Лови момент - Тара Девитт

– Когда теряешь близких… – продолжаю я. Фишер немедленно напрягается. – Когда теряешь близких, невольно осознаешь, как мало от тебя зависит… все становится бессмысленным. Красивая одежда, хорошая погода, прочие маленькие радости – зачем они нужны, если их легко уничтожить? – Набравшись храбрости, поднимаю глаза. – Либо так, либо… учишься находить смысл в каждой мелочи. Важно жить здесь и сейчас, наслаждаться сиюминутными ощущениями, ибо все это может в любой момент исчезнуть. Если я выгляжу добренькой – ну и пусть. Но не считайте меня слабой.

Фишер качает головой. На его лице застыло напряженное, ошеломленное выражение.

– Вы вовсе не слабая. Признаю, мое замечание прозвучало бестактно. Просто я знал людей, чьей добротой нагло пользовались. Они ничего не получили за свое великодушие – ни от жизни, ни от окружающих. Например, моя сестра. Она никогда не просила, но ей никто не предлагал. – Он засовывает руки в карманы, устремляет на меня решительный взгляд зеленых глаз. – Если я что-то могу для вас сделать, только скажите. – Его слова звучат как просьба. – Вы хотели, чтобы я донес какие-то вещи. Может, еще чем-то помочь?

– Пожалуйста, не нужно чувствовать себя обязанным. Я не ожидаю от вас взаимных услуг. – Перемена в его поведении несколько озадачивает.

– Я тоже способен принять самостоятельное решение, Сейдж. Предположим, я решил проявить доброту и заботу, – твердо заявляет Фишер. – Можете сразу не отвечать. Подумайте. Пусть в день нашего знакомства я предложил помощь из вежливости, но сейчас говорю от всей души.

Откашливаюсь, указываю на одно из весел, висящее высоко на стене.

– Достанете? Собственно, ради этого я и позвала вас с собой.

Фишер ловко спускает весло вниз, с готовностью смотрит на меня, словно ожидая дальнейших распоряжений.

– Второе, пожалуйста.

Он спускает и второе.

– Зачем вам?

– Тренироваться.

– Для этого? – Он указывает на один из баннеров с рекламой фестиваля.

– Угу. – Сейчас подходящий момент рассказать подробнее, но я не решаюсь. И так слишком разоткровенничалась перед незнакомым человеком. Я всегда гордилась способностью видеть людей насквозь, однако Фишер до сих пор для меня загадка.

Замяв разговор, сосредоточиваюсь на покупках: выбираю многочисленные удобрения и бетонную кадку (хочу посадить в нее декоративное дерево и поставить на веранду).

– Беру обратно слова про всеобщую любимицу, – произносит Фишер по пути к кассе. – Хотя, прошу заметить, я не имел в виду ничего обидного. – Он добродушно толкает меня плечом. – Но этот придурок уж точно считает себя всеобщим любимчиком, верно?

Его взгляд устремлен на стенд с фотографиями победителей фестиваля.

– Кто? Иэн?

– Ага. Бракованная ростовая кукла Кена.

Невольно хихикаю.

– Он не просто считает себя всеобщим любимчиком. Увы, так оно и есть.

– Не мог не заметить странную атмосферу между вами той ночью. У вас были отношения?

– Трудно не иметь отношений, когда живешь в городке численностью меньше тысячи человек.

– Вы знаете, о чем я.

– Осторожнее, Фишер. Вы становитесь чуть-чуть слишком любопытным. Возможно, это местный воздух на вас так действует. – Издаю сухой смешок.

Он молча улыбается уголком рта.

– Мы провели вместе пять лет, – сдаюсь я. – Не прошло и года после нашего расставания, как он обручился с моей подругой. Иэн тоже говорил, что я слишком добренькая, – добавляю с горечью. – Вечно заставлял чувствовать себя полной дурой. Наверное, я чересчур провинциальна даже для него.

Фишер как будто смягчился и несколько оробел. Испытываю желание сказать что-нибудь самоуничижительное делано беззаботным тоном, дабы моя откровенность не выглядела слишком искренней, но сдерживаюсь. Как хорошо в кои-то веки говорить прямо, не принижать свои чувства из опасения доставить неудобство окружающим. Вероятно, теперь я выгляжу еще более уязвимой, зато облегчила душу.

Подойдя к кассе, завожу разговор с Рэнсомом Филипсом, приятелем Сэма, – он подрабатывает здесь на каникулах. Парень бросает косые взгляды на Фишера, но тот погружен в свои мысли и ничего не замечает.

Мы молча возвращаемся к машине, укладываем покупки в кузов. Внезапно Фишер накрывает мою ладонь своей.

– Думаю, мне и за десять лет не удастся вас разгадать, Сейдж, но даже сейчас я могу сказать: ваша душа – огромна.

Кровь предательски прилила к щекам.

– С-спасибо, – оцепенело отвечаю я. Это самый лучший комплимент, который мне довелось слышать.

– Всегда пожалуйста. – Губы Фишера складываются в ухмылку. Вероятно, он вспомнил, как позавчера я неловко пыталась оправдать свое «всегда пожалуйста».

Остается последнее дело из списка.

– Мне нужно вернуть книги в библиотеку. Если вы не против.

– Конечно.

– Хотите пойти со мной? Там почти так же интересно, как в «О’Дойл», обещаю.

Возможно, среди книг ему удастся успокоить мысли; по крайней мере, мне это всегда помогает. К тому же из панорамных окон библиотеки открывается великолепный вид на парк и море.

А еще я хочу, чтобы этот нелюбитель провинциальных городков познакомился с нашей единственной архитектурной достопримечательностью.

Фишер мягко улыбается. Крошечная сережка в его ухе ловит луч солнечного света.

– С удовольствием. Но сперва постараюсь дозвониться до Инди. Скажите, где вас найти.

Объясняю, как добраться до библиотеки, и с неожиданной легкостью начинаю подниматься на холм. Большая часть Спунса возведена на косогоре, дома стоят на плоских скальных выступах. Местная архитектура представляет собой смешение ремесленного и викторианского стиля; библиотека – яркий образец последнего. Это самое высокое здание в городе, с огромными окнами и длинной лестницей. Поднимаюсь по знакомым ступеням; ноги горят от усталости, душа – от предвкушения. Все здесь, от перил и лепнины до эклектичной подборки картин на стенах, переполнено броскими кричащими деталями. Просто прелесть! Сколько сюда ни прихожу, каждый раз замечаю что-то новенькое. В библиотеке вечно пахнет сыростью, один зал может быть на десять градусов теплее или холоднее другого из-за рассохшегося окна или двери. Мне нравится думать о людях, некогда касавшихся старых книг, поднимавшихся по винтовой лестнице. Пожалуй, это единственное романтичное место в нашем заурядном городке.

Первый этаж отремонтировали, когда мне исполнилось шесть лет. Мама тяжело болела, дни ее были сочтены. Я приходила сюда из детского сада, сидела с Такером, бассет-хаундом Венеры, и пыталась его успокоить. От доносившегося снизу строительного грохота бедолага выл не переставая; пожалуй, в тот год наша библиотека получила звание самой шумной на всем западном побережье. Однажды осенью папа и Эллис пришли за мной рано; пес заскулил и лизнул мою руку – предупредил, что мне предстоит попрощаться с мамой.

Такер тоже давно умер. Вместо него меня приветствует царственный мейн-кун Купидон. Кот топорщит усы и шевелит хвостом, демонстрируя радость.

Поднимаюсь по резной лестнице на третий этаж, выгружаю книги на полированную стойку.

– Сейдж, – нараспев произносит Венера самым громким голосом, на который способен библиотекарь. – Ты