Непристойные отношения - Агата Лель

ее за предплечье и увожу за баннер расписанный ценами на кебаб.

— Илья… Что ты здесь…

— Это я спрашиваю, что ты здесь делаешь? — озираюсь по сторонам. Конечно, на нас уже обратили внимание: мужчина в дорогом костюме от Армани и… плюшевая курица.

Все, антракт. Мана́л я…

— Это моя новая работа! Ой, — выключает рупор и потом продолжает: — Попросили постоять, пораздавать флаеры.

Закатываю глаза и шумно выдыхаю через нос.

Спокойствие, Шторм. Успокойся.

— Я не знал, что ты устроилась сюда! Я думал, что это какой-нибудь приличный ресторан. Типа «Опиума», я не знаю…

— Так я же вам говорила! — возмущается.

Может, и говорила… Кто ж слушал. Видимо, думал я в этот момент о чем-то другом.

— Послушай, ты не можешь работать здесь! Ты теперь моя жена, мы вчера появлялись вместе в обществе известных людей, тебя может кто-то узнать.

— Думаю, никто из людей вашего круга здесь не появится. Не переживайте, — немного уязвленно. — Нет у меня другой работы. Нет ее! Деньги на людей с неба не падают, надо хоть с чего-то начинать.

— Падают, поверь, — усмехаюсь. — Всякое в жизни бывает. Сегодня ты оборванец, а завтра сын миллионера. Или жена. Идем, — беру ее за руку и вывожу из убежища. — У меня только от одного «аромата» этого заведения язва желудка разовьется скоро.

— Никуда я с вами не пойду! Илья… — вырывается, семеня за мной следом. — Илья Романович! Отпустите! Я на работе!

Не слушая ее возражений довожу строптивую до машины и заталкиваю на заднее сиденье ровно за секунду до того, как пробка, наконец, рассасывается и движение потихоньку набирает обороты.

— И по чем у вас курица? — еле сдерживая смех, оборачивается на нее Дэн.

— Двести пятьдесят целая, сто двадцать — половина, — бурчит Ю, сложив на огромном плюшевом животе руки. — Меня теперь из-за вас не просто уволят, еще и оштрафуют! А еще там осталась моя сумка, телефон…

— Не волнуйся, вернем все в целости и сохранности, — выруливаю на сеседнюю полосу, борясь с внутренним раздражением и… чувством стыда. Докатились, жена работает в забегаловке! Даже пусть фиктивная, но все равно.

— Мне нужна эта работа, — вздохнув, стягивает шапку-гребешок. — Квартиру надо на что-то снимать. Я ж хозяйке за полгода вперед платила, а она выселила, деньги не отдала.

— Чем тебя не устраивает моя квартира?

— Но я же у вас… тебя, временно!

Вот заладила! Ее никто не гонит, а она так и норовит куда-то убежать. Сворачиваю к бизнес-центру, посматривая изредка на жену через зеркало на лобовом: сидит, насупилась. Хорошенькая.

— Ну хочешь… я тебя к себе секретаршей возьму, — предлагаю, и тут же ловлю изумленный взгляд Дэна. — Аня в декрет со дня на день. Языком владеешь?

— Простите? — глаза округляются.

— Немецкий. У нас же немецкие автомобили, — продолжаю по-прежнему невозмутимо, хотя трудно оставаться серьезным, когда твой багровый от проглоченного смеха друг кашляет в кулак, вуалируя невежество. Даже трясется бедный, как ему весело. Хотя меня распирает тоже — она так покраснела после моего невинного вопроса. Я между прочим, реально «ничего такого» в виду не имел.

Как она вообще с мужиком жила, если чуть что — сразу смущается? Они сексом в полной темноте и только под одеялом занимались, что ли?

Высадив Дениса у бизнес-центра, еду домой. Не заставлять же свою курочку отираться в вагоне метро в столь пикантном наряде.

На светофоре кидаю взгляд через лобовое назад — на меня смотрит, а заметив, что я поймал ее с поличным, резко тушуется. Делает вид, что качество кожи салона волнует ее куда больше, чем мужчина за рулем.

А то, что смотрела она меня хоть и немного обиженно, но совершенно точно заинтересовано — это факт.

И это приятно.

Но главные «приятности», как оказалось, ждали меня дома.

Глава 22

— Вкусно. Реально вкусно, — уминаю пасту под каким-то не слишком аппетитного вида, но очень даже съедобным соусом. — Что это?

— Карбонара. Грибы, бекон, ничего особенного, — опускает взгляд в тарелку, но я вижу, что моя похвала ей приятна. Приготовила. Сама. Пока я решал кое-какие вопросы в кабинете, она организовала нам ужин.

Сколько я не ужинал дома? Сейчас и не вспомнить.

А, вспомнил — никогда.

— А это что? — накалываю на вилку что-то черное. — Оливки?

— А это… так… подгорело, — краснеет. — Не придирайтесь. Я спешила.

Демонстративно кладу в рот то, что подгорело, но на всякий случай глотаю, не жуя.

— А где ты продукты взяла? У меня же там мышь повесилась.

— Купила. Пока вы там работали, я быстро в магазин. Тут недалеко совсем, туда и обратно.

— Подожди-ка, — откладываю вилку. — Так дело не пойдет. Почему мне не сказала?

— Вы толкались бы с тележкой в «Шестерочке»? — хитро щурится.

— Ну… нет. Можно было бы заказать доставку. Или я просто оплатил бы это все. Могу себе позволить.

— Нет. Я и так живу тут на всем готовом. Пусть это будет мой небольшой вклад.

И снова-здорова.

То ли столица ее еще не испортила, то ли она, правда, сама по себе такая. Казалось бы, куда уж проще: дают — бери. Нет, мы гордые.

Это похвально, но то ли я стал слишком циничен, вращаясь в совсем другом мире, то ли просто потерял веру в бескорыстных женщин, но все это выглядит как-то… подозрительно, что ли.

Была у меня одна «мне чужого не надо» — и?

Под ложечкой неприятно засосало.

А действительно они чем-то похожи. Не внешне, нет, тут вообще полная противоположность, но эти манеры… Такая же принципиальная недотрога, ничего ей не надо. Только если Ирина сразу была ледышкой, то Ю… Ю другая.

Смотрю как она наматывает пасту на вилку, как отправляет ту в рот, тщательно слизывая с губ капли соуса. А потом замечает мой взгляд… и снова тушуется. Даже жевать перестает.

Красивая, молодая, принципиальная, немеркантильная.