Дикарка. Чертово городище - Александр Бушков

– Эй! – окликнула Марина ближайшего.

Он обернулся – худая, какая-то н е з д е ш н я я физиономия, кажется с первого взгляда, что мяса на нем нет вовсе, а есть лишь натянутая на череп кожа. Рассмотреть выражение этого диковинного лица она не успела – человек, взмахнув руками, бухнулся на колени, уперся ладонями в землю, уткнулся в ладони лицом и затих. Точно так же, словно получив неслышимый сигнал, повлеклись остальные.

Постояв над ближайшим в некоторой растерянности, Марина прикрикнула:

– Встать!

Он и не шелохнулся.

– Бесполезно, – сказал Каразин с кривой улыбочкой. – Они наверняка и по-русски-то не понимают. Кто бы их учил? Их издалека завозят, из тех мест, где такие вот образованием не обременены вовсе...

– Понятно, – сказала Марина. – Каракумское ханство в миниатюре. Слышала краем уха... Ладно, пошли. От них, сразу видно, толку не добьешься...

Обогнув коленопреклоненного без тени эмоций, она двинулась дальше. Каразин, чертыхаясь, запинаясь о тугие кочаны, поспешал следом. Отдуваясь, сказал:

– Вот уж никак не думал, что ты будешь меня спасать... – и усмехнулся не без самодовольства. – Впрочем, тебе же нужен классный свидетель, а лучше меня не сыскать...

– Ну, разумеется, – рассеянно сказала Марина.

Не стоило его расхолаживать и посвящать в истинное положение дел. Пусть и дальше пребывает в приятном неведении. На самом-то деле в качестве свидетеля он ей был нужен примерно так же, как собаке пятая нога. Просто-напросто...

Она и в самом деле была девушкой прагматичной и чертовски хозяйственной. Шляться в одиночку по таким вот местам – хуже некуда. Нужен спутник, которого к тому же нисколечко не жалко. Мало ли какие ситуации могут возникнуть. И потом...

Она отшатнулась за ближайшее дерево. Быстренько выпростала рубашку из джинсов, чтобы она надежно прикрыла заткнутый за широкий ремень арсенал. Подхватила выпавшие из-за пазухи карты. Сказала тихонько:

– Ну вот и нарвались...

Большая черная собака, стоявшая вольно, без поводка, все так же внимательно и недружелюбно таращилась на них – чересчур ухоженная и гладкая для дикой. Вон и ошейник из желтой кожи, весь в шипах.

Собака посмотрела назад, себе за спину. Там, вплотную к крайним деревьям, стояли трое верховых на красивых высоких конях. Народец совершенно другого полета, нежели работавшие в поле исхудавшие оборванцы – мордатые, хорошо кормленные, в полосатых халатах, головы у двух повязаны пестрыми платками, на третьем... ага, натуральнейшая чалма. Или тюрбан – Марина плохо представляла, в чем разница, кажется, это одно и то же.

Ее гораздо больше интересовало их вооружение. У каждого на боку болтается кривая сабля – сущая первобытность, ха! – но за спинами вполне современные многозарядные винтовки, еще не снятые с производства, хотя и не являющие собой венец военно-технической мысли. К слову, с такими она обращаться умела превосходно.

Это, конечно, разъезд, патруль или как там еще у них называется. Наткнулись на нас чисто случайно. У тех, голых, не то что рации при себе не было, по которой можно доложить о чужаках, но и булавочки...

Бежать от конных в негустом березняке – сущая бессмыслица. В чащобе еще прошло бы, но здесь...

– Пошли, – сказала она тихонечко. – Если что, в сторонке держись и под ногами не путайся, сама управлюсь...

Она вышла на опушку первой, надменно подняв голову: и чтобы ни малейшего страха в глазах, ни тени растерянности, эти азиатские обормоты, надо полагать, эмоции чуть ли не телепатически ловят, поближе стоя к природе, чем белые люди из Европы...

На нее уставились чуточку обалдело, почти не обращая внимания на стоявшего рядом капитана. А впрочем, почти сразу на место обалделости пришел враз распознаваемый циничный мужской интерес: пялились так откровенно и липко, что одежды на тебе, кажется, и не осталось вовсе...

Перебросились парой непонятных фраз, хохотнули, но не особенно громко. «Ну, давайте, – мысленно подначила Марина, чувствуя животом ничуть не холодившее уже, нагревшееся от тела, заткнутое за ремень оружие. – Обозначьте недвусмысленно намерения. Разложить попытайтесь, что ли, прямо под березой. На мордах у вас крупными буквами написано, что вы не более чем шестерки, – значит, с в а м и, сявки, нерационально расплачиваться натурой за помощь в решении насущных житейских проблем. С вами можно гораздо жестче. Всего-то три раздобревших на хозяйских харчах придурка, сабли в ножнах, винтовки за плечами – вздор, чепуха, несерьезно. Пес – самый опасный из всей компании, тоже хорошо кормлен, но не человек, а зверь, значит, службу несет в десять раз исправнее двуногих, вон как подобрался, ждет команды. Значит, первая пуля ему в случае чего и достанется. А у двух вынужденных топать пешедралом путников моментально заведутся полезные трофеи – кони, винтовки, у того, что в тюрбане, еще и неплохой бинокль на груди висит. Ну?»

Она ждала, гордо вскинув подбородок, неторопливо поворачивая голову, меряя то одного, то другого холодным и презрительным б а р с к и м взглядом. Должно подействовать...

И подействовало, ага! Присмирели чуточку. После короткого обмена фразами – уже по тону ясно, насквозь деловыми, серьезными, Тюрбан проворно сполз с коня, цыкнул на пса, проворно отскочившего в сторону, сделал два шага вперед и старательно поклонился – не до земли, но все же в пояс. Выпрямился, приложив руки к жирной голой груди под распахнутым халатом, сказал, хитро поблескивая глазками:

– Почему один ходишь? В чужой место? Такой молодой госпожи один нельзя. Этот вот, – он небрежно мотнул головой в сторону Каразина, – плохой нукер, плохо беречь, огонь-палка нет, лицо не храбрый... Почему откуда?

– Смотрите, говорящий! – безмятежно сообщила Марина спутнику, не поворачиваясь к нему. – Мы – господа с корабля, понимаешь?

– Корабль, ой понимает, плавать...

– Вот именно, – сказала Марина тем же высокомерным тоном. – На нас напали... дикие.

Тюрбан неподдельно передернулся:

– Дикий люди – плох, загермор!

– Совершенно верно, – сказала она насмешливо, спохватилась и перешла на более понятные этой публике обороты: – Корабль они утопить, мы бежать. Понимаешь?

– Спасаться хорошо, – кивнул Тюрбан. – Дикий человек на поля не ходи, знай, ему здесь кшик! – и он, оскалясь, похлопал ладонью по ножнам сабли. – Ханым-госпожин, тогда иди к хан, милостивый хан помогать госпожин...

«Перебить их, конечно, нетрудно, – подумала Марина деловито. – Но это означает – бросаться в совершеннейшую неизвестность. А так – есть шансы...»

– Где твой хан? – спросила она и, когда он инстинктивно показал рукой, вздернула подбородок. – Хочешь сказать, моя идти туда ногами? Большая госпожа ногами не ходи...

– Уй-бай-юй, зачем ногами? – подобострастно усмехнулся Тюрбан. – Совсем скор шайтан-арба...

Он запустил руку под халат таким жестом, словно собирался незамедлительно изловить особо наглую блоху, но вместо пойманного насекомого извлек довольное современную рацию, сноровисто нажал кнопку и затараторил что-то на своем зубодробительном наречии. Выслушав ответ, забросил рацию за пазуху и поклонился совсем низко:

– Твоя, ханым-госпожин, не гневай, шайтан-арба совсем будь вот-вот...

– Хорошо, я жду, – сказала Марина, кивнув ему с царственной небрежностью. Подхватила капитана под локоть, отвела в сторону, стараясь держаться со всей уверенностью. Тихо сказала: – Ну вот, кажется, уладилось. В любом случае, хан у них поумнее да и изъясняется наверняка грамотнее...

– Животные...

– Ну, кто же спорит, – с ангельской улыбкой сказала Марина. – Но психологическую характеристику они вам дали быструю и меткую, вам не кажется? Лицо у вас и в самом деле что-то не отмечено печатью отваги...

Он поджал губы и отвернулся. Марина, помахивая свернутой в трубочку картой, не спеша прохаживалась вдоль опушки, напряженно прислушивалась, не раздастся ли вдали гуденье вертолета. Собака улеглась под деревом, всадники спешились. Двое присели на корточки, равнодушно, отрешенно глядя куда-то вдаль, Тюрбан стоял к ней лицом и, когда их взгляды встречались, кланялся. Пока что все обстояло мирно...

Не соврал, «персонаж опереточный»: на дороге вскоре и в самом деле показалась машина, довольно новый белый джип с опущенными стеклами. Марина повернулась в ту сторону и спокойно ждала, опустив одну руку с картой, подбоченившись другой. В конце концов, есть же такая вещь, как классовая солидарность. Здешний неведомый хан должен понимать, что он и белые господа – люди одного круга...

Машина остановилась неподалеку. С места рядом с водительским выпрыгнул человек в защитной одежде, напоминавшей форменную, но без погон и прочих опознавательных знаков. Зато с кобурой на поясе. Происхождением, несомненно, схож с этими обормотами в халатах: горошины из одного стручка, тут и гадать нечего. Надо же, и в самом деле оборудовали себе здесь восточную деспотию в миниатюре. Будем надеяться, она охватывает исключительно своих, а городские белые стоят вне средневековой юрисдикции...