Живи в свое удовольствие! - Алим Тыналин

подошли ко дворцу. Перед входом на площади собралось немало народу. Впереди всех мне навстречу выбежала женщина, довольно-таки молодая и весьма недурная собой.

— Сын мой, ты жив! — крикнула она и бросилась ко мне, а мне ничего не оставалось, как обнять ее.

Надо же, после того, как в прошлой жизни я каждую ночь мучился от кошмаров из-за потерянной семьи здесь, в новом обличье, у меня, оказывается, имелась полноценная семья.

Глава 9

Дворец владыки, такое тихое и милое место

Для меня оказалось шоком то, что у меня есть мать. Причем не только мать, а еще и двое младших братьев и три сестры.

В общем, когда мы появились на площади перед резиденцией доминуса, там уже стояли солдаты из городского гарнизона, окружив площадь по полукругу, кучка придворных, а также моя взволнованная мать и несколько ребятишек поменьше.

Несколько мгновений я стоял неподвижно, не сразу сообразив, что произошло и кто эта женщина, бросившаяся мне на шею, а затем обнял ее и сказал:

— Здравствуй, мама.

Чуточку отстранившись, женщина посмотрела на меня со слезами на лице и сказала:

— Дай на тебя посмотреть. Мне сказали какие-то ужасные вещи. Тебя похитили, чуть не убили, потом говорили, что тебя убили эти мерзкие варвары. Что с тобой случилось, сынок? Кто эти люди, что пришли с тобой? Это похитители?

Я чувствовал себя неловко, словно школьник, который прогулял уроки и поздно вернулся домой. Все присутствующие на площади глазели на нас, а императору, который управляет страной, наверное, нельзя стоять перед плачущей матерью и выказывать свою слабость, верно?

Хотя, с другой стороны, я просто физически не мог заставить оттолкнуть эту женщину и строить из себя твердокаменного правителя, которому плевать на слезы слабой матери. Ведь я уже около двадцати лет, с тех пор, как потерял свою собственную мать, не слышал таких заботливых слов и не видел таких искренних переживаний за сына. Поэтому я стоял, как слабый мальчишка, коим, в сущности, и являлся и не мог вымолвить и слова.

Положение спас верный Родерик, впрочем, он не делал этого намеренно.

— Доминус, Евсений совсем плох, — пророкотал он. — Нужно срочно отвезти его к медикусу.

Наконец-то, это дало мне повод отвлечься от страданий матери. Ребятня стояла за нею и серьезно глядела на меня. Хорошо хоть, что эти отпрыски императорского дома не донимают меня и не бросаются с объятиями, крича на всю Равенну, как боялись меня потерять.

— А что случилось, сын? — встревоженно спросила мать, прижав руки к сердцу. — Ты не пострадал?

— Пока мы гуляли по городу, он споткнулся и упал, — ответил я, как можно беззаботнее. — Надо срочно помочь ему. Парни, заносите Евсения во дворец. Где наш архиатр?

Слово, обозначающее имперского лейб-медика, само всплыло в памяти. Я еще раз поглядел на обеспокоенную мать и вспомнил, что уже видел это красивое лицо с тонкими бровями и узкими поджатыми губами. Мои воспоминания перемешивались с сознанием Ромула и мне подчас было трудно отличить одни от других. Мы пошли внутрь дворца, о котором, пожалуй, надо сказать пару слов.

Дворцовый комплекс представлял из себя небольшую крепость, возведенную на возвышенности над городом и обнесенную высокой каменной стеной с башнями по периметру. Мы сейчас находились уже внутри, войдя внутрь через ворота, соединенные городскими улицами с диковинными названиями кардо и декуманус, обрамленные портиками.

В северо-западном квадрате этой твердыни размещались казармы императорской гвардии и сад, а в северо-восточном — склады с провизией, конюшни и дворцовые службы, так сказать, техперсонал. Дворец с площадью занимал южную половину крепости.

На площади слева от входа во дворец стояли некие величественные сооружения, как я узнал позже, это были мавзолеи, где покоились останки предыдущих императоров Рима. Справа от входа стоял небольшой храм Зевса, недавно переделанный под христианскую церковь.

Сам вход во дворец был обрамлен колоннами, поддерживающими две маленькие арки по краям стены и главную арку входа, побольше. Дворец был выстроен из кирпича и на мой взгляд, его не мешало бы сделать более светлым, сейчас он представлял из себя мрачное серое сооружение, напоминающее поздние средневековые европейские замки. Живя в таком, конечно же, трудно оставаться жизнерадостным и оптимистично настроенным человеком, твердо уверенным в том, что удастся возродить империю.

Внутри тоже царил полумрак. Всюду горели светильники, но из-за высоких потолков, окутанных мраком, тусклое их мерцание озаряло совсем малые зоны. Евсения забрали слуги и утащили куда-то в смежный проход. Разбойников и Родерика я отправил перекусить в трапезную комнату, слуги увели их.

Наша свита чуточку отстала, рядом со мной шла только мать и чуть поодаль — мои новоприобретенные братья и сестры.

Я с нежностью поглядел на женщину рядом с собой и поблагодарил богов, которые снова сделали меня любящим сыном. Клянусь, что я больше никогда не заставлю ее плакать. Клянусь, что…

— Где ты шлялся, мерзкий бездельник, гуляка и вертопрах? — визгливым голосом спросила мать. Ее звали, кстати, Флавия Серена, это я помнил точно. — Хорошо, что не надо больше притворяться перед людьми, как же я устала от этого… Что за непонятные слухи о тебе гуляют по городу? И зачем ты притащил сюда полудохлого раба? Почему не бросил подыхать там, где его ранили? Что за вонючие морды ты привел с собой?

Я остановился с открытым ртом и уставился на нее. Шедшие сзади малыши натолкнулись на меня и недовольно заворчали:

— Ну, чего встал на дороге, как пень? Шевелись, давай.

Строго говоря, это были уже подростки, возрастом младше меня от одного года до трех лет. Это я так, воспринимая их как младших родичей, назвал малышней. На самом деле вполне себе уже взрослые дылды, очень похожие, кстати, на меня внешностью. Черноволосые, белокожие, с яркими большими глазами и худощавым телосложением.

— Что ты уставился? — спросила мать, оглянувшись. — Язык проглотил? Где ты был, я спрашиваю? Зачем ты вообще отправился к этой скотине, к живодеру Северу?

Да уж, вам не кажется, что я чуток поторопился с выводами в отношении пламенной материнской любви? Однако ругаться с родительницей прилюдно я не стал, оставим на потом. Она в шоке или это всегдашняя ее манера разговаривать со мной? Если верно второе, то придется работать не только над укреплением своего положения в обществе, но и внутри семьи. Что же за тряпка был этот Ромул, раз позволял с собой так обходиться?

Моя любящая семья обошла меня, так и застывшего на месте. Мать не дождалась ответа и сердито прошипев ругательство, быстро отправилась дальше по коридору. Как