Падающие в небеса - Азарий Лапидус

– Ты сходишь, а мне потом расскажешь!

Глава 9

Сапожников уже почти подъехал к аэропорту, когда вдруг вспомнил, что не предупредил Софи о своем приезде. От одной мысли, что скоро увидит девушку, он пребывал в эйфории и не мог представить, что она по этому поводу может испытывать какие-то другие чувства.

– Софи, привет! У меня для тебя радостная новость: я прилетаю сегодня и через несколько часов буду у тебя.

Но голос Софи, прозвучавший после некоторой паузы, отнюдь не выражал радости:

– А где ты сейчас находишься?

– Подъезжаю к аэропорту Хьюстона, – ответил обескураженный Сапожников – он никак не ожидал подобной реакции. – Ты этого не хочешь?

– Ну, мы же договаривались на завтра.

Михаил Петрович пришлось вновь вспомнить об избыточном рационализме в поступках девушки, и он даже пожалел, что как мальчишка сорвался с конференции.

– Софи, все очень просто! – быстро нашелся Сапожников. – Я прилетаю в Нью-Йорк сегодня вечером. Спокойно размещаюсь в гостинице, а завтра утром приезжаю к тебе.

– Не обижайся и не строй из себя жертву. После твоего звонка я перенесла на вечер встречу, которая должна была состояться завтра. Теперь, похоже, она не состоится вообще никогда! Вот и все. Приезжай, я скучаю!

Сердце Сапожникова растаяло, тепло растеклось по всему телу, он почувствовал себя безумно счастливым.

– Тогда я лечу к тебе на крыльях любви. Жди.

– Уже жду!

В Нью-Йорке Сапожникова встречал водитель с табличкой, на которой с двумя ошибками было написано его имя. Михаил Петрович проследовал к традиционному американскому лимузину – «Кадиллаку». Приезжая в Штаты, Сапожников соглашался ездить на американских машинах представительского класса, что было для него нонсенсом в любой другой стране. Единственное его требование – чтобы автомобиль был стандартных размеров, потому что любые американские удлинения машин он терпеть не мог, считая их дурным тоном.

Сначала Сапожников решил заехать в гостиницу, оставить там вещи, привести себя в порядок, переодеться. Потом купить шампанское, а после этого направиться к Софи.

Гостиница «Ритц-Карлтон Сентрал парк» располагалась с южной стороны Центрального парка, а поскольку Софи жила, как полагал Сапожников, где-то поблизости, то его выбор пал именно на этот отель, чтобы избежать знаменитых манхэттенских пробок. Ну и, кроме того, гостиница отвечала всем требованиям Михаила Петровича.

Автомобиль остановился перед входом, водитель ловко выскочил из салона и, опережая портье, бросился открывать дверь. Сапожников поблагодарил его, направился было к входу, но тут же вернулся к водителю.

– А скажи мне, дружище, – вальяжно произнес Михаил Петрович, – где мы можем купить самое дорогое шампанское, продающееся в этом городе, и красивый букет цветов?

– Шампанское – в магазине «Elite wine» на Третьей авеню, а цветы я закажу по телефону, и их в течение часа доставят прямо к вам в номер.

– Нет, в номер не надо. Пусть они привезут к тебе в машину, а пока готовят букет, съезди и купи «Луи Родерер Кристалл» тысяча девятьсот девяносто шестого года. Вот тебе деньги. – Сапожников достал кошелек и отсчитал десять стодолларовых бумажек. – За час управишься?

– Постараюсь! Сапожников не ходил, а летал по номеру в предвкушении свидания, по ходу снимая и разбрасывая одежду. Пока принимал душ, думал, как одеться. Ему казалось это очень важным для первой встречи дома у девушки. Наконец решил исполнить роль мачо – надеть клубный пиджак, чуть расклешенные брюки, белую рубашку без галстука, крокодиловые ботинки и такой же крокодиловый ремень. Ни дать ни взять Бандерос. Еще бы волосы покрасить в иссиня-черный цвет, но это будет уже чересчур.

Когда перед поездкой в Москве он складывал вещи, так и предполагал появиться у Софи, но потом, после первого телефонного разговора из Хьюстона, передумал и решил, что для начала будет «серьезным бизнесменом» – в строгом темно-синем костюме в тонкую полоску и голубой рубашке с галстуком. Сейчас же после слов девушки «Приезжай, я скучаю!» его настроение резко изменилось. Сапожников почувствовал, что небезразличен Софи, он сумел прорвать ее блокаду, а значит, он не кто иной, как мачо. Посмотрел на себя в зеркало, остался доволен, побрызгал немного одеколоном – это действие почему-то придавало ему уверенности, вышел из номера и быстрым шагом направился к лифту.

Автомобиль уже стоял перед входом, и водитель, увидев клиента, как в прошлый раз, мгновенно выскочил, бросился открывать заднюю правую дверцу. Сделал он это очень проворно, чем заслужил похвалу Сапожникова, и, как казалось, очень счастливый кинулся на свое место, а уже сидя на переднем сиденье, повернул голову, протянул руку с деньгами и сказал:

– Все сделано. Вот сдача.

– Спасибо, это тебе за проворность. – И Сапожников вернул водителю деньги, лежавшие на его протянутой руке.

К дому Софи подъехали минут через пятнадцать. Михаил Петрович предполагал, что у девушки приличный достаток, но дом, его подъезд, швейцар в ливрее и котелке недвусмысленно говорили, что здешние обитатели – люди не просто богатые, а очень богатые. По представлению Сапожникова, даже снимать здесь квартиру требовало состояния со многими нулями, а уж о владении и говорить не приходилось.

Швейцар оказался еще проворнее водителя, он открыл дверь, когда тот только выскочил из машины. Прокрутил перед посетителем дверь-вертушку и остался стоять на улице.

В огромном лобби Сапожников направился к удивительной красоты стойке консьержа. Столешница была сделана из массивного куска мрамора, а покоилась она на прозрачной стеклянной тумбе, внутри которой ниспадал водопад.

Михаил Петрович назвал номер квартиры, консьерж соединился с Софи, спросил, ждет ли она гостей, и, услышав утвердительный ответ, проводил Сапожникова до лифта. Вызвал кабину, нажал кнопку этажа и, пожелав хорошего вечера, с полупоклоном удалился.

«Куда я попал? Интересно, откуда у Софи такие богатства?»

Михаила Петровича было трудно удивить роскошью, он привык к подобному благополучию у своих партнеров и крупных чиновников, но у довольно молодой девушки видел такое впервые. Откуда это? Богатые родители, муж или, может быть, любовник? Представить, что Софи самостоятельно зарабатывает на проживание в таком доме, было трудно.

Размышляя о непонятном для него явлении, Сапожников дошел до приоткрытой двери квартиры. На пороге стояла Софи в сексуальном одеянии, составляющем что-то среднее между спортивным и пляжным костюмом, в обтягивающей майке и широких трикотажных брюках. В просвете между брюками и майкой, как то и подразумевала интрига жанра, красовался плоский животик.

Но видимо, мысли отнюдь не сексуального характера отразились на лице Сапожникова, и Софи, бросившаяся к нему на шею, расцепила руки и отошла на шаг.

– Что-то случилось?

– Нет-нет, это я, наверное, устал от перелетов, – быстро нашелся Сапожников.

– Может, нам не надо было встречаться? Полежал бы, отдохнул один в номере? – с хитрой улыбкой спросила Софи.

– Ты что, с ума сошла? Какой отдых, когда ты рядом, можно сказать, на соседней улице, – рассмеялся Сапожников, положил шампанское и цветы на столик, стоявший в прихожей, взял девушку за талию, подтянул к себе и поцеловал.

Дальше все было именно так, как представлял себе Михаил Петрович. Быстро раздевшись и скинув на пол одежду, они сплелись в объятиях и занимались любовью с огромным, доселе не испытываемым наслаждением. Достигли вершины одновременно, потом долго-долго летали в небесах, а когда спустились, то почувствовали невероятный голод.

Нагие, пошли на кухню, открыли шампанское, пили его большими глотками из высоких красивых бокалов и заедали фруктами и пирожными.

Сапожников оценивающе осматривался по сторонам. Квартира оказалась не очень большой – метров сто, состоящей из объединенных прихожей, гостиной, кухни и изолированной спальни – в Америке это называлось «one bedroom apartment». На стенах висели произведения современного искусства, в которых Михаил Петрович разбирался не очень сильно, но понимал – то, что он видит, является продуктом высшего класса.

Софи поймав его взгляд, спросила:

– Нравится?

– Откровенно говоря, я не поклонник современного искусства. Мне ближе великие фламандцы – Босх, Брейгель.

– Тоже неплохо, а главное, честно! Из ста человек, заявляющих, что они разбираются в современном искусстве, дай бог, если десять человек его реально понимают и только пять из них сумеют отличить одного автора от другого.

– Да, жесткая оценка любителей искусств со стороны профессионального эксперта.

– Жесткая, но зато справедливая, – усмехнулась Софи.

– А можно нескромный вопрос? – решил Сапожников прояснить так мучащую его тему происхождения богатства девушки.

– Конечно! Какие могут быть между нами нескромности? – рассмеялась Софи и обвела взглядом с ног до головы раздетого Сапожникова.