Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Ева Левина

— Ну хотя бы то, что в прессе вышла информация о твоем назначении.

— С бизнесменом спать хотела, а с губернатором — нет? — расхохотался Горин.

— Идейная нынче пошла молодежь, вдруг она и на митинги против власти ходит, — хмыкнул Сафронов, — хотя может из-за жены, ведь ты ее пять лет не показывал, многие думали что вы уже в разводе.

— Какая, к чертовой матери жена? Я что каждой, которую трахаю, должен отчет о жизни давать? Совсем, блять, в себя поверили. Завтра по приезду решу с ней.

— Да, Александр Николаевич, главное, чтоб рот потом не открывала нигде, как она с губернатором роман крутила.

— Не нагнетай. Говорю, по приезду решим.

Однако Горин понимал, что однозначно был раздражен и недоволен сложившийся ситуацией. Его не бросали, по обыкновению это всегда делал он, не церемонясь с надоевшими пассиями. Но сейчас все было по-другому: во-первых, она ему не надоела, а наоборот занимала все его мысли, а во-вторых, сама его бросила. С этой пигалицей абсолютно все шло не так, начиная от знакомства и заканчивая расставанием.

Не давала покоя мысль, что уже завтра она будет знакомиться и кокетничать с кем-то, а его, самого Александра Горина, бросила без объяснений.

В любом случае он не собирался спускать ей с рук эту ситуацию и намерен был наказать Марию Казанцеву в свойственной ему жесткой манере.

— Сама прибежит, — ухмыльнулся он и отхлебнул виски из большого квадратного стакана, — умолять будет, а я еще подумаю, трахать или нет.

5

Когда пошли вторые сутки Машиного затворничества, Галина Ивановна не выдержала и вызвала Тамару.

Она, конечно, понимала, что дочь явно рассталась с мужчиной, который наверняка оказался предателем, но видя состояние Маши боялась даже лишнее слово спросить.

Ей было сложно понять чувства той, которую обманули, потому что у нее с покойным мужем сразу все было гладко и как-то правильно, хотя на примере той же Тамарки она знала, что бывает по-другому.

Сестра мужа, еще будучи молодой, долго ждала пока созреет ее кавалер, но он, промурыжив ее целый год, в итоге женился на другой, предложив ей постоянную роль любовницы. Тамара проглотила обиду и даже какое-то время была с ним, но в итоге ушла, на фоне стресса потеряв ребенка на большом сроке и заработав бесплодие. Внешне это никак не сказалось на всегда твердой и властной золовке, вот только внутри нее что-то надломилось, и во взгляде появилась мудрость и какая-то горечь.

Мужчины у нее потом были, только вот любви уже не случилось. Так и жила, оставшись одна, привязавшись к единственной племяннице, а уж после смерти брата вообще полюбила ее всем сердцем.

В то самое утро, когда прилетела Маша, Галина Ивановна, разумеется, сразу поняла, что на экране ее ухажер.

Для нее было очевидным, что это кто-то из журналистов, ведь дочка уже знала некоторых из них.

Маша выла белугой, а мать, жалея ее всей душой, никак не могла взять в толк, когда она успела так вырасти и влюбиться. В памяти еще свежи были воспоминания о первой Машиной школьной любви и достаточно легком расставании. Но сейчас все было по-другому.

Дочку буквально рвало на части.

Сама она, как могла, пыталась избежать разговора с матерью, вновь и вновь прокручивая в голове тот кадр, в котором ее Саша держит под руку красивую белокурую женщину, спускаясь по трапу самолета…

С первого взгляда она показалась ей идеальной. Да, не такая молодая как Маша, но по-настоящему холеная и уверенная в себе. Такая женщина точно знает себе цену, потому что не в пример простой студентке привыкла жить в роскоши и обожании.

Зачем ему, имея жену и наверняка кучу любовниц понадобилась она?

Неужели все было уловкой, чтобы затащить ее в постель?

Маша, безусловно, знала, что хороша, но в голове не укладывалось: зачем Горину столько манипуляций?

Ведь он мог взять любую, только руку протяни.

Вспомнились его слова и ласки, подарки, а главное время, которое он действительно стремился провести с ней. А ведь она, впервые влюбившись, готова была отдать ему всю душу, которую он, не церемонясь, растоптал.

Для совершенно неискушенной и нежной Маши этот удар был подобен убийству. В первый день она рыдала, надрывая горло, мечась по комнате и заставляя мать ежеминутно хвататься за сердце, а к вечеру утихнув и уснув, вздрагивала от каждого звука.

Когда в двенадцатом часу ночи раздался дверной звонок, Маша вдруг решила, что это он. В ее воспаленном мозгу возникла фантастическая картинка, в которой Горин стоит на коленях с цветами, кольцом в красной бархатной коробочке и просит ее себе в жены. Но, вопреки фантазиям у губернатора уже была жена, а за дверью оказался незнакомый парень, который извинился за поздний визит и попросил принять посылку.

Галина Ивановна бросилась к нему, но Маша остановила ее:

— Я сама, мама.

На лестничной клетке за закрытой дверью она отказалась от телефона и попросила передать, чтобы заказчик больше не беспокоил ее. В этот момент она казалась себе взрослой жестокой стервой, которая отшила не честного бывшего. Однако, когда Маша оказалась в квартире, слезы снова хлынули из глаз. Было очевидно, что он не дозвонился и поэтому прислал телефон, а значит она была еще нужна. Осознание этого ломало и рвало на части. С одной стороны он ничего ей не обещал, а с другой — девушка, как влюбленная в него дурочка, ждала многого. Надеялась до последнего, что это какая-то ошибка, ведь что-то не сходилось, хотя она пока не понимала, что конкретно.

А если Горин изначально ничего не скрывал и она, Маша сама себе придумала красивую сказку? Вдруг ей сразу отводилась роль девушки второго плана — любовницы, или одной из них?

Может, стоило согласиться и просто извлечь выгоду из общения с тем, в кого влюблена, и наслаждаться тем, что есть?

Нет. Изначально с самой первой минуты все было неправильно. И теперь этот короткий роман казался ей большой ошибкой, повлекшей за собой вполне логичные последствия.

Сейчас в глаза бросалось все то, чего она раньше не замечала: разница в возрасте целых семнадцать лет, его деньги, которых было несметное количество и даже то, каков он в постели — слишком опытный, слишком искушенный.

Этот союз был обречен с самого начала, и сейчас как никогда остро ощущались все моменты, до этого казавшиеся мелочами. Он был единственным в своем роде экземпляром, а она казалась себе одной из многих — обычная студентка со смазливой внешностью, слишком хрупкая и