Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939 - Майкл Пауэлл

Непосредственно перед объявленным Харвудом сбором «Ахиллес» находился в районе Пернамбуку. Оттуда Парри проследовал к реке Ла-Плата, куда прибыл 10 декабря. «Эксетер» появился 12-го. Капитан Парри был горд высоким моральным духом своей команды. Он чувствовал, что неуправляемые элементы, должным образом направляемые, в нужное время только добавят перца в блюдо. Парри был человеком дальновидным, обладал живым воображением и по достоинству оценил политику великой морской державы, которая могла себе позволить посылать корабль из одного конца света в другой. Он гордился выпавшей на его долю возможностью работать и участвовать в сражении вместе с кораблями Королевского ВМФ. Бой на реке Ла-Плата был первым, в котором участвовал корабль из Новозеландского дивизиона. Вероятно, именно по этой причине из беседы с любым из двух миллионов жителей островов иногда казалось, что бой принял только один их корабль.

Лейтенант Уошбурн, замкнутый, но очень грамотный и опытный артиллерист «Ахиллеса», с которым мы уже встречались в башне управления огнем во время утренней боевой вахты, 13 декабря был главным командую щим офицером (ГКО) на утренней вахте. ГКО отвечает за корабль в отсутствие капитана. Когда в 6.10 была дана команда перейти к походной вахте, люди, как и на «Аяксе», разошлись по своим делам. Вахта Уошбурна еще не закончилась, поэтому он вернулся на мостик и стал обсуждать с капитаном Парри артиллерийские учебные стрельбы, которые предстояло провести в этот же день. Учитывая то, что должно было вот-вот случиться, в теме обсуждения была заключена тонкая ирония. Накануне Харвуд объявил о своих намерениях продолжать тактические учения, а это означало, что предстояла отработка процесса концентрации огневой мощи и системы бокового наблюдения и связи. Как уже было сказано, ни один офицер-артиллерист не любит, когда управлением его орудиями занимается кто-то другой, и Уошбурн не был исключением. Поэтому он много и весьма откровенно говорил об этом. Парри, занимавший совсем другое положение на корабле, лишь сочувственно улыбался и отмалчивался.

Система бокового наблюдения и связи – это другая составляющая разработанной Харвудом схемы разделения огня противника. Если две атакующие силы могут занять такое положение по отношению к противнику, что их линии огня располагались под прямыми углами, тогда каждый корабль может проинформировать, с каким недолетом или перелетом падают снаряды другого стреляющего корабля. До появления радаров и без воздушного наблюдения, на которое далеко не всегда можно было положиться, такая информация была очень важна. Иначе все, что мог сделать артиллерист, это корректировать огонь по тем залпам, которые попадали в одну линию с противником. Если противник скрыт вспышками, у вас недолет и необходимо было «взять повыше», если наоборот – у вас перелет, «берите пониже». По этим показателям и следовало ориентироваться. Если же некоторые вспышки перед противником, а некоторые за ним, вы взяли его в вилку, значит, все идет хорошо. Но удержаться на одной линии с противником, который, как и вы, очень подвижен, тяжело, и информация о других залпах представляется чрезвычайно важной. Уошбурн, конечно, это понимал. Но его безмерно раздражала необходимость вести огонь «в концентрации». Кто-то один всегда должен быть лучше, чем другой, и Уошбурн был убежден, что это обязан быть только он. Поэтому он неустанно жаловался всем, кто соглашался его слушать, включая капитана, мерившего шагами мостик, и штурмана лейтенанта Кобурна, высокого, худощавого и абсолютно невозмутимого типа, которого ничто не могло было вывести из состояния равновесия даже в столь ранний предрассветный час.

Примерно в пятнадцать минут седьмого впередсмотрящий сообщил:

– Вижу дым, пеленг красный 100.

В то же время они видели «Эксетер», который, как мы помним, шел последним в ордере и направился выяснить природу дыма. Парри и Уошбурн неспешно прошествовали на левое крыло мостика. Подобные доклады они уже слышали тысячами, и, несмотря на то что уважали интуицию коммодора, все же не надеялись встретить немецкий карманный линкор, который, когда они в последний раз слышали о нем, находился на три тысячи миль ближе к дому и Рождеству. Парри неторопливо поднес к глазам бинокль, Уошбурн воспользовался стационарным.

Обоим в ту же секунду стало ясно, что перед ними именно немецкий карманный линкор. Видимость была отменной, и уже можно было отчетливо рассмотреть башню управления, дальномер и тонкие перья оранжево-черного дыма. Но морякам больше ничего и не надо было. Они оторопело посмотрели друг на друга, и Парри проговорил:

– Боже правый! Это он! Вахтенный! Боевая тревога! Сообщите в машинное отделение, что мы скоро начнем увеличивать скорость до максимума.

Уошбурн немедленно побежал на свой боевой пост в башню управления огнем, воспользовавшись кратчайшим маршрутом – наружным трапом и запасным выходом, – снова взглянул на пришельца, теперь уже нахо дясь в высшей точке корабля. Вне всяких сомнений, это был карманный линкор. Он опустился в кресло, скомандовал навести орудия на цель слева по борту, надел наушники и стал ждать указаний. А тем временем по кораблю разносились пронзительные звуки клаксонов, за которыми последовали сигналы горнистов. Команда сразу поняла, что это не учебная тревога. С помощью переговорных труб Уошбурн мог слышать все, что происходит на мостике. Старшина-сигнальщик доложил:

– «Эксетер» поднял сигнальный флаг: вижу противника.

Обязанности вахтенного офицера принял Кобурн. Парри сказал совершенно будничным тоном, словно предлагал поправить головной убор:

– Идем в трех-четырех кабельтовых от «Аякса». Строй свободный. Если противник откроет огонь, уклоняемся, но не слишком увлекаемся рулем.

Начали сбегаться на боевые посты артиллеристы: запыхавшиеся, одетые кое-как, еще не вполне проснувшиеся. Если учесть небольшие размеры башни управления огнем, в ней помещалось удивительно много людей. Все три башни управления на крейсерах были более или менее одинаковы, поэтому, описав одну, можно дать представление обо всех.

Офицер-артиллерист Уошбурн занимал место на самом верху и дирижировал оркестром.

Офицер Уотс – толстый, спокойный человек и очень опытный офицер – наблюдал за противником и постоянно рассчитывал его курс и скорость.

Офицер-прокладчик сержант Тимбл был очень крупным, краснолицым и медлительным человеком. Он был выходцем из Ольстера. Именно он следил, как падают снаряды вокруг вражеского корабля, и передавал данные. За тремя офицерами располагались два телеграфиста и юнга Дорсет, находившийся на прямой связи со всеми четырьмя башнями. В остальных башнях аналогичные посты также занимали юнги, которые обычно своей болтовней доводили всех до отчаяния. Этим утром им также было о чем поговорить.

Даже выше, чем три упомянутых офицера, располагался линейный дальномерщик Ширли, который, чтобы лучше видеть, становился на табуретку и высовывал голову наружу над башней управления и из этого положения мог прекрасно видеть все маневры «Аякса», чтобы иметь возможность корректировать положение при концентрации огня.

В нижнем помещении башни сидели наводчики, производившие наводку орудий в вертикальном и горизонтальном направлении. Горизонтальный наводчик вел огонь. Рядом с ними располагались два оператора, которые манипулировали рычагами и осуществляли корректировку расстояния, углов возвышения и поперечных уровней всех орудий. Их звали Шоу и Роджерс. Оба были новозеландцами. Также выходцами с далеких островов были Ширли, юнга Дорсет и наводчик старшина Стейси. Офицер-артиллерист, конечно, мог напрямую связаться с мостиком посредством переговорной трубы.

Немедленно по прибытии на боевой пост Уошбурн приказал закрыть все двери и люки, что заняло несколько минут. Далее последовал приказ всем башням зарядить орудия бронебойными снарядами.

Этот приказ, давший понять всем расчетам, что тревога вовсе не учебная, прозвучал в башнях и стал причиной обмена понимающими взглядами. После этого на «Аяксе» открыли огонь. Капитан Парри на мостике бросил взгляд на индикатор расстояний, на котором значилось 24 300 ярдов, и заметил:

– Максимальное расстояние.

– Ну, это не надолго, сэр, – ответил Кобурн.

И словно в доказательство над головой моряков засвистели одиннадцатидюймовые снаряды. Они огромными невидимыми птицами пролетели высоко в воздухе и с грохотом рухнули в воду, взметнув в небо мощные водяные колонны. Это был первый залп «Графа Шпее». Снаряды упали справа по курсу «Ахиллеса», и Парри отрывисто приказал:

– Право руля, штурман.

Удивленно взглянув на капитана, Кобурн подтвердил:

– Есть, сэр. Право двадцать.

Парри склонился к переговорной трубе:

– Артиллерия!

В ответ раздался голос Уошбурна. Парри медленно и отчетливо проговорил: