплаватель Джеймс Кук после открытия им «Земли Сандвича» (Южные Сандвичевы острова) записал в своём дневнике 6 февраля 1775 года: «Риск, связанный с плаванием в этих необследованных и покрытых льдами морях в поисках южного континента настолько велик, что я смело могу сказать, что ни один человек никогда не решится проникнуть на юг дальше, чем это удалось мне. Земли, что могут находиться на юге, никогда не будут исследованы».

Вопреки этому заявлению два русских шлюпа «Восток» и «Мирный» пробились сквозь льды и 16 января 1920 года подошли к берегам Антарктиды под 69 градусов 12 минут южной широты и 2 градуса 14 минут западной долготы (ныне берег Принцессы Марты). В тумане мореплавателям открылась полоса бугристых льдов. 21 января русские моряки вторично увидели ледяной берег и пришли к выводу, что он является продолжением найденного ранее.