Бульвар под ливнем (Музыканты) - Михаил Коршунов

Ладя не обижался, если кто-нибудь из ребят во дворе или на улице говорил ему вслед, что вон идет скрипач, пилить будет. И сегодня он попилит. Надо, и попилит - кому свежих и горячих опилок с музыкой?!

Сегодня надо, чтобы все члены комиссии загудели, как твоя скрипка, чтобы ты засыпал их штрихами и пассажами, как опилками.

- Ты его не видел? - спросила Кира Викторовна Андрея.

Кира Викторовна и Андрей стояли в коридоре консерватории на втором этаже. В коридоре было много ребят. Они приехали из разных городов, и теперь каждый рассказывал свое, но в то же время одним глазом косился на большие белые двери: там сидела экзаменационная комиссия по классу скрипки.

Открылась большая белая дверь. Андрей обратил внимание, как блестела бронзовая ручка. Ее блеск как будто передавал весь накал сегодняшнего дня.

Вышла женщина со списком и прочитала фамилию очередного кандидата в консерваторию.

Кандидат взял инструмент, достал экзаменационный лист, оглянулся по сторонам, ища поддержки или хотя бы сострадания, и шагнул за дверь вслед за женщиной. Дверь бесшумно закрылась.

- Пошел на постамент, - сказал кто-то в коридоре.

- Важно улыбаться на входе.

- Нервишки?

- Угу.

- Пошаливают.

- Повизгивают.

Девушка в узеньком темном костюме крутила винт на смычке и о чем-то думала. Винт она крутила машинально. Кира Викторовна взяла ее за руку. Девушка перестала крутить, улыбнулась, но потом опять начала крутить. Кира Викторовна опять остановила ее. И девушка опять улыбнулась и кивнула. Андрею казалось, что девушка тоже думала об этой бронзовой ручке, ждала, когда ручка медленно повернется, тогда откроется дверь и выйдет тот, кто только что с надеждой вошел туда.

Вечно эта надежда. Андрей уставал от этого. Потому что всегда на что-то надеялся - на успех в школе, на успех на первых шефских концертах, на имя в первой афише. Жизнь подбрасывала новые надежды, и он иногда не выдерживал, срывался. Как тогда со скрипкой. Он освободился от всяких надежд, и ему казалось, что теперь будет легко жить дальше. Но все это не так. Все началось сначала. И опять, и опять надо было двигаться от надежды к надежде. Каждый раз преодолевать все более сложное препятствие. Более серьезное. А Ладька? Он не меняется. Неужели он и на самом деле просто живет и просто радуется? Или раньше это было так, а теперь это уже притворство?

По коридору высоко над головой пронесли какие-то списки. Может быть, так высоко пронесли, чтобы не помять, а может, чтобы ребята не пытались заглянуть в них.

Кира Викторовна вывела Андрея на лестничную площадку. Здесь народу было поменьше. Она молчала. Все было сказано в последний раз вчера у нее на даче. Они были там вместе с Ладькой. Кира Викторовна прощалась с ними как со своими учениками.

Был обычный подмосковный летний день. Стучали колесами электрички, и иногда прорезал воздух мощный голос электровоза. Они шли втроем по опушке леса. Молчали. Даже Ладька молчал.

Кира Викторовна шла в спортивных туфлях и в брюках. Она показалась Андрею молодой, даже юной. Только глаза были грустными и совсем взрослыми.

Кира Викторовна вдруг сказала:

- Я прочитала у Сент-Экзюпери: ни в одном человеке не погиб до конца Моцарт.

Андрей вечером, когда они с Ладькой возвращались домой в электричке, думал, кого имела в виду Кира Викторовна: его, Андрея, Ладьку или, может быть, себя? Она тоже когда-то выступала.

Кира Викторовна стояла на лестничной площадке консерватории. Открыла сумочку, достала пачку сигарет.

Андрей никогда не видел, чтобы она курила.

- Я могу спуститься посмотреть его, - сказал Андрей.

- Не надо.

Кира Викторовна курила. Андрей открывал и закрывал на футляре скрипки "молнию". В коридоре опять зашумели, задвигались, отчетливо была названа фамилия:

- Брагин!

Это женщина, которая выходит из-за высоких белых дверей, вызвала Ладю на прослушивание.

- Подлец он все-таки!

- Андрей! - резко сказала Кира Викторовна.

- Извините.

Кира Викторовна бросила сигарету.

- Прошу быть совершенно свободным от всего. Никаких внешних впечатлений. Ты слышишь? Могу надеяться на тебя, что... опять, чтобы... Иди в коридор, - вдруг сказала она. - Я скоро вернусь. Пожалуйста, Андрюша.

Кира Викторовна останавливает около консерватории такси. Вид у нее был такой, что шофер понимающе спросил:

- Экзамены?

- Да.

- Родители по всему городу документы возят из института в институт. Вам что теперь - из консерватории в Институт газа или нефти?

Кира Викторовна подумала: "Неужели опять вспыхнул!.."

Таксисту, очевидно, хотелось еще поговорить, потому что он начал рассказывать об очередях в нотариальных конторах, где все теперь снимают копии с аттестатов зрелости, но Кира Викторовна просила его только об одном: чтобы он побыстрее ехал. Адрес? Самотечная улица. Но таксист все-таки спросил:

- Вы мать?

- Я преподаватель. Ученик пропал.

- Испугался?

- Если бы испугался.

Дома Лади не оказалось. Дверь открыла соседка и, как всегда, сказала:

- А я не знаю, где он со своей скрипкой ходит.

Эту фразу Кира Викторовна слышала не однажды.

Таксист ждал ее у подъезда дома. Увидел, как она вышла расстроенная.

- Совсем, значит, пропал?

Она кивнула.

Ладька всегда шел по Цветному бульвару мимо цирка, выходил на Петровский бульвар, садился в троллейбус и ехал к Никитским воротам, а там и школа рядом и консерватория. Это его обычный путь. И необычные автомашины он сразу заметил. Они стояли недалеко от цирка во дворе. Ладька немедленно свернул во двор.

Автомашины напоминали дома на колесах. Ладька о таких много читал. За границей их называют трейлерами. В них путешествуют. Очень современный образ жизни. Ладька так считает.

Машины оказались на самом деле автодомами. Именно такие Ладька и видел в журналах. Выгнутые большие окна из напряженного стекла, лестницы, противосолнечные пластмассовые козырьки, подключен шланг, очевидно с водой, и еще какой-то тонкий кабель.

Стояли и просто грузовики. Крытые. В них что-то грузили в больших сундуках, перетянутых веревками. Но Ладьку покорили дома. Водить их, конечно, удовольствие. У Ладьки в кармане лежали права, он окончил курсы автолюбителей. Он-то знал, что делал: человек без прав на вождение автомобиля теперь не современный человек, абсолютный примат. Надо изучать семь свободных искусств. Вождение автотранспорта - тоже искусство.

В одном из фургонов отодвинулась на окне шторка.

У окна стояла девочка. Взглянула на Ладьку и его скрипку.

- Будете играть серенаду?

- А хотите? - И Ладька начал доставать скрипку. Ладьку так просто не купишь.

- Арчи, тут бродячий музыкант.

Рядом с девочкой появилась морда здоровенного пуделя. На Ладьку теперь смотрели двое.

- Сколько поросячьих сил в тачке? - сказал Ладька и пнул ногой в колесо автодома.

- Между прочим, в тачке есть электрическая кухня, телефон. Кондишн тоже имеется.

Ладька и сам знал, что все это должно быть. Но девочка была пижонкой, а Ладька в принципе не любил пижонства.

- Арчи, - сказала девочка, - телефон.

Пудель исчез и тут же появился с телефонной трубкой в зубах. Трубка была на длинном эластичном шнуре. Девочка, конечно, велела принести телефонную трубку тоже ради пижонства.

- Я водил новенькую "Волгу", спортивную. - Ладька такую "Волгу" не водил, но хотел бы водить.

- У нас медведи это делают.

- У меня есть права.

- У них тоже. У одного международные. Получил в ГДР. Арчи, трубку положи. (Пудель исчез.) Интересуетесь, как медведь получил права?

- Допустим, - сказал Ладька.

- Во время репетиции выехал за ворота цирка и отправился по улице. На следующий день в полиции ему выдали права. Международные.

- А у вашего пуделя прав нет?

- Глупо. Отсутствует собственное воображение.

Девочка отошла от окна. Внутри автодома послышался шум, потом залаял Арчи.

Ладька понял, что он не может уйти: во-первых, не за ним осталось последнее слово, во-вторых, он должен побывать в таком доме. Ладька положил на ступеньку скрипку и аккуратно постучал в дверь. Он хотел быть вежливым.

Погрузка сундуков и ящиков продолжалась. Потом кто-то в рубашке и в тонких, на зажимах подтяжках выбежал из дверей полукруглого здания, откуда выносили ящики и сундуки, закричал, чтобы с грузом обращались как с посольской персоной, и снова убежал.

Открылась дверь в автодоме, и Ладька поднялся по лестнице. Маленький настоящий холл, в холле - никого. Ладька прошел дальше. Осторожно открыл еще одну дверь. Он увидел клоуна. Волосы были лубяного цвета, из мочала. Клоун сидел за столом и разговаривал по телефону. Рядом с клоуном стоял пеликан.

- Извините, - сказал Ладя. - Тут девочка и пудель...

- Что? - недовольно спросил клоун, прерывая свой разговор по телефону.

- Пригласили меня.

- Ты его приглашал? - Клоун спросил это у пеликана.