КОНТРОЛЬНОЕ ВТОРЖЕНИЕ - Михаил МЕДВЕДЕВ

— Почему ты меня не убил, а только стер память? Я ведь очень опасен для тебя.

Золин дернулся, будто от удара, коротко вздохнул, прокашлялся и своим обычным уверенным голосом ответил:

— Берёг. На случай, если понадобишься.

— Понадобился?

— Да.

Я встал и подошел к встроенному в стену холодильнику. Комната для тайных совещаний не предназначалась для принятия пищи, но некоторое количество еды и выпивки здесь все же имелось. В холодильнике нашелся благородно заплесневевший кусок сыра, пол-литра молока в «вечном» пакете и грустная засохшая селедка, распластавшаяся на овальной тарелочке. Не богато. Я вернулся на свое место, прихватив пакет молока. Теренц неотрывно следил за мной. Явно настраивал мыслеуправляемое силовое поле в ожидании, когда я на него брошусь. Заметив, что его взгляд пойман, он демонстративно посмотрел в сторону. Старый клоун.

— Не дергайся, дурак, – мягко сказал я. – Захочу убить – убью. Сейчас не хочу. Не время. Твои мерзкие манипуляции с телами претендентов на выборах мы обсудим после войны, а сейчас меня интересует одно: кто они?

— Они, – односложно выдохнул Золин-Титов. – Они!

— Не говори загадками, – потребовал я. – Кто на нас напал?

— Когда мы перемещались в прошлое, кто-то из нас троих остался жив, – промычал Сашка.

— Ты издеваешься?

— Нет. Мы все должны были умереть. Готлиб специально прожаривал нам мозги микроволновым излучением, хотя это было не очень нужно. Дополнительную гарантию давали фрезы, а третьим пунктом шла взрывчатка. Мы должны были исчезнуть, чтобы разорвать все логические связи парадокса времени, и тогда тот мир был бы полностью уничтожен. Остались бы только мы и наш нынешний мир. Мы с Бореем так рассчитывали.

— А что получилось? – Я нервно рванул край пакета, и молоко пролилось мне на штанину.

— Кто-то из нас выжил, и тот мир продолжил свое развитие. Они пришли сюда, как когда-то пришли в Союз, потом в Федерацию, а потом и в Директорию. – Он протянул мне платок, и я взял его, отметив, что Сашка перестал меня бояться и выключил силовое поле. – После твоего меткого выстрела, как ты помнишь, был кризис, крах перестройки, развал США и расцвет освобожденного Человечества. Мы думали, что тот мир, где восторжествовали жадные ничтожества, где деньги стали главнее людей, сгинул, как нереализованная реальность, но мы ошиблись. Он уцелел. Все эти столетия он существовал рядом с нами. И не только существовал, но и беспрестанно наблюдал за нами. Готовился к войне. Они знали про нас, а мы про них нет.

— Никто не мог выжить. Тебя и Готлиба я лично пристрелил. Все умерли!

Я в ярости швырнул пакет молока на пол. Белые брызги раскрасили стены и пол в веселенькую крапинку. Титов отпрянул и выпучил глаза, пытаясь активировать силовое поле, однако было уже поздно. Я крепко сжал его горло. Он понял, что если и сумеет отшвырнуть меня, то только вместе со своим выдранным кадыком, и обмяк. Смирился.

— Тебе было мало власти над одним миром. Тебе понадобился второй! – злобно рявкнул я.

— Я не виноват, – прохрипел Сашка. – Ты не знаешь всего. Мне и этот пост не нужен, но у нас нет выхода.

В его горле забулькало, и я разжал пальцы. История мне не простит, если я оставлю Человечество без опытного лидера в начале тяжелой войны. А вождь из Сашки просто отличный. Можно не сомневаться, что он справится лучше всех.

Отличный вождь обиженно хрюкнул.

— Ты ничего не понимаешь, Петр. Ничего не понимаешь, – прошептал он.

— Значит, ты плохо объясняешь, – сказал я и вздохнул.

Переполнявшая мое сердце ожесточенность куда-то исчезла. Я почувствовал слабость во всем теле и опустился в свое кресло. Точно такое, как и то, в доме Перцова. Мы всегда держали наготове нашу машину времени, на случай, если что-нибудь надо будет подправить в прошлом. До сегодняшнего дня такой необходимости ни разу не возникло.

Титов поднял руку и щелкнул пальцами. Я слегка напрягся. Этим незамысловатым жестом он мог запросто инициировать защитную систему, чтобы оторвать мне голову, но чистоплотный Сашка всего лишь вызвал уборочного робота. Паукообразная машинка выползла из стены и с тихим стрекотом расправилась с распластавшимся на железном полу молочным пакетом. После чего занялась истреблением мелких белых лужиц. И я, и Титов с неземной печалью взирали за полезной деятельностью неразумного механизма.

— Петр, я не виноват, – тихо повторил Сашка. – И в то же время виноват, – добавил он, противореча сам себе.

— Как это? – не понял я.

На стене ожил большой мыслеуправляемый экран. На нем беспорядочно замелькали цветные пятна. Через секунду картинка стабилизировалась. Размытое мужское лицо расплылось на половину экрана и исчезло. Кто-то что-то говорил, размахивая руками и поминутно оглядываясь через плечо. На заднем плане виднелись мрачные параллелепипеды горящих небоскребов. Спустя мгновение один из них рухнул.

— Попробую тебе объяснить. Мы очень мало знаем о том мире, где мы когда-то жили, – сказал Сашка, поворачиваясь к экрану.

— Ну почему же? – возразил я. – Все-таки мы оттуда родом.

— Ты не прав. Мы ничего про них не знаем. Триста пятьдесят шесть лет они развивались без нашего участия. Помнишь, когда мы ушли, на большей части планеты была преисподняя. Голод в Африке, Китае и Индии. Тотальное истребление мексиканцев и вьетнамцев, геноцид поляками украинцев, а немцами поляков, резня турок в Греции, оккупация Грузинского королевства Чеченским каганатом, война Московского царства и Казанского ханства. Атомная, между прочим, война. В общем, всемирная чистка и снижение человеческой нагрузки на окружающую среду. Я лично не могу вообразить, чем все кончилось и что там сейчас. Ты тоже не можешь. Никто не может.

Монитор неторопливо показал морское побережье, одинокую пальму с красными листьями. В голубое тропическое небо черным пятном вклинивались корпуса огромного завода, изрыгающего дым из двух десятков труб.

— Эти кадры получены с большим трудом, – пояснил Сашка. – Вообще, любая информация оттуда дается нам очень нелегко. Забросить в тот мир материальный объект, например автоматический зонд, не удалось ни разу. Есть только один путь – заменить объект, находящийся в том мире, на аналогичный, который имеется в нашем мире. Как ты понимаешь, эта операция не имела бы никакого смысла, если бы замена не предполагала возможности некоторых отличий. Минимальных отличий на молекулярном уровне. То есть…

— Как они узнали про нас? – перебил я, возвращая заболтавшегося Верховного к самому интересному для меня вопросу.

— Сейчас покажу. Смотри, – он ткнул пальцем в сторону экрана.

Картинка моргнула. Знакомую серую глыбу Дома Перцова огибала светящаяся транспортная эстакада. Над ней мчались антигравы необычной конструкции.

На заднем фоне виднелись все те же тошнотворные небоскребы. На этот раз они не горели.

— Ингерманландия, – мрачно прокомментировал Сашка. – Один из субъектов Соединенных штатов Земли. Столица Петербург.

— Мина не взорвалась, – догадался я.

— Ага, – мрачно кивнул он, взирая на монитор с ненавистью и сожалением, как на раздавленную кошку под колесом автомобиля. – Они получили все наши секреты. Тот из нас, кто выжил, не мог рассказать им об успехе или неуспехе нашего предприятия, ибо сам не знал, чем все кончилось, но каким-то образом, они поняли, что эксперимент завершился удачно. Возможно, разделение реальности на два параллельных пространства порождает некие неизвестные нам артефакты. В любом случае теперь наши враги могут перемещаться во времени и создавать новые миры. Они способны вернуться в прошлое и убить нас в детстве, но, так как мы уже здесь, этот мир уцелеет.

— Не понимаю, какая связь?

— Мы и есть эта связь. Они начали военное вторжение, чтобы убить нас, а потом стереть эту реальность. Полностью стереть. Не будет никакого мегаколлективизма, не будет гармоничного общества, сгинут миллиарды счастливых сытых людей. Доходит до тебя? Мы – виртуальны. Нас можно просто выключить.

— Не-а, – честно ответил я. – Мы точно так же можем выключить их. Похоже, что именно для этого я здесь. Правильно? Другой причины быть не может. Я же тебе не дам на высших постах крысятничать. Как только война закончится, стащу тебя с Олимпа и горло перережу.

— Ты не представляешь, с каким удовольствием я сам бы сейчас ушел в армию рядовым, – тяжело вздохнул Титов. – И учти, я тебя не убивал. Я тебя прятал. От них.

— Пусть будет так. Будем считать, ты спас меня.

— На войне каждый боец ценен, – с явной издевкой сказал он.

— Что ты задумал?

— У меня есть план, который я не могу доверить никому, кроме тебя.

— Короче!

— Тебе опять выпала большая честь, товарищ Васнецов. Тебе предстоит спасти наш мир, защитить наш образ жизни. Преодолеть…