О свободе - Милтон Фридман

Равенство возможностей

Сразу же после того, как в результате гражданской войны было покончено с рабством, и идея личного равенства — равенства перед Богом и законом — приблизилась к окончательному воплощению в жизнь, основное внимание в интеллектуальных дискуссиях и в политике, проводимой как правительством, так и частным сектором, было перенесено на другую идею — идею равенства возможностей.

Если выражение «равные возможности» понимать буквально — как «одинаковые возможности», то эта идея просто неосуществима. Один ребенок рождается слепым, другой зрячим. Родители одного ребенка, глубоко озабоченные его благосостоянием в будущем, с детских лет прививают ему тягу к культуре и образованию, а родители другого — беспутны и о будущем даже не задумываются. Один ребенок приходит на свет в Соединенных Штатах, другой — в Индии, Китае или в России. Безусловно, от рождения перед ними открыты совсем не одинаковые возможности, и эти возможности никоим образом не могут быть уравнены.

Как и личное равенство, равенство возможностей нельзя толковать дословно. Его истинный смысл, вероятно, лучше всего передается выражением времен Французской революции: «Une carriere ouverte aux talents» («Талантам все пути открыты»). Никакие произвольно создаваемые препятствия не должны мешать людям достичь того положения в обществе, которое соответствует их способностям и к которому они стремятся, побуждаемые своими жизненными принципами. Открытые перед человеком возможности должны определяться только его способностями — а не происхождением, национальной принадлежностью, цветом кожи, религией, полом или иными несущественными в данном отношении факторами.

При такой интерпретации равенство возможностей просто более детально раскрывает смысл идеи личного равенства, или равенства перед законом. И точно так же, как идея личного равенства, идея равенства возможностей имеет смысл и важна именно потому, что люди неодинаковы по своим генетическим и культурным характеристикам и поэтому стремятся и имеют право выбирать для себя различные жизненные пути.

Равенство возможностей, как и личное равенство, не противоречит свободе: наоборот, оно представляет собой существенную составную часть свободы. Если каким-то гражданам отказывают в возможности занять то или иное положение в обществе, которого они заслуживают, только из-за их этнического происхождения, цвета кожи или религии, то это является нарушением их права на «Жизнь, Свободу и стремление к достижению Счастья». Это перечеркивает идею равенства возможностей и заодно приносит в жертву свободу одних людей ради выгоды других.

Как и каждый идеал, равенство возможностей не удается воплотить в жизнь целиком и полностью. Наиболее серьезным отступлением от него было, безусловно, положение негритянского населения США — в особенности на Юге, но также и на Севере. Тем не менее в области прав негров и других этнических меньшинств был достигнут несомненный и значительный прогресс. Сама концепция «плавильного котла»{12} отражала идеал равенства возможностей. То же самое можно сказать и о распространении «бесплатного» начального, среднего и высшего образования — хотя, как мы увидим из следующей главы, это явление имело и свои отрицательные стороны.

Несомненное первенство, придаваемое равенству возможностей в иерархии ценностей, ставшей общепринятой после гражданской войны, особенно отчетливо проявлялось в экономической политике. В то время наиболее популярными словами были «свободное предпринимательство», «конкуренция», «laissez-faire»{13}. Считалось, что каждый волен основывать любое коммерческое предприятие, наниматься на любую работу и приобретать любую собственность. Единственным условием было получение согласия на сделку от другой стороны. Перед каждым открывалась возможность получать прибыли, если дело шло успешно, и нести убытки, если дело проваливалось. Никто не имел права произвольно препятствовать человеку в реализации его планов, и критерием в данном случае являлись результаты его деятельности, а не происхождение, религия или национальность.

Естественным следствием из этого положения вещей стало то, что многие люди, относящие себя к культурной элите, презрительно именовали вульгарным материализмом, а именно — выдвижение на первый план всемогущего доллара и богатства как символа и свидетельства успеха. Как указывал Токвиль, эти сдвиги в шкале ценностей отражали нежелание широких слоев общества принимать в расчет такие традиционные критерии, характерные для феодального и аристократического общества, как родословная и происхождение. Очевидной альтернативой этим критериям являлись результаты практической деятельности че> ловека, а накопление богатств было наиболее простым и доступным мерилом этих результатов.

Другим следствием политики экономического либерализма стало высвобождение колоссального количества человеческой энергии, что превратило Америку в еще более продуктивное и динамичное общество, в котором социальная мобильность сделалась повседневной реальностью. Еще одним (возможно, неожиданным) следствием оказался бурный рост благотворительной деятельности, ставший возможным благодаря стремительному обогащению множества частных лиц. Формы, которые приняла эта деятельность, — организация некоммерческих больниц и лечебных учреждений, пожертвования частного капитала на содержание колледжей и университетов, несметное количество благотворительных организаций, предназначенных для помощи малоимущим — также определялись доминирующей в обществе системой ценностей, среди которых особое место занимала деятельность, направленная на воплощение в жизнь идеи «общества равных возможностей». Разумеется, как и повсюду, в области экономической деятельности практика не всегда соответствовала идеалу. С одной стороны, правительству в этой области действительно отводилась второстепенная роль, и оно не выходило за отведенные ему рамки; на пути свободного предпринимательства не создавалось никаких препятствий, а к концу девятнадцатого столетия были предприняты конструктивные правительственные меры, направленные на устранение помех свободной конкуренции со стороны частных лиц и организаций (особую роль здесь сыграл антитрестовский закон Шермана{14}). Однако, с другой стороны, заключаемые в обход закона соглашения и иные негласные меры продолжали нарушать свободу беспрепятственного доступа всех частных лиц в любые отрасли бизнеса и ко всем профессиям. Нельзя отрицать также, что в силу укоренившихся социальных традиций особые преимущества предоставлялись на практике выходцам из «приличной» семьи, с «подобающим» цветом кожи и «надлежащего» вероисповедания. Тем не менее быстрое повышение социального и экономического статуса различных менее привилегированных групп говорит о том, что эти препятствия отнюдь нельзя было считать непреодолимыми.