Нужный (СИ) - Руслан Ряфатевич Агишев

от этого парню совсем не было. Чувство жуткой потери с такой силой накатывало на него, что сопротивляться ему едва ли было возможно.

— Как же я искал тебя… — старик вдруг раздвинул серые губы в ухмылке.

— Как же я ждал этой встречи… — такой же ухмылкой ответил ему Рафи, делая еще шаг вперед. Теперь их разделяла лишь трибуна и кусок пергамента с роскошной золотой печатью.

Глава 9

* * *

Такому типу личности или складу характера придумано много имен — доминант, лидер, альфа-самец, победитель, звезда и др., отличающихся происхождением, оттенками, но не содержанием. Всех их объединяет одно: это доминирующий в своей социальной группе или близком окружении человек, обладающий ярко выраженными лидерскими качествами и демонстрирующий уверенность в своих поступках и абсолютную убежденность в своей правоте. Где бы он не находился или появлялся, то сразу же стремился выбиться «на первые роли», показать свое превосходство, свою самость. Он, а никто другой, должен был быть (как говориться, выбери нужное) самым умным, красивым, сильным, богатым, влиятельным, и т. д. и т. п.

Именно таким человеком и был великий князь Алексей Сабуров, старшекурсник Санкт-Петербургской императорской гимназии, в лице которого сошлись едва ли не все возможные «звезды»: принадлежность к одному из старейших и богатейших княжеских родов империи, довольно близкое родство с императорской фамилией, выраженные магические способности, модельная мужская стать и т. д. Словно самой судьбой ему суждено было стать первым во всем.

Немало этой убежденности способствовали и в семье. С самого детства юному княжичу внушали, что его ждет блестящая судьба — небывалый карьерный взлет, достижение потрясающих высот в магии, завидное положение в обществе, и др. Рассказывали про поколения родовитых предков, которые стояли у трона империи и даже его занимали; про небывалый авторитет и могущество княжеского рода Сабуровых, окруженных многочисленными вассальными и родственными родами.

Об «избранности» княжичу говорило и отношение со стороны окружающих. Все, кто состояли в его близком круге, смотрела на Сабурова, как на совсем другого человека. В любой компании безоговорочно принималось его лидерство, главенство, что повторялось и в детстве, и в юношестве. Его дружбы искали в гимназии, к его вниманию стремились самые очаровательные девушки.

В итоге, мог ли он вырасти другим? Нет, он стал тем, кем и становился каждый из отпрысков княжеского рода Сабуровых — властным, наглым, беспринципным юношей с самомнением, взлетевшим до небес. Его кредо — «всегда первый», его судьба — «взлететь выше всех».

Но обратной стороной этого стала невероятная вспыльчивость княжича, больше напоминавшая рванное горение пороха. Сабуров, если что-то шло в разрез его желаниям и особенно планам, мгновенно приходил в ярость. Нестерпимое, едва не болезненное, желание все сделать по-своему тут же его охватывало. Ему немедленно нужно было исправить.

Вот и сейчас княжич чувствовал, как на него снова начинает накатывать бешенство. Ощущалось это кипящей волной, которая медленно покрывала его тело, заставляя дергаться лицо, конечности. И скрывать рвущуюся наружу ярость становилось все труднее и труднее.

— … И кто это говорит, что я начинаю сдавать? — побелевшими губами спросил Сабуров, «сверля» взглядом одного из своих закадычных дружков — здоровяка Воротынского. — От кого слышал?

Здоровяк с нескрываемой опаской дернулся в сторону от него. Хоть и туго соображал, но с чутьем у него все было в порядке. Нутром чуял, когда ему могли неприятности грозить. А от Сабурова, взвинченного последними новостями о новеньком, могло что угодно «прилететь» — и оплеуха, и резкий удар в грудину. За ним, как говориться, не заржавеет.

— Кто говорил, не видел. Но болтовню хорошо разобрал, — Воротынский еще чуть отодвинулся к краю дивана, что стоял в рекреации гимназии. Сейчас его туша налитых мышц под сотню килограмм веса, вжавшаяся в кожаную спинку дивана, смотрелась бы очень комично и вызывала улыбку, если бы не висевшее в воздухе напряжение. — Мол тот урод, сказал, что его до одного места местные правила. И вдобавок, назвал нашу игру «загнать овечку» ублюдочной.

Последнее, пожалуй, говорить не нужно было. Правда, сообразил это парень лишь в самый последний момент, когда уже совсем поздно было.

— Сабур, ты чего? Сабур, угомонись, — видя наливающиеся багровым огнем глаза княжича, испугался здоровяк. Он уже пару раз был свидетелем подобного срыва у товарища. Тогда, как раз, в спортивном зале гимназии пришлось стену ремонтировать. Почти неделю рабочие возились, пока не заделали огромную дыру' — Ты же знаешь, что тогда было. Тебя ведь едва не отчислили.

В воздухе вдруг остро запахло паленным. Тут же с противным визгом вскочила подружка князя, Агнешка Кшештинская. Похоже, голые ляжки чуть «пригорели».

— Угомонись, Сабур! — Воротынский опасливо глядел на прожжённую насквозь спинку дивана и торчавшие наружу пружинные внутренности. — Мы это этого черта лучше после найдем и разберемся по-нашему. Так его отделаем, что он и думать забудет высовываться. Только потом и не здесь. Слышь, Сабур?

Продолжал уговаривать, а сам знаки Агнешке делал. Мол, че встала, как бревно, тоже помогай!

— Лешик, малыш, ну чего ты завелся? Это же сыкливое быдло! Точно ведь, народ? — баронесса осторожно обняла княжича сзади, навалившись на него упругой грудью. Наклонилась при этом к самому уху и голос понизила до самых бархатных ноток, заставлявших сердце сильнее биться. — Он же твое мизинца не стоит! Это грязь под ногами! Лешик…

Ее алый язычок выскользнул из губ и коснулся мочки мужского уха. Горячее дыхание обдало щеки, заставляя парня вздрогнуть.

— Ле-е-ешик, — замурлыкала девушка, покусывая кончик уха Сабурова. Ее узкая ладошка скользнула к промежности парня и начала там нежно поглаживать. — Ты ведь сделаешь, как я прошу?

Ну и как тут было сопротивляться? Даже сталь имеет свойство подаваться нажиму, а что тут говорить про человеческую плоть. Мужское естество, попав в плен брюнетки, начало подниматься, заставляя оттягивать ткань брюк.

— Хорошо…. Хрен с ним, — прохрипел княжич, приступ бешенства которого начал сходить на нет. — Пусть живет сучонок… пока живет…

Он резко развернул привалившеюся к нему девушку и тут же впился поцелуем в ее губы. Одной рукой трепыхающееся тело прижимал к себе, другой жадно лапал упругую попку, рвущуюся из ткани форменной черной юбки.

Не прошло и нескольких секунд, как Сабуров так же внезапно оттолкнул ее от себя. Вышло так неожиданно, что полька чуть не растянулась на полу. Хорошо успела рукой вцепиться в стоявшую у дивана подругу.

— Не-е, не хорошо! — внезапно оскалился он. Появившаяся гримаса сразу же исказила черты его лица, превратив его в жуткую маску. — Евген, сейчас же, слышишь, сейчас же, предупреди всех, что игра продолжается! Скажи, что я сам лично землю жрать заставлю того, кто подойдет к