Садовник для дьявола - Оксана Обухова

Но Серафиме этого не объяснишь. Дети родителей в старики сызмальства записывают и понимают, что ошиблись, только. в этом же возрасте.

Но поздно.

И объяснять им бесполезно.

– А знаете, Надежда Прохоровна, – воткнулся в размышления пенсионерки задумчивый девчачий голосок, – а ведь меня могли с Катариной перепутать. Вот вы меня про Катю спросили. я и поняла. Парик на мне был белый, «Энджел».

– Что-что?

– Ну – энджел, ангел по-английски. Комплект из пеньюара и ночной рубашки. Там сзади на пеньюаре накидка еще такая, как ангельские крылышки развевается при ходьбе. Я как в магазине этот комплект увидела, сразу поняла: то, что нужно. Прикольно будет, Серафима – ангел с крыльями.

– А купила когда?

– В тот же день. И вот что думаю: а не мог ли дядя Павел меня с Катькой перепутать?! Она ж Денису проходу не давала! Как пиявка вешалась! – И, отодвигаясь от стола вместе со стулом, округлив глаза, прошептала: – То-о-о-очно.

– Ничего не точно, – оборвала восторги баба Надя. – Ну увидел бы тебя дядя Павел, ну пошел бы проверить, чем его жена в сторожке занимается. И что? Убили-то Гену. Или ты думаешь, твой дядя пошел брата будить, чтобы вдвоем садовнику морду начистить? Так, что ли?

– Ну-у-у.

– Не выдумывай. Твой дядя скандалов не любит, он бы один к сторожке пошел.

– А если меня папа перепутал?

– Но он же, по твоим словам, храпел?

– Храпел. Он всегда храпит, потому у них с Ленкой спальни и разные. Но ведь проснуться же он мог!

– И что? Гена отправился бы своего брата будить, чтоб тот неверной женой в окошко полюбовался? А брат его потом убил, чтоб, значит, свидетеля позора не осталось? Чепуха все это, Серафима.

– Но кто-то ведь его убил!

– Убил. И понять прежде всего надо: почему твой папа проснулся и в сад ночью отправился? К сторожке, под окно, где одни колючие кусты. Понятно?

– Ну. да. А может, его Ленка к сторожке заманила?

– А как она тебя увидела? – напомнила Надежда Прохоровна прежнее утверждение Серафимы.

– Не знаю. – Ей было все равно, кого и как обвинять. Лишь бы Дениса из милицейских лап вырвать. – Проснулась, пошла. Ах да. Из кухни меня не видно было. – И вдруг выкрикнула: – Не знаю! Не знаю, как она меня увидела! Под кустом сидела, сама к Денису намылилась!

– Серафима, – тихонько перебила баба Надя, – а у Лены была причина твоего папу убивать?

– Причина? – угомонившись, переспросила девушка. – Не знаю. Может быть, они поссорились?..

– А как она к Денису относилась? Не вешалась, как Катарина?

– Вот еще! – фыркнула вреднющая девчонка. – Лена у нас порядочная женщина. Синий чулок с рыбьей кровью.

– Ссоры с папой у них были?

– Из-за меня – бывало, – пожала плечами Серафима.

– Лена на тебя жаловалась?

– Нет, – скривилась падчерица, – наоборот – вступалась. Папка ругал, Ленка защищала.

– Тогда почему ты ее так не любишь?

– А пусть не лезет! – вспыхнула девчонка. – Она мне не мать!

– Нельзя так, Сима, – покачала головой Надежда Прохоровна. – Ты знаешь, что Елена собирается съезжать отсюда?

– Скатертью дорога.

– Не жалко? Она ведь старалась. Как могла.

– Надежда Прохоровна, – Серафима вдруг налегла на стол руками, склонилась ближе к бабушке, забегала глазами, – а как бы вы к ней отнеслись, когда приезжаете из-за границы на летние каникулы, а она – в маминой спальне? А? На мамином белье, под маминым одеялом. Ходит тут, как хозяйка, указывает. Димка ее чуть ли не мамой зовет. А она нам никто! Пустое место!

Н-да, подумала Надежда Прохоровна, нелегко Елене с падчерицей было, теперь, поди, и вправду съезжать придется.

Серафима – истинная бабушкина внучка, не любившая, когда чужие в душу лезут, – ощетинилась, отвернулась к окну.

– Сима, – тихонько проговорила баба Надя, – я пойду по дому прогуляюсь?

– Гуляйте, – равнодушно отозвалась девушка и внезапно оживилась: – А можно мне через адвоката свидание с Денисом попросить?!

– Даже не думай!

Уже через двадцать минут, покружив по всем этажам большого дома, Надежда Прохоровна уяснила: нисколько не ошиблась Серафима. Увидеть, как она прошла к сторожке, можно только расплющив нос о стекло веранды. И то плющить пришлось бы долго, только будучи уверенным наверняка, что неугомонная девчонка именно сегодня «шутить» отправится да через окно своей спальни вылезет. Случайно это не получится. Она потом дом с другой стороны обогнула.

Надежда Прохоровна вышла на улицу, посмотрела на дом старшего сына Веры Анатольевны.

Оттуда, если бы девочка пошла к строжке напрямик, ее увидеть можно было б. Но Серафима утверждает, что шла через кусты у гаража, и факт сей подтверждает кусочек белой ткани на шиповнике.

А если за сторожкой кто-нибудь из мансарды подглядывал?..

Мансарда не жилая, угловым окном как раз на гараж выходит. Вдруг кто-то там сидел той ночью?

А зачем? Чего там делать ночью, когда весь дом и так свободен?

Если, конечно, и в самом деле не только Сима за садовником подглядывала.

Нет, чепуха! Подглядывают в окна! А что из мансарды увидишь? Кусочек крыши да кусты.

А если Катарина почуяла в Серафиме соперницу?.. Проверить решила, не шастает ли племянница по ночам к разлюбезному садовнику?.. У ревнивых женщин терпения много, сна мало. Вполне могла Катька всю ночь у окна мансарды проторчать, да не одну.

Ну и клубочек! И как только Павел разрешил эдакого красавчика в садовники нанять?! Где у мужиков глаза?

Озаботившись вопросом, как бы проверить, насколько нежилая мансарда в доме Павла, Надежда Прохоровна заторопилась по дорожке через газоны. Ведь если предположить, что комната там такая же заброшенная и пыльная, как спальня в доме Веры, то голову и вовсе незачем морочить. Незачем размышлять о ревности и терпении, измышлять предположения, строить версии и варианты. Все может разрешиться просто.

Раздумья немного застопорили резвый пенсионерский шаг; подходя к крыльцу, Надежда Прохоровна оборачивалась на сторожку, проверяла глазомер. Открыла входную дверь дома.

– Вон!!! – раздалось оттуда. – Пошла отсюда вон!!!

Разъяренный рык Катарины доносился из гостиной. Надежда Прохоровна оторопело посторонилась, мимо нее, чудом не сбив с ног, промчалась Лидия. На левой щеке домработницы весьма различимо алел отпечаток растопыренной пятерни, в руке кухарки яростно мотался белый магазинный пакет с чем-то не слишком тяжелым внутри.

Лидия ошпарила гостью взглядом и вылетела на улицу, словно за ней собачья свора гналась.

Но гнались не собаки. Из гостиной с разинутым для крика ртом выскочила Катарина. Осеклась, сбилась, заметив у вешалок бабушку Надю. С трудом набрала в стиснутую гневом грудь новую порцию кислорода и прошипела перегретой сковородкой:

– Подслушиваем, да? Шпионим?!

Надежда Прохоровна ошалело смотрела на разъяренную дамочку, оправдываться не торопилась.

И правильно.

Катарина резко запахнулась в почти прозрачный пеньюар с пушистой оторочкой и, громко цокая по паркету домашними туфельками с меховыми помпонами, вернулась в гостиную.

След пятерни на щеке Лидии, ярость хозяйки говорили о нешуточном скандале. Холодная холеная дамочка просто на части разрывалась от гнева. Сопела, фыркала рассерженной кошкой. Надежда Прохоровна бочком, бочком втекла в гостиную.

Плечи стоявшей лицом к окну Катарины все еще потряхивало от бешенства, женщина стремительно развернулась к нерешительно мнущейся гостье:

– Вы слышали? Нет – вы слышали?!

Баба Надя, ничего, по сути, не слышавшая, невразумительно повела плечами.

– Нет, ну надо же такое выдумать?! – кипятилась Катька. Подошла к тумбе с напитками, плеснула коньяку в бокал. – Да! – сделав несколько глотков, вызверилась на бабушку Губкину. – Я не ангел! Но и черта никому не позволю из себя делать! – Подбежала к раскрытой двери на террасу и выкрикнула в сторону садового домика: – Руки коротки!!!

Надежда Прохоровна все так же конфузливо таращилась на Катарину и мудро помалкивала. По совести сказать, надеялась: расскажет Катька, выплеснется в ярости, за что ударила кухарку.

Но Катарина, разозленно фыркая, носилась по гостиной, хлебала коньяк – это в одиннадцать-то утра! – и на общение не напрашивалась. Кипела внутри себя и грозила взорваться паровым котлом. На бабу Надю обращала внимания не больше чем на муху на стекле.

Надежда Прохоровна сочувственно и громко поцокала языком – Катя ноль внимания, повздыхала еще немного для порядку и несолоно хлебавши, понимая, что ничего полезного не услышит, убралась на улицу.

Невдалеке садовник Вася с черными горошинами плеера в ушах катил к воротам груженную травой и веточками тележку. Зайдем с другой стороны, решила баба Надя. Старательно избегая попадать тезке мужа на глаза, обошла участок по кустам до сторожки, в открытую дверь увидела беспокойно вышагивающую по комнатушке Лиду.