Солнце отца - Сьюзен Фанетти

Сольвейг проследила за его взглядом и увидела, что Леиф стоит на берегу, высокий, выше, чем большинство окружающих его людей, особенно выше своей жены. Магни стоял рядом с матерью. Две золотые ладьи, защищающие крошечную соболиную королеву.

— Но я ничего… — она не закончила, потому что не знала, что хотела сказать.

Сказать, что не искала Магни на берегу? Сказать, что не понимает, почему должна искать? Притвориться, что это был лишь дружеский интерес? Или просто выбросить из головы проницательность отца?

Он снова прижал ее к себе.

— Так похожа на твою мать.

Если бы только это было правдой.

— оОо~

После громкого, шумного пира в большом зале, переполненном налетчиками из Гетланда и Карлсы, после окончательного обсуждения плана вторжения во Франкию, все вышли в яркие сумерки ночи солнцестояния. Пока воины и Девы-защитницы теснились в жарко натопленном зале, женщины и дети Гетланда готовились к празднованию.

Наружные стены зала, длинные дома, дома жителей и все вертикальные поверхности города были украшены ароматной зеленью и цветами. Высокие шпили сплетенной зелени ждали сильных мужчин — их нужно было поднять. Каркас сооружения, которое должно было стать великолепным костром, ждал своей искры.

Пока Сольвейг стояла и любовалась праздничными зрелищами, к ней подскочила маленькая девочка и подала ей цветочный венок из кучи, свисавшей с ее маленькой ручки.

— Спасибо, милая девочка, — сказала она и позволила девочке надеть его ей на руку, прежде чем убежать с цветами солнцестояния дальше.

Сольвейг надела венок на голову.

— Подожди. — Магни встал позади нее и поднял венок, а затем уложил его чуть иначе, чем она. Он развернул ее к себе лицом и улыбнулся, довольный результатом. — Вот. Теперь все идеально.

На ней была одежда из кожи, а волосы были заплетены в косы. Вряд ли такой образ мог дополнить венок из цветов.

— Идеально?

Его улыбка превратилась в ухмылку.

— Идеально. — Он заправил прядь волос ей за ухо.

— Магни! — позвала его мать. Они оба обернулись. Ольга махала ему, чтобы он помог поставить один из зеленых шпилей у костра.

— Не уходи далеко. Я сейчас вернусь, — быстро сжав ее руку, он побежал прочь.

И снова Сольвейг стояла и наблюдала. Хокон и их отец, Магни и Леиф были заняты установкой шпилей. Ее мать и Ольга стояли рядом с другими женщинами, девочки бегали вокруг, разбрасывая цветы и раздавая венки.

Все смеялись и радовались. Даже мужчины, которые несколько минут назад спорили в зале, теперь смеялись, работая и выпивая.

Празднование летнего солнцестояния началось в радости и закончилось торжественно. Самый долгий день означал, что следующий будет короче, и следующий, и следующий, пока вся земля не погрузится во тьму.

В этот день они принимали удачу лета и укреплялись духом против суровости зимы.

И, как на любом празднике, они ели. И пили. Много пили.

Сольвейг могла бы тоже, она должна была тоже веселиться и танцевать, но ее ноги не двигались. Она не чувствовала себя частью происходящего.

И вот она увидела, как девушка из Гетланлда, хорошенькая, с огненно-рыжими волосами, приподнялась на цыпочки и высоко подняла руки, чтобы накинуть гирлянду цветов на плечи Магни. Сольвейг знала эту девушку, хотя и не помнила ее имени. Эти волосы — цвета заходящего солнца в жаркий день, с дикими волнами, выбивающимися из кос, — у немногих были такие волосы. А эти пятнышки цвета румянца на ее носу — она их тоже знала.

Она знала эту девушку. Прошлым летом Сольвейг не раз наблюдала, как Магни уходит с ней — уходит, чтобы поцеловать ее так, как поцеловал Сольвейг во Франкии. Уходит, чтобы сделать гораздо больше, чем поцелуй.

Однажды Сольвейг проследила за ним. Она точно знала, что они собирались делать.

Так вот, эта девушка украсила его цветами прямо посреди праздника, где все могли это видеть. И он их не снял. Она пошла своей дорогой, а он вернулся к работе с ее цветами на плечах.

Магни сказал Сольвейг, что подождет, но с ее стороны было глупо ожидать, что он будет ждать столько, сколько понадобится. Более чем глупо; это было эгоистично и несправедливо. Он был мужчиной, молодым и сильным. Было неправильно требовать, чтобы он ждал так долго, отказывая себе в удовлетворении потребностей тела. Так что сейчас она не должна чувствовать себя обиженной и злой. Точно так же, как не должна была чувствовать себя обиженной и злой прошлым летом.

Сольвейг знала, что он чувствовал. Она знала, чего он хотел. Это она отказала им обоим. Так что сейчас не было веской причины для боли.

Никто не обращал на нее внимания; она могла ускользнуть в лес, и даже ее родители не заметили бы этого. Никто бы не заметил.

Она сняла венок с головы и бросила его в грязь, скользнув к лесу.

— оОо~

— Сольвейг! Остановись!

Она сделала всего несколько шагов к деревьям, прежде чем услышала позади себя задыхающийся голос Магни. Она не остановилась и не ускорила шаг. Только когда он догнал ее и преградил ей путь, Сольвейг остановилась.

На его шее все болталась эта гирлянда цветов.

— Чего тебе? — она услышала рычание в своем голосе.

— Ты злишься. Что я успел сделать, чтобы разозлить тебя?

Вместо ответа она скрестила руки на груди. Но взгляд предательски опустился на гирлянду, и он его заметил.

Магни рассмеялся, и если бы у нее был клинок, она вполне могла бы прикончить его в тот же миг.

— Ты ревнуешь? К Торунн? — он сорвал гирлянду и позволил ей упасть на лесную подстилку. — В этом нет необходимости.

— Ты был с ней. Вы были вместе. Как мужчина и женщина.

— Нет.

Сольвейг знала, что это ложь. Ее рука сжалась в кулак, и она замахнулась. Магни блокировал удар, поймав ее кулак, а затем снова рассмеялся. Так что она пнула его. Это он предотвратить не смог.

— Ай! Боги! — Он отпустил ее и потер больную голень. — Сольвейг, я рад, что ты ревнуешь. Мне приятно знать, что я тебе настолько небезразличен. Но я не хочу ссориться с тобой из-за таких вещей. Торунн ничего не значит для меня.

— Я знаю, что ты был с ней. Я видела тебя.

Это удивило его, но он показал это только глазами.

— Да, я был с ней. Но она — не моя девушка. Она девушка, которой нравится получать удовольствие. Как и мне. — Он подошел ближе и взял руки Сольвейг в свои. — Я ничего больше не ищу ни от одной другой женщины. Я