Непристойные отношения - Агата Лель

— Да, Илья Романович, — немного запыхавшись, выдыхает в трубку жена.

И это ее «Романович»… Умиляет, как ее колбасит с «ты» на «вы» и обратно.

— Какие у тебя планы на вечер? — перехожу сразу к делу.

— На сегодняшний? Вообще-то, никаких. А вот завтра буду занята, — и с гордостью: — Я работу новую нашла!

— И что за работа?

— Официантка в «Курочке-гриль».

«Курочке-что»?!

Ладно, с этим потом разберемся.

— У тебя платье вечернее есть?

— Платье… — тушуется, — Ну, да, есть пара. Красное короткое и зеленое с пайетками. А что?

Уверен, что в красном коротком она выглядит потрясно, но вряд ли оно подойдет для визита к Шелесту.

— Давай так: пришли мне свой номер карты, я перекину тебе денег. Купишь себе приличное платье на выход. И туфли. Ну и что там еще надо, я не разбираюсь.

— Ничего я вам кидать не буду! — прямо-таки вижу, как горделиво задирается ее подбородок. — Мне от вас ничего не нужно, кроме той суммы, о которой мы договаривались.

Вот же упертая какая! Но почему-то это тоже улыбает. Приподнимаю руку и смотрю на часы — половина третьего. Рабочий день еще не закончен. Впрочем, босс я или кто?

— Ты сейчас где?

— На Московской, у торгового центра.

— Будь там, хорошо? Я сейчас приеду.

Глава 18

— Вы уверены, что именно это? Оно же такое дорогое! — Ю смотрит на свое отражение в примерочной кабинке бутика, любуясь платьем от какого-то именитого дизайнера с броским именем. А я любуюсь ей. Действительно любуюсь. У нее потрясающая фигура, может, с позиции стандарта красоты бедра чуть шире положенного, но ей невероятно идет.

Очень красивая. Богомолу (будь земля тебе пухом, брат) когда-то крупно фортануло подцепить такую. Мне тоже фортануло, даже женился, только вот его она любила и любит до сих пор, а я так, банкомат на ножках. Впрочем, ее обвинить не в чем, идея с браком была целиком и полностью моя. Так что на чужой каравай, как говорится…

— Берем! — ударяю руками по коленям и поднимаюсь с пуфика. — Пойдем туфли выбирать.

— У меня есть хорошие туфли и они отлично подойдут к этому платью! — закрывает за собой тяжелую занавеску. Слышу, как вжикает «молния». — Вы и так платье мне подарили, хотя не должны.

— Ну так это же я тебя на мероприятие приглашаю. Будем считать, что это был мой… свадебный… подарок… — хрен знает, что мной движет, но я делаю пару осторожных шагов к примерочной кабинке и не без удовольствия отмечаю, что занавеску она задернула немного не до конца. Я прекрасно вижу, как черное платье струящимся каскадом падает на пол, обнажая длинные загорелые ноги и подтянутую попку в простых хлопковых трусиках.

О, Боги.

— Чем на работе заниматься будешь? — спрашиваю, лишь бы перебить хоть чем-то расползающиеся не в ту степь мысли.

Ю наклоняется, чтобы понять платье, и я инстинктивно цепляюсь за узел галстука, открывая путь бо́льшему количеству кислорода.

Она очень, ну просто очень хороша.

— Так я уже говорила вам — официантка. Ничего нового — принеси, подай, — снова наклоняется, но в этот раз чтобы взять джинсы.

Просовывает одну ногу в штанину, затем другую, а я стою и подсматриваю за ней словно малолетний дрочер.

— А, ну да… говорила, — ляпаю первое, что пришло в голову и сильнее послабляю узел.

Что ж тут так душно!

— А почему именно официантка? — снова вопрос «лишь бы не спалиться». Борясь с искушением делаю еще пол шага и указательным пальцем отодвигаю занавеску, увеличивая зону обзора.

— Ну во-первых — график. Студентам очень удобно совмещать, — перекидывает копну волос с плеча за спину, чтобы застегнуть пуговички на блузке, а я медленно теряю разум. — Во-вторых…

Я не слышу, что она говорит. Эти ее волосы соблазнительным каскадом опускающиеся почти до самой талии…

Две недели воздержания — это очень большой срок для физически здорового молодого мужчины. А Ю… она прекрасна. Там и без воздержания сложно не сорваться.

Так, стоп! У вас договор, — внушаю самому себе. — У нее трагическая любовь к покинувшему ее парню. Кощунственно, Шторм. Побойся Господа нашего.

«И сними себе уже кого-нибудь в клубе», — мерзким голосом Дэна подсказывает внутренний черт.

Но самое плохое в этом всем то, что «кого-нибудь» как-то вот и не хочется, а хочется…

— Илья Романович, вы кофе будете?

Словно застуканный на месте преступления вуайерист вздрагиваю и, отвернувшись от созерцания через прореху молодой нимфы, почесываю большим пальцем бровь.

— Я тут… смотрел вон те… Ну… как их, — киваю в сторону вешалок с кружевными женскими халатами и кручу рукой в воздухе, вспоминая слово. — Ну эти…

— Пеньюары? — подсказывает продавец и одаривает меня взглядом: «можешь не стараться, я видела, что ты подсматривал, извращенец».

— Да, их, — игнорирую взгляд. — Мне вон тот, черный. Ну, не мне, разумеется — ей, — оборачиваюсь и именно в этот момент из примерочной выходит слегка порозовевшая Юна, бережно удерживая в руках платье.

Ситуация — глупее не придумаешь. Мне тридцать три года, в моих руках огромный концерн, я был женат, мночисленно бит жизнью и только что я подсматривал за своей молодой женой, которая мне вовсе не жена. И меня за этим позорно застукали.

Але? Дурдом? Да-да, это снова я. Приезжайте.

— Платье потрясающее, Илья Ро… — осекается и тянет улыбку Ю, шагающая рядом со мной до кассы — Просто Илья. Но, — мрачнеет, — я не могу принять такой дорогой подарок. Вычтите эту сумму из тех тридцати тысяч, так будет правильнее.

— Договорились, — легко соглашаюсь, зная, что этого не будет.

Подношу золотую Визу к пожирателю денег и спустя пять секунд две тысячи долларов улетают в бездонное небытие. Ловлю себя на мысли, что никогда, наверное, не покупал что-то женщине с таким удовольствием.

Секс в примерочной кабинке был, а вот сеанс подсматривания — определенно в новинку. Вот видишь, детка,