Зеркала - Мария Ермакова

Толстяк резко остановился, напряженно оглядываясь и пряча глаза. Даже не глядя на него, Инвари почувствовал, как он испуган.

— Не к добру этот разговор, господин! — задыхаясь, пробормотал он, и дернул Инвари за рукав. — Пошли, чего встали-то?

Инвари продолжал молча ждать. Сводник попытался заглянуть под капюшон, но он отбрасывал густую тень на лицо клиента. Гарт и сам теперь был не рад, что напросился.

— Ты чужеземец, господин? — осторожно поинтересовался он.

Инвари кивнул. Толстяк, вставляя в замок кованый ключ, вздохнул с облегчением.

— Тогда понятно. Тебе странно не видеть светловолосых! Но таков мой народ, светленькие редкость…

— Хватит! — оборвал Инвари. — Что за?…

— Марфи, встречай гостя! — взревел Гарт, не желая услышать окончания вопроса.

Инвари взглянул на вошедшую.

***

В пустую полуосвещенную комнату, в которой у стены стояли лишь облезлая печь да длинная лавка, выступила худая старуха со свечой в руке, и подозрительно уставилась на Инвари.

— Деньги! — проскрипела она, и толстяк беспрекословно отдал ей золото.

— Открой лицо! — обернулась она к Инвари.

Тот отрицательно качнул головой. Он оглядывался, удивляясь. Ему не приходилось бывать в борделях, однако представлял он их себе несколько иначе.

— Он ведь заплатил золотом! — попытался вступиться Гарт.

— Молчи! — прикрикнула она. — Я не собираюсь пускать в дом всякую нечисть! Открой лицо, незнакомец. Тебе нечего опасаться в этом доме, если в твоих помыслах только намерение повеселиться.

Мгновение Инвари ее разглядывал. Затем слегка сдвинул капюшон назад. Старуха поднесла к его лицу свечу.

— Человек… — задумчиво пробормотала она, словно ожидала увидеть что-то иное, — Юноша… Красив… Кого он хочет?

— Блондинку, Марфи, — подал голос Гарт из своего угла. — Он уже заплатил половину.

— Зачем тебе блондинка? — подозрительно спросила старуха. — Разве они делают это по-другому?

Гарт хмыкнул.

— Я хочу своими глазами увидеть хотя бы одну светловолосую девушку в вашем городе! — спокойно ответил Инвари. — До сих пор мне этого не удавалось.

Марфи нахмурилась.

— Ты слишком наблюдателен для своих лет! — заявила она. — Что ж, пойдем.

Невзначай Инвари откинул полу плаща, продемонстрировав ей кинжал.

— Умен, — беззлобно заметила старуха. — Вперед меня по лестнице ты тоже не пойдешь?

Инвари посторонился, галантно пропуская ее вперед. О Гарте, остававшемся за его спиной, он тоже не забывал.

— Останься, — приказала старуха толстяку. — Парень мне нравится!

Она повела его по лестнице на последний этаж, мимо наглухо закрытых дверей, из-за которых не доносилось ни звука. На лестничной площадке Марфи остановилась и прислушалась, затем шепнула:

— Подожди здесь, — и скрылась за дверью.

Едва она исчезла, как Инвари приник ухом к замочной скважине. Плакала девушка — тихо, почти по-детски. Голос старухи звучал сердито:

— Хватит реветь, дуреха! Он заплатил столько, что эти деньги почти покрыли твой долг. Если он потребует их назад, ты сама себя накажешь. Ну-ка, приведи себя в порядок!

— Я боюсь! — шептал девичий голос. — Вдруг он пришел, чтобы забрать меня?

— Не говори глупостей. Они по одному не ходят. К тому же у него честное лицо, я-то уж разбираюсь в мужчинах!

— Если бы ты знала, Марфи, как я хочу сбежать отсюда! — всхлипнула девушка.

— Я знаю, Гэти, но ты сильно провинилась перед Ворчуном. А с тебя он всегда спрашивал особо. Поэтому, если ты сбежишь, он достанет тебя из-под земли, и не видать тебе его прощения на веки вечные!

— Но мне так страшно!

— Зато за тебя хорошо платят. Потерпи немного, авось Боги уберегут нас, и ты выплатишь этот долг.

До Инвари донесся шорох торопливо подбираемой одежды. Он едва успел с безразличным видом опереться на перила, как дверь чересчур резко открылась, и Марфи, сощурившись, оглядела его.

— Заходи к ней, юноша. У тебя час. После спустишься вниз. Гарт выведет тебя из наших трущоб — в этакое время лучше иметь провожатого!

Инвари шагнул в комнату, плотно притворив за собою дверь. Неровный свет нескольких свечей тускло освещал обстановку. За двумя забранными решеткой окнами, выходившими на соседнюю крышу, стояла глухая ночь.

Когда-то это была богатая гостиная. Сейчас же из мебели остались лишь старинная просевшая кровать, несколько обшарпанных шкафов, да покосившийся туалетный столик в углу.

— Ее зовут Гэти, — прозвучал голос старухи из-за двери, и Инвари услышал ее удаляющиеся шаги.

Впервые он посмотрел на девушку, и подумал с жалостью: 'Почти ребенок!', хотя внешне она была не намного младше его самого. Но в Поднебесье время текло по-другому. Он разглядывал свежее, как весеннее утро, лицо, с дорожками непросохших слез на щеках, с обильно припудренным вздернутым носиком и лукавым изгибом губ. Однако голубые глаза смотрели почти враждебно. Он осторожно взял ее руку в свои и поцеловал, отчего она, будто от укуса, вздрогнула, и пушистые, коротко остриженные, а главное, светлые с пшеничным оттенком ее локоны разметались по плечам. Инвари провел по ним рукой — ему не нужны были женские ухищрения. Но волосы были теплыми и живыми, а цвет — натуральным.

Он подошел к двери и резко открыл ее — старухи на площадке не было. Он облегченно вздохнул и вернулся.

— Сядь, Гэти, — заговорил он тихо, как заговорил бы с испуганным животным.

Она не послушалась. Тонкие пальцы никак не могли справиться со шнуровкой платья.

Инвари поморщился.

— Не надо раздеваться! Сядь, я хочу просто поговорить с тобой. Потом я уйду.

Она продолжала молча стоять, вглядываясь расширившимися зрачками в темноту под капюшоном, что так пугала ее. Тогда, внимательно следя за выражением ее лица, Инвари откинул его на плечи, открывая волосы. Она ахнула и бросилась к нему, прижимая руки к груди. Заторопилась говорить, запинаясь, будто впервые произносила слова:

— Уходите отсюда, господин! Уезжайте из этого города!…

Она снова была готова расплакаться.

Ласково обняв, он усадил ее рядом на продавленную кровать.

— Теперь ты веришь, что я не причиню тебе зла?

Она кивнула.

— Я нахожусь в том же положении, что и ты, девочка. И потому хочу знать, что здесь происходит? Что мне может угрожать? Чего ты так боишься?

Пока он говорил, девушку начало трясти, словно в ознобе. Он пошарил рукой по кровати, нашел шаль и накинул ей на плечи.

Она все-таки расплакалась. Уткнулась в его плечо, в пыльный дорожный плащ, и плакала, дрожа и даже не пытаясь успокоиться. Инвари положил ладонь ей на затылок, жестом мягким и не решительным, и под теплом его руки она перестала дрожать, хотя голос и прерывался, а слезы падали на его грудь.