Семь печатей тайны (главы из романа) - Константин Мзареулов

Трамвайный парк в такую рань еще не работал, да и фаэтонщика найти не удалось, поэтому пришлось добираться пешком. По дороге Антон Петрович в общих чертах рассказал Дастуриеву о ясновидящем, на которого они охотятся. Впрочем, события последней ночи показали, что надо еще разобраться, кто на кого охотится. Внимательно выслушав повествование, Кадаги заявил со знанием дела: - У вашего турка есть амулет. Простой человек, даже если он очень сильный кадаги, не способен управлять стихиями. Для этого обязательно нужен особый камень или другой предмет, в коем заключена сила Хати. - Мне приходилось слышать о подобных амулетах, а ротмистр и профессор даже видели такой камень...- Садков начал симпатизировать молодому ясновидцу.- Вы не знаете, откуда они берутся? - Очень хотел бы узнать. Немногие имеют настоящий волшебный амулет. Еще меньше людей, которые способны подчинить себе эту силу. - Вы бы смогли? - немедленно спросил Садков. - Очень хочу попробовать...- Кадаги задумался.- Господин капитан второго ранга, вы перечислили мне кое-какие чудеса Эрхакана, но большая их часть так или иначе связана с морем или кораблями. Это случилось потому, что вы сами моряк и не обращаете внимания на другие его действия, или же других просто не было? От неожиданности Антон Петрович даже сбился с шагу. Мысленно перебрав все факты, которые содержались в архивных фолиантах и в письме Сабурова, он был вынужден согласиться с горским шаманом. Действительно, Тугрул Эрхакан частенько применял свою магию на море и, большей частью, против военных кораблей. В начале войны, если верить не слишком порядочным коллегам из "Интеллидженс Сервис", Эрхакан помог линейному крейсеру "Гёбен" уйти от английской погони и укрыться в Босфоре. Затем тот же "Гёбен" мистическим образом сумел незамеченным приблизиться к Севастополю и довольно долго расстреливал главную базу Черноморского Флота, курсируя по минным заграждениям. Ни одна мина при этом, разумеется, не взорвалась, и здесь наверняка не обошлось без вмешательства колдовских сил. Спустя месяц русская эскадра в составе пяти броненосцев подкараулила зловредного "Гёбена" возле мыса Сарыч, однако вдребезги избитый линейный крейсер, потеряв четверть экипажа и почти всю артиллерию, ухитрился вырваться из тисков сосредоточенного огня. При анализе итогов этого боя возникло немало вопросов в связи с тем, что некоторые броненосцы старательно наводили свои орудия мимо вражеского корабля... На следующий год к Дарданеллам подступил огромный англо-французский флот, высадивший на турецкое побережье почти полумиллионную армию. Казалось, операцию ждет стремительный успех, поскольку потомки янычар к началу ХХ века приобрели хорошую привычку терпеть поражение даже от самых слабых противников. Тем не менее на этот раз турки, проявив неожиданную прыть, ожесточенно оборонялись, нанесли союзникам тяжелейшие потери и даже отправили на дно несколько линейных кораблей Антанты. В то же время залпы англо-французских орудий никак не могли накрыть открыто стоявшие на берегу оборонительные сооружения. Британская разведка получила доказательства, что и в Дарданеллах не обошлось без Эрхакана. Наконец, последнее известное действо турецкого колдуна - уничтожение "Куин Мэри" и "Императрицы Марии"... - Он нашел волшебный камень,- убежденно повторил Дастуриев.- Причем камень, связанный с морскими силами. Иначе не смог бы горец воевать с кораблями. Кавторанг понял, как им повезло: хевсур-ясновидец был бесценной находкой. Сам Антон Петрович и прежде знал о существовании морских талисманов именно таким обладал ставший призраком Маврикий Бельгард. Кадаги же о "Русалке" ничего не знал и тем не менее догадался своим врожденным чародейским чутьем. В дальнейшем Дастуриев мог оказать IX Отделению немалую помощь. А подпоручик продолжал демонстрировать сверхъестественную догадливость. Он проговорил, исподлобья поглядывая на питерского начальника: - Если он занимается кораблями, то зачем вернулся в наши горы? Я знаю только один корабль, который может быть в горах. - В том-то и дело,- буркнул Садков.

Уже светало, когда Садков и Дастуриев подошли к знакомому дому на Авлабаре. Здесь было людно и шумно. На улице возле подъезда суетились чины в полицейских и военных шинелях. Поодаль галдели, бурно жестикулируя, любознательные авлабарские жители. Барбашина они нашли в конторе домовладельца. Выглядевший свирепей обычного ротмистр как раз закончил диктовать отчет о происшествии. - Нечего рассказывать, все в бумаге написано! - огрызнулся он.- Мы сидели на ступеньках в подъезде, как вдруг появились эти двое. Дурак городовой пошел разбираться и получил финку в плечо. Пиф-паф, один падает, другой ранен, но бежит. Я спотыкаюсь о труп, а тем временем на улице кто-то стреляет из пистолета. Околоточный убит на месте, а поцарапанный полицейский лежит без чувств, как беременная институтка. - Их было двое или трое? - уточнил Садков. - Никак не меньше трех. Одного я уложил на лестнице и еще двоих видел снаружи, когда они убегали, отстреливаясь. Дворами ушли, канальи, их на соседней улице фаэтон ждал. А в этой клоаке, как на грех, ни телефонов нет, ни городовых поблизости... - Понятно,- печально сказал Антон Петрович.- Никольский, конечно, не появлялся? Ротмистр отрицательно покачал головой. Взяв фонарь, Садков вышел в подворотню и посветил в лицо убитого налетчика. Это был молодой мужчина азиатской наружности. Турок или грузин, кто их разберет. Во всяком случае, увы, не Тугрул Эрхакан - тот должен быть постарше и внешность имел характерную. - Может быть, обычные грабители из местных? - задумчиво предположил кавторанг.- Хотели обокрасть квартиру, пока хозяин на банкете гуляет. Илья Николаевич сделал неопределенный жест, а пристав из авлабарского участка возмущенно заявил: дескать, Тифлис - это не дикие горы. Здесь, по уверениям полицейского начальника, был культурный город, в котором воры-домушники не носят при себя оружия. И вообще, сказал он, ни один тифлисский уголовник не осмелился бы выстрелить в полицейского. Неожиданно в его монолог вмешался Дастуриев, проговоривший без тени сомнения: - Он не местный. Турок из Анатолии...- Присев на корточки, подпоручик взял двумя пальцами запястье мертвеца и застыл на несколько мгновений с закрытыми глазами.- Кадровый офицер. Зовут - Намуг Султансой. Шпион. - Откуда знаете? - пристав вытаращил глаза. - Знаю...- Кадаги пренебрежительно добавил, обращаясь к Садкову: - Он не связан с потусторонним миром. Простой смертный.

Возле дома остановилась пролетка, из которой вышли бледные и потрясенные чем-то Лапушев и Каландадзе. На профессора жалко было смотреть: у старика дрожали руки и губы. Садков с Барбашиным отвели ученого в контору, усадили на тахту, и Дастуриев подал стакан солоноватой водички, которую грузины называли "боржоми". Каландадзе тоже выглядел подавленным и без конца бормотал что-то невнятное вроде: "Какое горе, какая потеря..." Обозленный Илья Афанасьевич повысил голос: "Какая еще, к бисовой матери, потеря подумаешь, городового замочили!" Полковник изумленно посмотрел на него и прошептал, запинаясь: - Вы еще не знаете? Капитан Никольский убит. - О, Господи! - даже Барбашин вздрогнул.- Как это случилось? Утирая лицо концом шарфа, Каландадзе напомнил про концерт столичной знаменитости. Сразу после представления начался грандиозный банкет в грузинском стиле. Певцу советовали не пить из рога, но неугомонный Пьеро не послушался и до утра проспал, мертвецки пьяный, под каким-то деревом на чахлой зимней травке. А неподалеку лежал в луже крови Никольский - кто-то мастерски перерезал авиатору горло. Выслушав рассказ полковника, Дастуриев яростно произнес оставшуюся непереведенной фразу на своем гортанном языке и быстрым шагом покинул комнату. Девятое Отделение в полном составе устремилось вдогонку. Двое полицейских уже тащили труп турецкого шпиона к телеге, но подпоручик, отогнав "архангелов", обыскал покойника. На поясе убитого обнаружились ножны, из которых Кадаги извлек слегка искривленный кинжал с окровавленным лезвием. - Этим ножом ранили вашего полицейского? - спросил хевсур. Качнув головой в знак отрицания, ротмистр ответил: - Нет. Тот кинжал остался в ране. Бандит, который ударил городового, убежал... Последовательность ночных событий постепенно прояснялась. Сначала Эрхакан и его подручные убили летчика в Александровском парке, а затем попытались проникнуть в его квартиру. Следовательно, по ту сторону запертой двери могло быть нечто, за чем охотились вражеские лазутчики. Никто не высказывал этого предложения вслух, но все направились к дверям квартиры. Отобрав у домовладельца ключ, Барбашин отворил замок и первым шагнул через порог. Комнатка летчика была обставлена бедно: стол, кровать, два стула и шифоньер, в котором сиротливо висело потертое кожаное пальто. На столе лежала застегнутая кобура с наганом, а возле кровати стояли два саквояжа. Умело просмотрев нехитрый скарб, ротмистр победоносно предъявил коллегам нечеткую фотографию, сделанную, видимо, из кабины самолета. На заднем плане снимка были видны заснеженные вершины, а на переднем темнел на снегу предмет, напоминавший старинный деревянный корабль со сломанными мачтами и обширной пробоиной в борту.