Безумные сказки Андрея Ангелова - Андрей Ангелов

— Рассказывай, — Халюкин в третий раз наполнил рюмку.

— Он, оказывается, подавал заявление с просьбой выехать за границу. В советское время, сам знаешь, с этим было строго, требовалось разрешение КГБ. Я прочёл отказ, адресованный ему с Московской Лубянки.

— Ну и что? — Антон выпил. — Многие тогда пытались вырваться из Союза на загнивающий Запад. Дед Артёма ненавидел коммунизм.

— Верно. Только другие не предлагали взятку в размере полумиллиона тех рублей. На эти деньги можно было купить полста «Волг» — самой крутой тачки эпохи социализма. На деда завели уголовное дело, но никаких денег не нашли и сочли его невменяемым. Помурыжили немного и отпустили. Я прочитал об этом в письме, написанном отцом нашего Артёма своей сестре. Видимо, старик письмо перехватил, так оно и попало в архив нашего города.

— Слушай, Бу, если он действительно общался с книгой, то мог очень просто попасть куда надо, минуя и КГБ, и таможню. Вроде, как ты из Африки.

— Конечно, мог, — согласился Андрей. — Но, видно, не хотел. А, может, не сообразил. Кто знает, что творилось у него в голове? — Врач затушил окурок. — Ну, а у тебя что?

— Был у Барина в усадьбе. Он, правда, бесследно испарился. Ничего и никого.

— Книгу не видел?

— Нет. В камине, где мы её сожгли, полно золы.

— Что-нибудь по тётке Агафье?..

— Я её разыскал! — гордо вымолвил Антон.

— Правда!? — вскричал Андрей. — Молодец, очкарик!

— Погоди радоваться, — остудил его пыл майор.

— А что такое? — встревожился гинеколог. — Надеюсь, она не умерла?

— Не умерла, — подтвердил милицейский. — Она в дурдоме.

Андрей огладил подбородок, уставился на друга растерянным взглядом:

— Но почему!?

— Хороший вопрос, — очкарик снова плеснул себе водки. — Завтра навестим и узнаем.

38. Труп — иногда грустно

По телевизору показывали культовый фильм «Театр Мистера Фэйса». Андрей в трико, майке и тапочках сидел в кресле и лениво следил за развитием сюжета. Мистер Фэйс на экране развернулся к Бутербродову лицом, и врач увидел под капюшоном плаща знакомые зелёные огоньки.

— Андрюха! — мелкие зубы без губ раздвинулись. — Не смей делать ей больно! — Демон поднял руку и бросил книгу.

Она перелетела сквозь экран и упала на колени врачу.

— Не советую со мной воевать! — продолжил Демон.

Он вытянул прямо под нос гинекологу ладонь, на которой лежали два глаза. Пальцы сжались в кулак, раздался хруст плоти, на пол излились кроваво-белые ошмётки.

— Книга выбрала тебя, пользуйся её силой!

Бутербродов вжался в кресло, не в силах оторвать взор от экрана. Лицо отражало растерянность и страх.

— Знай, я всегда побеждаю! — Демон исчез. По экрану пошла белая рябь, прозвучал небольшой взрыв, кинескоп треснул, из него повалил дым.

Книга, переливаясь разноцветными полосами, лежала у врача на коленях.

Зазвонил телефон, врач подпрыгнул в кресле. Телефон не умолкал. Доктор встал. Книга мягко шлёпнулась на пол. Не отрывая взгляда от аппарата, Андрей медленно подошёл, резко снял трубку, молча приставил к уху.

— Что!?.. Хорошо, жду.

Бутербродов отёр лоб, посмотрел на книгу. В глазах появился нежный блеск, черты лица смягчились, он наклонился к книге, протянул руку. Но вдруг замер, увидев остатки глаз. Скривился, протянутая рука задрожала, врач покраснел от напряжения и… отдёрнул руку. Не отрывая от книги взгляда, схватил с дивана свои брюки и с перекошенным лицом сначала попятился, а потом бросился вон из комнаты.

Уже на веранде он натянул штаны, застегнул ремень. Вдел руки в рукава куртки. Распахнул дверь. Закурил.

К коттеджу подъехал милицейский УАЗ, посигналил.

Бутербродов двинулся к машине.

— Товарищ майор, группа прибыла, — доложил молодой сержантик, возникший на пороге спальни Барина.

Очкарик, куривший у окна, сказал, не оборачиваясь:

— Пусть минуту подождут. Там с ними приехал один штатский, позови его.

Сержант не успел выполнить приказ. Быстрым шагом, оттолкнув его, в комнату вошёл Бутербродов, приблизился к другу:

— Ну!?

— Свободен, сержант.

Парень вышел.

— Лидка ложилась спать, — сказал Халюкин, подходя к кровати, Андрей двинулся следом. — Откинула одеяло, а здесь…

Милиционер поднял покрывало, врач вздрогнул, испуганно-жалостливым взглядом уставился на кровать. На подушке, зияя пустыми глазницами, лежала голова Артёма.

— Пойдём, — Антон тронул гинеколога за плечо. Друзья вышли из спальни, пошли по коридору.

— Где Лида? — спросил доктор.

— Спит в комнате для гостей. Я заставил выпить её коньяк с феназепамом.

Мужчины оказались в кабинете Барина. Антон открыл бар:

— Надо выпить.

— Налей и мне, — попросил гинеколог.

Майор выставил на письменный стол покойного хозяина бутылку тёмного стекла, пару рюмок, разлил. Друзья, не чокаясь, выпили.

— Глаза Барина… верней, их ошмётки, валяются у меня дома на полу, — сообщил Андрей.

Дознаватель вскинул голову.

— Это работа хозяина книги. Знаешь, Антоха, час назад, я, третий раз в жизни, по-настоящему забздел. — Бутербродов усмехнулся. — Первый раз это случилось, когда продавал гуся. Второй раз в африканских джунглях. И сегодня. По правде сказать, в последнее время я только бздежом и занимаюсь. — Он закурил.

— А книгу мне вернули, — продолжил врач. — Ну и каша заварилась!

— Если б мы знали, чем закончится затея с сожжением!.. — в сердцах сказал Антон, плеская в рюмки. Он залпом выпил. — Бу! Надо поскорее изничтожить этого сукиного сына!

— Согласен! — поддержал гинеколог, он глотнул спиртное. — Чем дальше, тем больше на меня действует гипноз книги. И я…

На пороге кабинета возник человек в штатской одежде, с папкой в руке:

— Антон Петрович, извините, но мне нужно допросить вас и вашего друга.

— Кто это? — негромко спросил гинеколог.

— Следователь городской прокуратуры, — пояснил Халюкин.

39. Затрещина

Лежащая на деревянном полу книга вздрогнула, закряхтела. Она подпрыгнула, зацепилась за край скатерти, залезла на стол. Обложка откинулась, листы сами собой стали быстро переворачиваться. Наконец, движения прекратились. Под зазвучавшую музыку глухой голос говорил:

— Андрюха! Вынь сердце Антона Халюкина, свари его с солью и перцем. Поднеси блюдо Хранителю книги. Он его отведает и отблагодарит тебя: вернёт утраченные деньги, положение в обществе, жену, неразменный рубль. Исполни обряд на возвращение утраченного…

— Ааа! — Бутербродов проснулся. Он спал полностью одетым в кабинете Барина, на диване. За окном светало.

В комнату стремительно вошёл Антон, спросил без предисловий:

— Что, выдвигаемся?

— Куда? — удивился врач, протирая глаза.

— К тётке Агафье, — Халюкин открыл форточку.

Андрей поднялся с постели.

— Антоха, у тебя пистолет с собой? — спросил он с нехорошим блеском в глазах, приближаясь к другу. — Дай на минутку.

— Зачем? — беззаботно откликнулся майор, прикуривая.

— Посмотреть. Хочу сравнить со своим револьвером, — гинеколог улыбнулся улыбкой, более походящей на оскал.

Халюкин пристально глянул на доктора и со всего маху ударил его кулаком по лицу.

Андрей сильно покачнулся, но удержался на ногах. Оскал исчез. Гинеколог потрогал скулу.

— Спасибо, очкарик, — искренне сказал он, протягивая ладонь. — А как ты догадался?

— Ты бы видел свою рожу! — фыркнул Антон, пожимая руку товарища. — Явно читалось желание убить. Я ж всё-таки милицейский.

40. Покойницы

По коридору больницы, постукивая каблучками, шла молодая медсестра. За ней, не в силах оторвать глаза от фигуристой задницы, шагали наши друзья.

— Двадцать пятая палата, — сестра остановилась против белой двери. — Вас подождать?

— Спасибо, — ответил Халюкин. — Дорогу назад мы найдём.

— Она, наверное, ещё спит. Обычно Тихонова встаёт довольно поздно, — девушка заспешила назад по коридору.

Халюкин открыл дверь, вслед за ним в палату проскользнул Андрей.

Обычная больничная палата: крашеные стены, тумбочка, кровать. На кровати кто-то лежал, накрывшись одеялом с головой.

— Агафья Васильевна, — позвал милицейский.

Бутербродов потянул носом воздух:

— Чувствуешь?

Антон тоже принюхался:

— Сера?

— Да, по-моему, до нас здесь кое-кто побывал.

Друзья переглянулись, Халюкин резко отдёрнул одеяло. На подушке лежала женская голова без глаз.

— Она?

— Да, её родинка.

Кто-то потянул врача за рукав, гинеколог обернулся и увидел девушку лет 25-ти, в синем халатике. Распущенные волосы до плеч, серые глаза, аккуратный рот.