Нерешенная задача - Елена Валентиновна Муравьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Князь даже с облегчением вздохнул:
— А… вас это все-таки задело. Я прошу прощение и клянусь, что больше никогда не затрону этой темы. Я просто …я на вашей стороне, но я больше видел, вы же еще настолько молоды, не хотелось бы чтобы такая красота и ваша наивная, добрая душа пропали, как другие. А что касается моей личности — я не распространяюсь о ней и своей жизни, только прошу поверить мне на слово, что я не просто везунчик, которому родители оставили титул и состояние. Я заплатил за него всем что мне дорого.
Анни поднялась:
— Я все поняла, т. е. не поняла, но… только мне не комфортно. И причина в другом. Я бросила сегодня своего друга. Он не пожалел сегодня своих сил и здоровья, он победил, а я его бросила, не успев проститься как следует. Мне не ловко перед вами, но я так хочу опять на ипподром, к Ангелу. Я бы переоделась, а… а… вы не хотели бы со мной его навестить?
— Это замечательно. Переодевайтесь.
— Анни весело рассмеялась. Только извините, я буду в платье, но босиком. У меня сапоги со шпорами, вдруг кто-то увидит!
Артур шлепнул себя по лбу.
— Да, да, да. Я и не подумал… мы туфли не купили.
Анни всю ночь металась на подушке. Это была вторая бессонная ночь. Они побыли у Ангела. И простились. Больше не будет такого приятного времяпрепровождения. Но… её это пугало. А то, что к ней подкрадывался этот страх, её удивляло. Смятение чувств, в которых она все еще не могла разобраться гнетом легло ей на плечи и от этого не избавиться. На какой бы бок она не повернулась, как бы не старалась отогнать от себя впечатления сегодняшнего дня, как бы ни призывала сон, все повторяющиеся как круговорот на киноленте события сегодняшнего дня крутились в голове. И она не могла поверить в то, что сами скачки, которые состоялись в этом же прошедшем дне, ушли на второй план и вытиснились её общением с Артуром Войцеховским. От изобилия мыслей и огромной усталости, она не могла ничего анализировать. Перед её глазами просто происходил круговорот с его участием. Его бездонные, темные, жгучие глаза, улыбающиеся губы, уверенная стать — взяли в тиски, и не выпускали. Она осознавала, что эти новые эмоции ей не угодны, они мешают ей рассуждать о медицине, они её подчиняют себе, лишая воли и устанавливая свой контроль. А как же от этого можно избавиться?! Где освобождение? Она не знала.
Проснувшись утром, она знала, что пойдет на практические занятия— резать лягушек в лаборатории. Но первая аудитория, попавшаяся ей на глаза, была аудитория математики. И ноги сами понесли её туда. Открыв дверь — она замешкалась. Стала мобилизовать свои силы, чтобы не идти на поводу эмоций. Молча постояла и бросилась прочь. В лабораторию она ворвалась так, словно за ней гнались и увидела десятки удивленных взглядов, направленных на неё.
Грузно опустившись за стол, она еще тяжело дышала. К ней первым подошел Игн, в засученных рукавах и руки были мокрыми. — Что-то ты девица, опаздываешь сегодня? За тобой гнались, или бежала из-за опоздания?
Анни отрицательно помотала головой и тут же утвердительно закивала. Сумасбродство какое-то — подумала она.
А Игн продолжал:
— Мать … Мать всех лошадей. Я тебя поздравляю. А еще поздравляю вот с чем — и он протянул ей большое портмоне.
Анни взяла его и заглянула внутрь, там лежало много денег. Брови в изумлении взметнулись вверх. — Это же надо было отнести в кассу. Ну…ладно, я сама отнесу — и резко поднялась. Игн спешно преградил дорогу.
— Нет, нет, постой. Это твои и делай с ними что хочешь.
— Как? А откуда?
— Так я и сам ничего не понял. Отец утром пошел в банк, заплатить за твою учебу, а ему вернули деньги и сказали, что до конца всего курса твое учение оплачено. А кем говорить не велено. Так что это твоя законная часть. Отец спрашивает, на кого ему ставить в следующий раз?
Анни была обескуражена. Пожала плечами, задумалась.
— Может это граф? Да, это, вероятно, граф. Тетушка пожаловалась. Ай… я же просила… ну, да ладно… Надо хоть поблагодарить сходить.
Игн добавил:
— Давай, иди одевай фартук, лягушки скоро скиснут.
ГЛАВА 9
Навестить графа фон Махеля она решила вместе с Хелен. Дом Отто фон Махеля был большим и строгим. Можно сказать, сам он им совсем не занимался. Вся его энергия в настоящее время уходила в руководство небольшим металлургическим заводом под Пештом, в которые граф вкладывал свои инвестиции и ему безгранично принадлежала судьба завода. Это было отечественное производство, потому что в Венгерском королевстве капиталы большей частью были иностранные. Нелегко приходилось выживать в суровой реальности бизнеса. И в создавшихся социально-политических противоречиях, связанных большей частью своей с национальными проблемами. В Венгерском королевстве существовали вместе боле сотни национальностей и народностей. У них были различные традиции, устои, ценности, традиции и разный менталитет. Трудности прибавлялись и от того, что недовольство рабочих своим унизительным положением усиливалось. Забастовки вспыхивали повсеместно. Рабочие требовали признания своих человеческих прав на свободу, вероисповедание. Получение образования. Свободу передвижения и повышения оплаты труда. Фон Махель не был деспотом и тираном, более того, это был самый лояльно настроенный руководитель, каких только знала история. Беда в том, что все свое основное внимание и все свои силы он отдавал продвижению научного прогресса и решению проблем со своим сыном. А в сутках всего 24 часа и ничего Бог не дал другого. Он человек и быть идеальным во всем, все везде видеть, слышать и знать он не мог. Когда управляющие его завода накладывали на работников повсеместно штрафы, тем самым уменьшая заработную плату, а рабочие коллективно писали письма прошения на имя директора, до него эти письма не доходили. Они и терялись в море другой корреспонденции, какие-то просто выбрасывались в мусор, а какие-то если и попадались ему на глаза среди огромного
