Леди и война. Цветы из пепла - Карина Демина

…а Гавин?

…сделает то, что ему скажут. Этот брак выгоден для обоих семейств. Да и… так принято.

Изольда расстраивается, она до сих пор не привыкла, что большинство браков здесь совершаются исключительно с точки зрения выгоды. И далеко не все впоследствии несчастны.

…Кайя, вот только попробуй поступить подобным образом с Настей.

…никогда. Ты же знаешь.

Знает, но все равно боится, потому что слишком часто приходится кем-то жертвовать во имя высшего блага.

От имени народа говорят четверо. Они все называют себя братьями, хотя кровным родством не соединены, да и самопровозглашенные узы – Кайя видит отчетливо – весьма зыбкие. Эти люди вынуждены держаться в стае. И красные сатиновые куртки с массивными пуговицами из латуни подчеркивают равенство. Вот только первым место выбирает темноволосый парень угрюмого вида, и лишь затем присаживаются остальные. Они старше. Опытней, но… опасаются спутника?

Определенно.

…это Игэн Безземельный. Его отец был славным рыцарем, хотя и не особо успешным в делах. Земли свои проиграл в кости. Его сыновей взяли родственники, но не ошибусь, сказав, что их нет в живых. Слева от него…

…старик с длинным изможденным лицом, которое кажется еще длиннее из-за острой, какой-то козлиной бороды.

…Лан Добрый, из алхимиков. Весьма неглуп, но не имел нужных связей и состояния, чтобы заплатить гильдийный взнос за право зваться мастером. Правда, с той поры гильдия поредела.

…не без его участия?

…да. Он выступал свидетелем на нескольких обвинительных процессах, которые закончились Площадью Возмездия.

Не следовало называть это место, ее воспоминания были слишком живы. И прежде, чем Иза справилась с ними, Кайя увидел себя со стороны, отражение в кривом зеркале страха и боли.

…они не могли причинить мне вред, сердце мое. Ни топор. Ни веревка. Ни выстрел из пушки, если эта пушка рождена в нашем мире.

Тихий вздох и просьба:

…рассказывай дальше.

…о тех двоих известно мало. Наемники, присягнувшие на верность Республике от имени гильдии наемников, которой, впрочем, не существует. Здесь – наблюдатели. И молчать не станут, что хорошо.

Пауза длилась неприлично долго, но никто из присутствующих не решался первым нарушить молчание. Кайя это надоело:

– Я слушаю.

Заговорил против ожидания не Безземельный, но алхимик. Он поднялся, неловко опираясь на подлокотники кресла, покачиваясь, словно бы это простейшее действие причиняло ему боль.

Ложь.

– От имени Республики и Народного собрания, которое на данный момент является единственной реальной и законно избранной властью, представляющей волю всего народа…

Делает паузу, позволяя себе глубоко вдохнуть. Бароны молчат.

– …мы уполномочены сделать предложение.

На сей раз пауза длится дольше. А Лан Добрый проводит сухой дланью по бороде, вытаскивает зацепившуюся за пуговицу прядку и притворно вздыхает.

– Республика не желает войны. Мы помним о тех братских узах, что связывают всех жителей… этой благословенной страны. К чему раздоры и кровь, когда мы все желаем одного – мира.

Гайяр злится, впрочем, нельзя сказать, что его вывели из душевного равновесия слова человека, которого он не принимает всерьез. Причина – в ином, покушение, порох, мертвецы, выставленные на площади, и потеря наследника, к которой Гайяр не готов.

Он получил отсрочку, но она закончилась.

– Народ рад вашему возвращению…

– Мне казалось, народ радовался бы и моей смерти.

– Возможно. – Игэн позволил себе вступить в разговор. А смотрит не на Кайя, за спину. – Мой коллега пытается сказать, что мы всецело осознаем: ситуация изменилась.

Не смотрит даже – разглядывает, не давая себе труда скрыть любопытство.

…не обращай на него внимания, Кайя. Он или глуп, или сознательно тебя дразнит.

…у него получается.

– У вас есть армия. И у нас есть армия. А еще пушки. Пушек – сотни. А вы, несмотря на всю вашу силу, один. Ко всему вы не будете выступать против своего народа…

– Почему?

– Если бы могли, вы бы уже выступили. Там, на площади. Вы ведь имели возможность захватить город изнутри, но предпочли бежать…

Ему кажется, что он точно знает мотивы Кайя. И просчитал ситуацию во всей ее полноте. Он разглядывал пушки, восхищался мощью, в них заключенной. Возможно, стрелял или видел, как стреляют, глох от грохота, задыхался от порохового дыма, жадно наблюдал за тем, как пудовые ядра впиваются в каменные стены какого-нибудь мятежного замка, слишком маленького, чтобы устоять перед Республикой.

Сотня пушек. И один человек.

Иногда Кайя сожалел, что выглядит чересчур уж похожим на человека.

– Вернуться будет сложнее. Штурмовать городские стены – не самая простая задача. Вам ли не знать… да и сам город с его узкими улицами, с баррикадами, с гражданами, готовыми умереть во имя свободы… даже если вы дойдете, что сомнительно, то положите остатки вашей армии в бесплодных попытках пробиться к замку. И скорее всего, вернетесь на Площадь Возмездия.

Гайяр зарычал и начал подниматься, ему отчаянно хотелось боя.

– А предложение таково. Совет признает выдвинутые против вас обвинения неправомочными, а также сохраняет за вами титул протектора. Формально мы готовы признать за вами право высшей власти, однако желаем ограничить ее законодательно. Вы в свою очередь признаете Хартию Вольных людей как основной документ, гарантирующий права и свободы граждан, а также обязуетесь строго ее придерживаться. Равно как и подчиняться закону. Закон для всех един…

…Кайя, он ведь знает, что ты не согласишься?

…знает.

…поэтому ведет себя так?

…да. Объявит, что Республика желала мира и сделала все возможное, чтобы договориться. Он слишком верит в пушки. И слабо представляет, что я такое.

Лан Добрый упал на стул и обеими руками вцепился в бороду. Наемники склонились друг к другу, Кайя мог бы услышать, о чем они шепчутся, но это ему было неинтересно.

Кайя поднялся:

– Я не признаю ни Республики, ни Совета. В протекторате я есть высший закон и высшая власть. И любой, кто откажется этой власти подчиниться, является мятежником. Как с мятежником я и буду с ним поступать. У каждого есть время сделать выбор. В первый день осени моя армия выдвинется к городу и достигнет его не позже чем через два месяца.

– Вы, кажется, не понимаете…

– Я понимаю, – Кайя разглядывал человека, который все еще был уверен в собственных силах, – что запертые ворота города, крепости или иного поселения будут являться свидетельством заблуждений, в которых пребывают его жители. Я не стану щадить эти города. Возможно, мне придется уничтожить один, или два, или три, или десять, прежде чем остальные осознают, насколько неразумно хранить верность ложным идеалам. Что до некоторых… ограничений, то я действительно не буду выступать против своего народа. Но я не считаю своим народом тех, кто отвернулся от моего дома.

Смешок, но уже нервный. Человеку страшно, однако он не готов признать себе, что боится.

– Вы зря рассчитываете на стены города и пушки. Для меня они не являются преградой.

– Ложь, иначе вы бы не бежали…

– Я не бежал. Я ушел. – Кайя не без удовольствия ощутил, как страх разрастается, меняет окрас. – Мне гораздо удобнее согнать вас всех к городу и уничтожить, чем захватить город, а потом несколько лет отлавливать по лесам.

…сердце мое, закрой, пожалуйста, глаза.

Он надеялся, что Иза подчинилась.

Шея сломалась почти беззвучно.

– Мятежник не может рассчитывать на снисхождение. Взывать к справедливости. К закону. Правилам. Но у вас есть еще время принять верное решение.

Молчание. Нервозное. Натянутое.

…прости, но мне нужно, чтобы меня правильно поняли. Не знаю, станет ли тебе легче, но этот человек убил многих, и смерть их не была настолько быстрой.

Кайя разжимает руку. Тело уберут, из комнаты, из Кверро. И этим троим, что уставились на мертвеца, будет о чем рассказать по возвращении.

…поэтому ты его выбрал?

…не только. Они все здесь убили многих. Но он сильнее прочих верил в силу пушек, а теперь мертв. Это запомнят.

И все-таки он медлит, прежде чем обернуться. Ему страшно заглядывать в глаза Изольды, но с этим страхом справиться проще, чем с остальными. Да и в ее глазах нет ни страха, ни отвращения.

Глава 8

Отключение

Кроме ногтей и отсутствия штанов, больше ничего не вызывало подозрений.

Забравшись на подоконник, я разглядывала узорчатую решетку и думала. Мысли были не то чтобы невеселые, скорее уж странные.

Кем я становлюсь?

Не Кайя, но именно я сама. Мне ведь не жаль Игэна Безземельного. Не потому, что он заслужил смерть. Не потому, что при возможности расправился бы и с Кайя, и со мной, и со всеми, кто находится в замке. Не потому, что смерть его выгодна теми слухами и сомнениями, которые она породит.