Автоквирография - Кристина Лорен

подъездную аллею и снимаю брезент, из-под которого выбегают чешуйницы. В кокпите темно, пахнет плесенью, и я оцениваю объем предстоящей мне работы. Кататься на катере мы сможем лишь через несколько месяцев, но его нужно привести в божеский вид.

Всюду на подъездной аллее лужицы талого снега. Из-за моторного масла с дороги, гнилых листьев и веток она выглядит ужасно, только я знаю, что за этим последует – солнышко, долгие прогулки, аромат барбекю все выходные напролет. В апреле нам сделают перетяжку внутренней обивки катера, поэтому я начинаю обдирать старую обивку вместе с липким слоем. Увлекательным это занятие не назовешь, только настоящей работы у меня нет, а бензин сам себя не купит, поэтому я выполняю папины поручения.

Я готовлю нужные принадлежности, заранее расстелив на траве большой кусок брезента, чтобы потом легче было убирать. Я успеваю вытащить капитанское кресло, когда за спиной у меня негромко скрипят тормоза и шуршат шины – кто-то приехал.

Я оборачиваюсь: Себастьян придерживает свой велосипед и щурится на солнце.

Вне школы я не видел его две недели, и почему-то от этого становится больно. Я выпрямляюсь и подхожу к палубе катера.

– Привет!

– Привет! – отвечает он с улыбкой. – Чем это ты тут занимаешься?

– Отрабатываю свое содержание. Ты, наверное, назвал бы это служением, – отвечаю я и пальцами ставлю в воздухе кавычки.

Себастьян смеется, и у меня щемит сердце.

– Служение – это скорее, – он ставит воображаемые кавычки, – помощь ближнему, чем, – опять воздушные кавычки, – субботник на крутом папином катере, ну да ладно.

Черт возьми, он надо мной стебется! Я показываю на старую обивку у себя под ногами и на брезенте.

– Видел это заплесневелое уродство? Какая уж тут крутость?!

Себастьян приглядывается к палубе катера.

– Убеждай себя и дальше.

Когда я опускаюсь на колени, лицо Себастьяна оказывается в считаных дюймах от моего.

– А что ты здесь делаешь?

– Я репетиторствовал тут поблизости и решил заглянуть.

– Ты учишься в универе, пишешь книги, подрабатываешь ассистентом препода и репетиторствуешь? Лентяй я лентяй!

– Еще церковные дела не забывай. – Себастьян отступает и, покраснев, отводит взгляд. – Вообще-то репетиторствовал я не поблизости.

Мой мозг не сразу соединяет точку А с точкой Б, но когда я наконец делаю очевидный вывод – Себастьян приехал специально, чтобы навестить меня! – хочется соскочить с палубы и сжать его в объятиях.

Разумеется, я не соскакиваю и не сжимаю. Судя по тому, как Себастьян стиснул руль велика, это признание его смущает. В душе у меня вспыхивает надежда. Так мы и выдаем себя – невольным смущением, реакцией, которую не скрыть. Отчасти поэтому страшно жить здесь, раскрыв свою сексуальность лишь самым близким. За порогом дома я могу выдать себя, скривившись от слова «педик», или слишком пристальным взглядом, или неадекватным ответом на дружеское объятие другого парня.

Ну, или переживаниями из-за того, что Себастьян решил ко мне заглянуть.

Наверное, это просто мое мнение; просто видение ситуации, окрыленное моими надеждами, но мне все равно хочется спрыгнуть с палубы и взять Себастьяна за руки – хватит уже держаться за велосипед!

Вместо этого я откалываю шутку:

– Значит, с тем, что я лентяй, ты согласен? Ладно-ладно!

Себастьян заметно расслабляется и отпускает руль велика.

– Ничего такого я сказать не хотел. Я только…

– Может, прекратишь умничать и поможешь мне?

Себастьян опускает велик на землю и, сняв куртку, на удивление легко забирается на прицеп, потом на корму катера.

– Ну вот, теперь ты понимаешь, в чем суть служения.

Я знаю пару хороших шуток про службы и служение, но вовремя прикусываю язык.

Себастьян подбоченивается и оглядывает катер.

– Ну, что нужно делать?

– Вытащить сиденья и содрать старую обивку. Ах да, еще отскоблить липкий слой. Что, уже сожалеешь о своем великодушии? – Я вручаю Себастьяну перчатки и позволяю себе поглазеть на него ровно три секунды. Он опрятен до безупречности, а еще много времени проводит на свежем воздухе: кожу позолотило солнце.

– Зачем ты даешь перчатки мне? – спрашивает Себастьян, отталкивая их.

– В гараже есть еще одна пара.

Себастьян согласно кивает, я спрыгиваю на землю и перевожу дыхание – медленно иду к гаражу и обратно. Если бы я слушал маму, то не упустил бы шанс расставить точки над i, объяснить, что, хоть Себастьян и знает мой секрет, у нас с ним ничего не выйдет.

«Скоро, – обещаю я себе. – Скоро я с ним поговорю. Наверное».

Мы вытаскиваем из катера второе кресло, скамью, а когда принимаемся за ковер, оба уже в поту, хотя температура вряд ли выше шестидесяти градусов[28] – для февраля это рекорд.

– Не пойми меня неправильно, – начинает Себастьян, – но почему твой отец вешает эту работу на тебя, вместо того… Я не знаю… – Он виновато косится на наш дом. – Вместо того чтобы кому-нибудь заплатить?

Вслед за Себастьяном я смотрю на наш дом. Находится он, пожалуй, в лучшем районе Прово. Здесь у всех красиво изогнутые подъездные аллеи и большие ровные лужайки. Здесь у всех достроенные подвалы, а над гаражами – комнаты для гостей. Да, мои родители хорошо зарабатывают, но транжирами их точно не назовешь.

– Моя мама считает каждый цент, а рассуждает примерно так: «Купить лодку я мужу позволила, но обслуживает ее пусть своими силами».

– Очень в духе моей мамы. – Себастьян крепко хватается за особо неподатливую часть обивки и дергает. В тесном кокпите раздается треск рвущегося материала. – По крайней мере в том, что касается пересчета центов, – уточняет он. – Ее девиз: «Носи, пока до дыр не порвется. Без новинки любой обойдется».

– Пожалуйста, не говори это моей маме! Она на футболке такой девиз напечатает.

Или на наклейке на бампер.

Наконец обивка отдирается – Себастьян выпрямляет спину и швыряет ее за борт. Бабах! – она приземляется на брезент, подняв облако пыли. Тыльной стороной ладони Себастьян вытирает пот со лба.

Силком отрывать взгляд от его торса – самое настоящее преступление.

Себастьян оценивающе смотрит на ободранный кокпит.

– Старый, не старый, а катерок что надо.

– Да уж. – Я встаю и вылезаю на подъездную аллею. Обоих родителей до сих пор нет дома, и пригласить Себастьяна войти суперзаманчиво.

– Выпьешь что-нибудь?

– Да, с удовольствием.

Через гараж Себастьян проходит за мной в дом. На кухне я открываю холодильник, наслаждаясь охлажденным воздухом, хлынувшим мне в лицо, и смотрю, что у нас есть. Папа сейчас в больнице, мама с Хейли уехали по магазинам.

Это радует, но тет-а-тет с Себастьяном ощущается с особой остротой.

– У нас есть лимонад, кола, кола-лайт, «Витаминвотер», кокосовая вода…

– Кокосовая вода?

– Мама любит пить ее после тренировок. По мне, так на вкус она как водянистый