Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях - Генри Саттон

— Мерри, ты не знаешь, какой у него номер телефона?

— Нет, — сказала она.

— Как, ты не знаешь номер телефона своего отца?

— Не знаю.

Они снова переглянулись. Ну конечно, они не верили. То есть нет, они поверили, что она не знает номер телефона отца, но не поверили, что она назвала свое настоящее имя. Вот смех!

Мужчина за письменным столом позвонил в справочную Нью-Йорка. Номер Мередита Хаусмена в телефонной книге не значился. Ну, еще бы! Тогда он позвонил в «Службу информации об известных людях» — там собирают сведения обо всех, кто собой что-то представляет, специально для прессы, авиакомпаний и прочих учреждений, которым необходимо знать местонахождение «известных людей». Ему дали номер телефона Сэма Джеггерса. Мужчина за письменным столом позвонил Сэму Джеггерсу, извинился за беспокойство и объяснил, что рядом с ним находится маленькая девочка, уверяющая, что она — дочь Мередита Хаусмена.

— Лет девять, — сказал он, отвечая на вопрос, заданный Джеггерсом. — Светлые волосы, голубые глаза, симпатичная… — сказал он и замолчал. — Хорошо, одну минуту, — сказал он в трубку. — Скажи, когда у тебя день рождения?

— Первого сентября, — сказала она.

— А как зовут твоего брата?

— Лайон.

— Да, сэр, — сказал он в трубку. — Да, конечно. Конечно, ни слова. Мы посадим ее на ближайший рейс. Она будет в Нью-Йорке через пару часов. Да. Ради Бога. Рад был помочь.

Он положил трубку и спросил Мерри, не хочет ли она перекусить. Она сказала, что выпила бы стакан молока, и инспектор выбежал из кабинета. Выбежал! Вот потеха. И все-таки, как бы там ни было, она доберется до Нью-Йорка.

Мередит удивился, поняв, что Сэм, кажется, согласился с ним. Или, возможно, «согласился» слишком сильно сказано. Он и сам толком не знал, что думает обо всем этом, что хочет, что собирается делать. Но Сэм, похоже, склонялся к тому, чтобы действовать весьма осторожно, и не хотел давать поспешных советов… Но какого черта, на то он и Сэм! Адвокаты всегда осторожничают, думал Мередит, коммерческие агенты всегда осторожничают, а Сэм Джеггерс был и тем и другим. Даже больше того. Он ведь еще и друг. Мередит с несколько растерянным видом сидел на диванчике, держа на коленях тонкую фарфоровую чашечку с кофе, и внимательно и доверчиво слушал Сэма Джсггсрса. Отмеряя каждую фразу легким кивком величественной, похожей на львиную, головы, Сэм излагал свои резоны — почему он советует Мередиту крайне осмотрительно подойти к этому делу.

— Она не сбежала из дома, — говорил он. — По крайней мере, мне так представляется. Во всяком случае, у нес нет причин убегать. Ей ведь и впрямь там неплохо. Этот Новотный прочно стоит на ногах. У него неплохой бизнес. И Элейн с ним неплохо. Она пристроена, успокоилась, кажется, и у них общий ребенок, мальчик. Лайон — так его зовут. И насколько можно судить, обоих детей холят и лелеят…

— Откуда ты знаешь?

— Потому что моя работа — знать о таких вещах.

— Все-то ты знаешь!

— Я приложил некоторые усилия.

— Но зачем она это сделала? Зачем она это сделала? Зачем села на самолет — если ей там хорошо? Разве не для того, чтобы убежать? Почему ей захотелось приехать ко мне — разве не для того, чтобы убежать? И зачем убегать, если в ее жизни все так замечательно?

— Дети иногда совершают странные поступки.

— Возможно, — сказал Мередит. — Ну, ладно, еще посмотрим.

— Конечно, — сказал Сэм. — Ты увидишь ее и тогда сам все решишь.

— А что это изменит? — спросила Карлотта. Во время их беседы она молчала и терпеливо слушала. — Неужели ты и в самом деле думаешь, что все зависит от того, как она выглядит? Ведь нужно решать, что ты хочешь предпринять. Что мы хотим предпринять. И тогда уже что-то предпринимать. Какой смысл сначала увидеть девочку, поговорить с ней и потом уже решать, что тебе делать, что нам делать… Это глупо! Это все равно, что попросить доставить на дом новое платье, чтобы решить, нравится оно тебе или нет, а потом отослать его обратно, если оно не понравилось. Это все равно что покупать картину по чьей-то рекомендации. Но разве можно так поступать с ребенком? С твоим собственным ребенком?

— Нет, это совсем не то, — сказал Мередит. — Это совсем другое дело, дорогая.

— Надеюсь, что не то, — сказала она. Но думала она как раз наоборот, и он это знал. И еще он знал, что она уже решила, как ей поступить — она не отпустит Мерри и использует ее побег из дома как дубинку и будет ею угрожать или даже бить ею Элейн, чтобы та отказалась от девочки. Знал он и причину этого решения. Но не сказал ни слова. Джеггерс поглядел на них поверх очков и тоже промолчал. А Карлотта заметила, что им лучше поторопиться в аэропорт, встала и взяла у Сэма кофейную чашечку.

— Нам некуда торопиться, — возразил Сэм. — Лимузин уже внизу.

— Спасибо, — сказал Мередит, — я совсем про него забыл.

— Ты же попросил его вызвать. Он здесь.

— Отлично. Ей это так понравится! Она будет в восторге!

— Не сомневаюсь, — сказал Джеггерс. — Но полагаю, что она должна быть в восторге, увидев тебя.

— Да, я — мороженое, — сказал Мередит, — а лимузин — вишенка сверху.

— Отлично, отлично!

— Ну, готовы? — спросила Карлотта, выходя из спальни, где приводила в порядок прическу. — Поехали!

Они молча спустились на лифте, молча прошествовали по вестибюлю и вышли на улицу к ожидающему их лимузину. Все трое были заняты своими мыслями и не просто заняты, а поглощены и даже озадачены ими, ибо никто не мог сказать, чем прибытие маленькой девочки в нью-йоркский аэропорт может обернуться для каждого из них.

Мередит помог Карлотте усесться на кожаные подушки, потом сел сам, за ним — Сэм, захлопнувший дверь. Сэм сказал водителю:

— В Айдлуайлд. Компания «Америкен», пожалуйста.

Лимузин отъехал от тротуара и слился с потоком машин.

Сэм Джеггерс был озадачен тем, как все гладко получалось. Появление маленькой девочки именно теперь, когда переговоры вступили в решающую стадию, грозило срывом этих переговоров, а это как раз то, о чем он мог только мечтать. Это было чертовски запутанное дело, переговоры о контракте. Ему очень не хотелось, чтобы Мередит подписывал контракт. Ну, разумеется, он не хотел, чтобы Мередит связывал себя контрактом дольше, чем на год, а это значит — две, от силы — три картины. Это был захватывающий и рискованный новый бизнес, и, думал он, Мередит должен немного притормозить. Контракты на конкретные картины под конкретного киноактера, когда разные студии конкурируют друг с другом, чтобы выжить, и все вместе конкурируют с телевидением — это то, что надо. Хватит надолго связывать себя изнурительной работой. Сэма страшно возмущало, что Мередит получает пятьдесят тысяч за картину, в то время как одна кинокомпания продает его другой за полмиллиона и получает фантастическую прибыль, ничего при этом не делая, то есть ровным счетом ничего, только владея Мередитом. Это приводило Сэма в бешенство, и он даже не думал о потерянных сорока пяти тысячах долларов, что соответствовало его кровным десяти процентам с остающихся четырехсот пятидесяти тысяч. Это было дело принципа. Ну в скольких еще картинах он сможет сняться, сколько он еще сможет эксплуатировать свою молодость и привлекательную внешность, и долго ли еще эти жирные сволочи будут делать на нем деньги? А ведь тут начинается кое-что новенькое и как раз, может быть, на Манхэттене, на этих переговорах о новом контракте, ради которого Мередит и прилетел в Нью-Йорк. И вот теперь Мерри, как снег на голову. Как ее приезд повлияет на дела?