Змеюка на груди - Андрей Евпланов

— А если собака еврейская? — сострил Фима, но Колобасову было не до шуток, перед ним раскрывалась широкая панорама будущих свершений.

— Да хоть дзен-будистская. Есть спрос — будет и предложение. Я ведь продумал все до мелочей. Можно было бы купить землю где-нибудь под Клином, Это обошлось бы вдвое дешевле, но кто бы туда поехал — одинокие выжившие из ума пенсионеры. А Фирсановка — это считай город, и потом тут в округе полно богатых дач, коттеджей… Все уже на мази, я оформил документы и внес задаток, я обнес территорию сеткой, поставил сторожку, и в рекламных целях похоронил двух кошек и одну собаку, я нанял человека, чтобы он следил за могилами, очень хороший оказался мужик — раньше не просыхал, а как стал у меня работать — бросил пить и женился на дочери хозяина автосервиса. Тебе не надо машину чинить? В общем, Ефим, дело за малым…

— И ты решил, что этим малым буду я, — скаламбурил Фима.

Но Колобасов не заметил его иронии.

— Мы тебе доверяем, Ефим, абы от кого мы бы денег не взяли. Тут один приятель обещал проинвестировать мой проект, даже предоставил дохлую собаку для почина, а потом куда-то сгинул. Не удивлюсь, если он попытается воспользоваться моей идеей. Ты бы так ни за что не поступил, поэтому я и предлагаю тебе партнерство.

— Нет, Леня, вы уж сами как-нибудь выкручивайтесь. К тому же у меня нет денег, которые тебе нужны, да и никаких нет. Все с кем я общаюсь — мои кредиторы, а не должники. Скажу больше, как другу, я на счетчике вон у того армянина. — в это время Самвел вывел из дома Розу Марковну и повел к джипу.

— Видишь, как он заботится о моем достоянии, потому что на самом деле оно уже его. И скажи Нинель, чтобы она больше за мной не следила, а то чего доброго нарвется на них. Это страшные люди, Леня, одним словом — отморозки. Ну, прощай, не поминай лихом. Видишь, как это лицо кавказской национальности зыркает в мою сторону. У него разговор короткий — ножом по горлу и на свалку. Поцелуй детей.

— Дывысь, — Клаус протянул Фиме бумажку, на которой было написано несколько строк по-немецки.

— Я сегодня без очков, — хмыкнул Фима. — Ты переведи на свой язык, а я постараюсь понять, что бы это значило по-русски.

— Ось барселоньска полыция сообщае, що российский гражданин Афанасий Ракитин, який проживал на вилле «Вероника», яка належала до российского же гражданина Вартанова, вчора згинул в автомобильной катастрофе на шляху биля миста Санта-Сусанна. Пострадавший був в нетрезвом стане.

— Вчера, — переспросил Фима, как будто это было самое важное в сообщении из того, что он узнал. — И что ты думаешь на этот счет, Коля?

— Его убылы злодии.

— Вряд ли. Мне кажется, что он стал жертвой Змея и не нашего родимого зеленого, а мексиканского — пернатого. Впрочем, если даже он с перепоя залез под колеса или его удрали подельники из наркомафии, или с ним расправились мексиканские революционеры — это все равно проделки гада в перьях. Это он подал голос из Барселоны. Он нас зовет к себе, и мы поедем к нему. Но мы должны хорошенько подготовиться к встрече. Берем такси и едем, на Котельническую.

Вацлав Иванович как будто не удивился тому, что Фима заявился без предупреждения, да еще и в сопровождении сотрудника Интерпола. Казалось, он был даже рад незваным гостям: достал из бара виски, принес икру, крекеры, вазу с фруктами.

«Отшельник, — объяснил себе Фима повышенное радушие Мухи, — корпит целыми днями над книгами и рукописями, истосковался по людям». И тут же себя остановил: на отшельника Вацлав Иванович никак не походил ни внешним видом, ни манерой разговаривать, к тому же в прихожей Фима заметил элегантный дамский зонтик.

— Вы хотите сказать, что мой несчастный песик стал объектом интереса Интерпола, — улыбнулся профессор, когда Фима представил ему своего спутника.

— Кстати как идет расследование? Вам удалось найти следы собаки?

— В общем, да. Моя сотрудница нашла свидетеля — это пенсионерка из дома напротив, которая как раз в то время прогуливала свою шавку. Она видела, как вашу собаку увел высокий мужчина. У нее создалось впечатление, что собака его знала, иначе бы она так послушно за ним не пошла. Ризеншнауцеры собаки серьезные — чужому он бы в руки не дался.

— Хорошо, постараюсь припомнить, нет ли среди моих знакомых длинного мужчины в светлом плаще. А как там поживает наш Кецалькоатль?

— Нот насчет него мы и хотели с вами поговорить. Может быть, его история прольет свет на наше дело. Вы обещали рассказать, как он оказался в Европе.

— О, это целый роман. Я, помнится, обещал вам показать кое-какие фотографии. — профессор взял со стола папку. В ней были вырезки из американских, немецких, мексиканских газет, открытка с изображением Пернатого Змея, выпущенная музеем в Хофбурге и несколько больших фотографий на которых чудовище было запечатлено в анфас, в профиль и сверху.

Клаус брезгливо взял фото двумя пальцами и тут же отдал Фиме.

— Погана птыця, — скривился австриец.

— Вы украинец? — удивился Муха.

— Его учила русскому языку бабушка — прикарпатская русинка.

— Весьма любопытно. Некоторые ученые считают, что русины прямые наследники Киевской Руси. Когда ордынцы разорили Киев и согнали с мест тамошних жителей, часть из них нашла убежище в Карпатах. Один мой знакомый художник, да вы о нем наверно слышали — Энди Уорхолл, знал много русинских пословиц и детских считалок. Я до сих пор одну помню, очень трогательную. Гаю, гаю, гаю. Уси диты до раю,

—А з раю до неба, бо там диты треба, — обрадовался Клаус и захлопал себя по коленям, как ребенок.

— Я ничего не понял, — сказал Фима, — но все равно красиво. И все-таки, как же наша птичка перепорхнула Атлантический океан?

— У мексиканцев вообще история романтическая, у русских она страшная, у поляков — трагическая, у немцев — нудная, а у мексиканцев что-то вроде мыльной оперы. Столько дворцовых переворотов, политических интриг и революций, сколько знала Мексика, не знала ни одна другая страна. И все это обставлялось красиво, в присутствии дам в кринолинах, под звон бокалов, с песнями и танцами.

В 80-х годов 19-го века Мексика оказалась банкротом. На протяжении долгих лет страной правили авантюристы, которые брали в долг, не задумываясь над тем, что рано или поздно долги надо будет отдавать. Деньги шли на бесконечные гражданские войны, оседали в карманах чиновников и олигархов. А мексиканские олигархи могли дать сто очков вперед любым другим в умении жить красиво. В конце концов, страна задолжала Англии, Испании и Франции безумную сумму денег. Когда к власти, наконец, пришел честный человек — президент Хуарес он обнаружил, что казна пуста и платить по долгам нечем, он решил реквизировать церковные земли, которые занимали чуть ли не половину всех сельскохозяйственных угодий страны. Духовенству, естественно, это не понравилось, и оно подняло восстание против президента. Кредиторы, среди которых первую скрипку играл французский император Наполеон Ш, тоже не остались в стороне. Французские войска высадились в порту Вера-Крус и оккупировали большую часть территории страны.

Одновременно в Версале созрел грандиозный план создания величайшей монархии в истории Америки. На главную роль в этом великолепном спектакле был выбран крон-принц Максимилиан из австрийского дома Габсбургов. Этот юноша не обладал качествами необходимыми для создания новой династии, он был мягок и нерешителен, когда нужно было показать силу, и упрям, когда следовало проявить гибкость. Это было тепличное растение из венских оранжерей, беспомощное перед стихией страстей, в объятиях которой пребывала Мексика.

Принц писал стихи, собирал коллекцию бабочек и был по уши влюблен в свою молодую жену Карлотту. Он благоговел перед славой Габсбургов и жаждал приумножить ее в Новом Свете. Он еще только взошел на корабль, чтобы плыть в Мексику, а уже любил эту страну, которая должна была прославить его имя в веках. Перед отплытием Макс посетил Папу и получил его благословение.

Он верил, что едет по просьбе мексиканского народа, хотя на самом деле его никто не приглашал и не ждал.

Разочарования Максимилиана начались в тот день, когда его корабль вошел в гавань Вера-Крус. Никто не встретил императорскую чету и они печально пообедали на судне. Вечером приехал престарелый генерал Альмонте, который объявил себя временным президентом, после того как настоящий президент Хуарес, ушел в горы, чтобы вести партизанскую войну против французских интервентов. Старик перепутал день прибытия императора и долго извинялся. Затем императора повезли по грязным безлюдным улицам города на вокзал. Путешествие вглубь страны еще больше расстроило Максимилиана. Железной дороги хватило только на час путешествия, дальше ее проложить не успели. Пришлось ему трястись в допотопных каретах, запряженных мулами. Колеса ломались по несколько раз на день. Однажды карета опрокинулась император ободрал себе ногу.