Песнь ветра - Константин Гуляев

Камень перевалил через вершину и с оглушительным грохотом покатился вниз. Обозленный и немного разочарованный Серега потрусил за ним, снова уперся, крякнул и начал новое восхождение. Дальнейших падений он уже не отслеживал.

…Чем мы, в сущности… зарабатываем? Камни таскаем. И они… иногда падают, да. Это ведь нас… не останавливает, не ломает… Раз за разом мы впрягаемся… в очередной блудень и стремимся… тащим на вершину… самомнение, гордость… реноме. И ведь закатываем, не сдаемся…

Шаг. Подпереть справа. Шаг. Уступ. Ямка. Отлично. Перевести дух. Шаг…

…Я основал фирму с нуля. Развил. Преумножил… Тот же камень, и такой же неподъемный… Здесь – то же самое. Обол – стартовый капитал… Гора, вершина – фазы развития. С уступа на уступ… здесь конкурентов нет, налоговой нет – сказка… Делай свое дело, никто не мешает……

Не только работа – вообще любое дело – виртуальный камень. И чем чаще он скатывается – тем мы становимся сильнее… Опытнее. Орешек знаний тверд. Мы хотим всем рекордам… сила – в движении. Эйнштейн, Ньютон, уравнение Бернулли… Если мы приложили силу, должен быть выхлоп. Вся природа заточена на преодоление сопротивления… Камень с горы – камень в гору. Равновесие. Гармония. Закон жизни, закон природы… Камень с души, камень на душе, камнем вниз. Движение, совершенствование, апгрейд. Выход на новый уровень…

…Камень растет – там тоже растет, значит… возможностей больше, планка выше. Решение более сложных задач. Космос. Гармония, красота. Неземная красота, недостижимая. Такая же недоступная и нереальная, как камень на пике. И все, что пасть должно, падет в конечном счете. Все нереальное становится реальным. Или не становится. Замкнутый круг, уроборос. Тщета предрешена, а камень – тот же камень. Обманщик, говорите? Точно. Обманом мы живем, но здесь он ни к чему. Оставь надежду, камень упадет. И должен пасть, он круглый и тяжелый…

…Профит всей жизни – крошечный обол. Ступень развития и старт для продвиженья. А камень – инструмент. Работай – все придет. Придет и красота и совершенство. И тела красота, и мыслей, и речей. Лишь во плоти она недостижима… Вот правда жизни – прочь самообман! Мы пользуем его, чтоб выглядеть успешней… Но ныне спал покров…

…Смерть обмануть – не больно шибкий грех. Обман стремлений – вот где непотребство. Нет, не обман, но шоры на глазах. Там шоры нам нужны, а здесь они убоги…

…Иди вперед, и ты взойдешь на пик…

…Гора и камень. Истина в движении…

Камень перевалил за вершину и, набирая скорость, грохоча и подпрыгивая, привычно обрушился вниз.  У подножия горы кто-то стоял. Кто-то из его грез. С кем-то.

– …сама ты Сизиф, – фыркала тщедушная фигура в хитоне. – Это же Генадьич! Серега, здорово! Сколько лет, сколько зим!..

Он не понимал. Не узнавал. Недоумевал. И не отводил взгляда от смутно знакомой женской фигуры…

Богиня! Вспомнил, надо же… А ее попутчик так и горлопанил на всю округу:

– Сергей Геннадьевич! Ты меня не узнаешь, что ли? Эй! Алле!!!

Тщедушная фигура подсеменила к нему и ощутимо шлепнула по щеке. Точно! Камень! Камень должен быть на пике горы. Только Она могла отвлечь его от дела всей жизни. Засмотрелся, а надо работать.

Он подошел к огромному камню. Уперся могучим плечом, катнул к горе. Затем на гору. Выше, выше. К совершенству. А оставшаяся парочка, похоже, начала ссориться.

Рядом вдруг оказалась та самая, тщедушная, нелепая личность. Горлопан. Неумело переступая по камням, охал, тоже упирался и толкал, толкал необъятную глыбу. Наверх. Что-то они уже вдвоем тягали… но сознание на краткий миг скупо одарило его лишь памятью об ощущениях, не более.

На пике горы личность переползла на другую сторону камня и снова принялась орать:

– Левее, Генадьич! Чуть на меня! Стой! К себе! Стой!

Камень стоял на пике. Как влитой. Из-за камня тяжело сопели.

Он опустил руки. Камень стоял. Гора, казалось, дрогнула под ногами. Пошла волнами – камень стоял. Нет, не гора – это он сам шатался. Близкое сопение переросло в вымученные стоны. Со звериным прирыком.

Он растерянно оглянулся. Все? И что теперь?..

Что?! Теперь?! Делать?!

Его растерянный, панический взгляд устремился вниз, к подножию горы. Зашарил, забегал, заплясал по камням. Там лежал схожий валун. Огромное облегчение вернуло его к жизни.

Привычно перескакивая с уступа на уступ, он направился вниз, к своему новому камню. Сосредотачиваясь на подъеме и внутренне ликуя.

Инквизитор

Я сижу в кресле. Да, со стороны может показаться, что это трон – но это кресло, и довольно жесткое. Ничего, мне встречались и пожестче. Руки окаменели на подлокотниках, вчера начала саднить поясница. Но поясница – это не главное.

У дальней стены застыли три изваяния. Это неофиты, послушники. Они еще не прошли ритуала и поэтому стоят на коленях, скрывая лица под черными капюшонами. Говорить им запрещено, они могут только кивать – и с этим пока справляются. Возможно, даже некоторым из них будет позволено сменить черные мантии на алые, но это будет еще не скоро.

Впервые за несколько дней кто-то входит, и дверь за ним неслышно закрывается. Сама, как ей и надлежит в этом зале, и еще не каждый сможет ее открыть.

– Магистр… мастер… я… я нашел.

Вполне ожидаемый, слегка грубоватый голос. Первый… Собственно, на Первого-то я и надеялся. И двери, к слову, ему не помеха – с него станется просто вынести массивную створку, а то и с куском стены. Впрочем, как всегда, он держит себя в руках. Я продолжаю смотреть на неофитов – один из них кивает. Меж тем, Первый аккуратно пытается приблизиться ко мне. Ретив… осмелел.

Дверь снова открывается, и в зале становится светлее. Женщина. Нет, судя по сутолоке в дверях – две женщины. Я мысленно киваю вслед за послушником – сестры тоже должны были справиться.

Не зря же я тут сижу.

– Падре, – говорят они хором и испуганно замолкают.

– Вы были правы, мастер! – торопливо басит Первый. – Это великая планета, но здесь столько еретиков!..

На миллиметр поднимаю левую бровь. Первый тут же замолкает и шумно, судорожно сглатывает. Один неофит начинает истово молиться.

– Магистр, – тихо, но твердо говорит одна из вошедших, я ее едва слышу, – все же вы зря в нас сомневались.

Медленно поворачиваю голову к двери. Вошедшая бледнеет, но продолжает дерзко смотреть мне в глаза. Ее алый капюшон небрежно откинут. Вторая стоит, опустив взгляд в пол. Но по ее несгибаемой, напряженной позе видно, что она со всем согласна. Пресветлые наши…