Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки - Анатолий Максимов

Сто километров расстояния не скрадывали огромность горы. На красноватом фоне неба Фудзи своей коричневой массой занимал полнеба. Безупречная форма постепенно поглощалась темно-фиолетовым мраком, растворяясь в отблеске огней рекламы. Глаз тщетно пытался ухватиться за контуры горы, но безуспешно: видение исчезло.

В августе удалось увидеть Фудзи из Камакуры — древней столицы Японии. Тогда я взял парусную лодку и, выйдя из залива, снова увидел гору. День был солнечный, ясный и ветреный — Фудзи четко виднелся на далеком горизонте, Быстро возвратился на берег, забрал жену и дочь и через несколько минут пересек на автомашине перевал между Камакурой и островом Эносима, над которым возвышался Фудзи. Акварель этого вида и по сей день хранится в альбоме вместе с двумя десятками других работ как теплая память о Японии.

Еще в дни моей работы в отделе НТР из токийской резидентуры пришло письмо о разработке с целью вербовки японского бизнесмена, названного мной «Молчун». От него уже шла информация — ноу-хау по производству каучуков для сверхнизких температур. По приезде в Токио я принял его на связь и стал регулярно встречаться с ним, получая информацию и выплачивая суммы в размере его месячного заработка, то есть что-то около ста тысяч иен. Мы обычно встречались в японских ресторанчиках, которых множество в пригороде Токио. Расположившись на татами, мы спокойно беседовали, наслаждаясь японской кухней: рыбными блюдами — суси и сасими, скияки и горячим саке — рисовой водкой. По правилам таких мест, каждого из нас обслуживала женщина, которая могла вести светские разговоры. Но это нам не требовалось, и женщины сидели рядом, разговаривая между собой и изредка подливая нам саке в крошечные фарфоровые чашечки граммов на двадцать.

Как-то, торопясь на встречу с «Молчуном», я взял в кассе резидентуры сто тысяч иен в десятитысячных купюрах. После двухчасовой проверки вышел на место встречи, получил материал и выдал деньги. Мы оговорили очередную встречу — через две недели, место и время ее.

На следующей встрече я почувствовал что-то необычное в поведении «Молчуна». Это меня насторожило. Первая мысль была о безопасности работы с ним — неужто на него вышла японская контрразведка? Но как разобраться в ситуации, не вызывая его подозрение и, не дай бог, не посеяв в его душе сомнений в безопасности работы с нами? Начал разговор о здоровье, который «Молчун» перевел в денежное русло. Он сказал, что прошлый раз, после встречи со мной, он посетил своего доктора и при оплате визита ему не хватило десяти тысяч иен. Меня осенило: в прошлый раз я передал ему не сто тысяч, а только девяносто. Так оно и было. Японец никогда не станет говорить о деньгах, особенно об оплате услуг. Нужно было понимать его завуалированный язык. Да, воистину: «Восток — дело тонкое».

Готовясь к работе в Японии, я подобрал себе несколько конкретных заданий по химической тематике. Среди них было: добыть образец смазки «Х-100», что означало — смазка экспериментальная, о чем говорил «X». Одно из условий при работе над заданиями ВПК — нерасшифровка интереса советской стороны, тем более КГБ, к тематике задания.

Сидя на Роппонге в торгпредстве, я листал справочники химической продукции американских производителей, среди которых была и фирма-владелец «Х-100». Надеялся через знакомых японцев и под легендой добыть образец смазки, а если нужно — заплатить круглую сумму.

Каково же было мое удивление, когда я увидел ряды красно-синих банок со смазкой «Х-100» на обычной бензоколонке фирмы «Шелл». Видимо, наших заказчиков из ВПК смутило загадочное «X». Для себя я сделал вывод: не всегда задание разведки дается с учетом, что образец нужно добывать особыми методами.

Однажды осенним дождливым днем я вел в одном из помещений торгпредства переговоры. Неожиданно в кабинет заглянул мой коллега по Внешторгу и вызвал в коридор.

— Анатолий, в торгпредство пришел странный японец — просит переговорить с кем-либо, кто разбирается в нефтепереработке. Это по твоей части. Он ждет в соседнем кабинете.

Я оставил заканчивать переговоры моего коллегу, благо что фирма была в наших краях впервые и интересовалась работой торгпредства в целом. А сам пошел к незнакомцу.

Навстречу мне поднялся японец лет шестидесяти, возраст которого я определил с учетом поправки на моложавость японских мужчин. Худощавый, подтянутый, с внимательным взглядом узких глаз, одет он был неряшливо: светлый помятый плащ, старая шляпа в руках выглядела куском грязно-серой тряпки. Зонтика он не имел. Что заставило его в такую погоду навестить торгпредство?

Вид столь неаккуратного японца не вызывал доверия. Но с первых его слов на хорошем английском плохое впечатление прошло.

Я протянул ему свою визитную карточку, которую он внимательно изучил и положил перед собой на низкий столик.

— Вы специалист по ноу-хау, в процессах нефтепереработки, например, платформингу?

— Это предмет моей работы здесь, в Токио, — ответил я уклончиво. — Кто вы? Кого представляете? Могу ли я видеть вашу визитку?

Незнакомец пропустил мои вопросы мимо ушей, чем меня насторожил, — так японцы не поступают.

— Я хотел бы предложить вам ноу-хау одного из современных и эффективных процессов по переработке нефти — платформингу. Вот оглавление и первый раздел технологии.

С этими словами посетитель положил передо мной пять страниц печатного текста. Это были сведения о платформинге, да еще известной нефтяной компании. Но меня тревожило, не провокация ли это? Если это серьезное предложение, то нужно быстро во всем разобраться и вывести его из торгпредства.

— Но закупка ноу-хау требует экспертных оценок специалистов и значительных средств — миллионов долларов, — начал я прощупывать посетителя.

— Речь идет о разовой сделке, — твердо сказал он.

— Но у меня нет заказа на этот процесс, — пытался я прилепить «фиговый» листок на репутацию торгпредства, что могло означать: мы этим не занимаемся.

— Вы смотрите эти страницы и определяете их полезность. Я увижу вас еще раз, вы принесете мне деньги в обмен на оставшуюся часть общим объемом в пятьдесят страниц. Их содержание вы видите, — требовательно диктовал посетитель условия. Он подготовился тщательно.

По виду бумаги были похожи на материалы, в которых излагались сведения по ноу-хау. Внешняя сторона говорила в пользу их подлинности. Казалось, можно было бы отказаться от его услуг, но сам камуфляж с одеждой, хорошая английская речь и продуманность действий посетителя говорили о серьезности его намерений. Видимо, он сам или имеет доступ к таким материалам или переводит их, или выступает посредником в этой странной и опасной сделке. Я все больше верил, что передо мной личность, именуемая в нашей разведывательной практике как заявитель.