СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

Всему персоналу всех марсианских баз было, конечно, дано распоряжение оказывать школьникам всемерное содействие – в разумных пределах, понятно (впрочем, у них такое повторяется каждый год – привыкли уже). В течение ближайших нескольких часов нам было разрешено практически что угодно. Можно сесть на любой челнок или грузовик, самолёт, наземный транспортёр, орбитальный лифт… Вот именно Копьём и пожелала воспользоваться Зухра.

Сели мы в пяти километрах от ребят. Их трое. Значит, взлететь вместе с ними уже не сможем: топлива на разгон не хватит. А чтобы упасть сюда за ними – и нами – с более высокой орбиты – не хватило бы уже времени. Ладно, придумаем что-нибудь… Уж Зу – точно придумает! Я знаю…

Логично: орбитальный лифт, радикально перестроенный всего год назад, позволял подняться на стационарную орбиту за несколько часов. Вот на космовокзал мы все и пришли. Вернее, пришла Зухра, а остальные – как бы просто так, случайно двинулись в том же направлении. Я? Ну да, и я тоже – как все (ну, не все, но третья часть мальчишек точно была тут). Что я – железный, что ли?

Вот было бы смешно, если б Зу вовсе отказалась бы от соревнования – просто чтобы натянуть нос тем, кто в наглую топал за ней. С неё сталось бы…

В принципе, по моим расчётам тоже выходило, что самая выгодная стратегия – подняться по Копью повыше – в район стационарной орбиты, где спутники можно «брать руками», и просто шагнуть в скафе за борт: уйти в самостоятельный полёт, да ещё придать себе некую, пусть небольшую, дополнительную скорость. Даже небольшой импульс, направленный против орбитального движения, снизил бы орбиту, автоматически увеличив скорость. Тогда ты слегка – самую малость – но обгонишь тех, кто с лифта спрыгивать не станет, и просто дождётся, пока Копьё относительно Деймоса займёт нужное положение.

Мы встретили банду малолетних правонарушителей на полдороги к месту их посадки – или падения. Парень, похоже, сломал ногу, и теперь две спутницы попеременно волокли его – благо, марсианская гравитация это вполне позволяла… Да, скорее из взглядов, чем из разговоров, ситуация проясняется – шерше ля фам наоборот – не силён я во французском. Сажала их кораблик, собственно, одна из девиц…

Кажется, Зу готовилась сделать именно это! Она – и все сопровождающие, понятно, куда ж без нас – расселись в креслах на платформе. Это была прогулочная кабина: останавливалась через каждые сто – пятьсот километров, а при желании можно было выйти и наружу – постоять, на космос полюбоваться. Уже за пределами атмосферы, разумеется.

Зухра со своей спокойной иронией посматривала на нас, но ничего не говорила. Потом вышла на внешнюю площадку – и позвала нас за собой. Типа, раз уж всё равно вы здесь, будем знакомы. Зрелище рыжеватой громады Марса, как раз только что переставшей восприниматься, как однозначный «низ», могло заворожить кого угодно… Кроме нас: у нас была своя Венера. Как Зу мне потом объяснила, её имя на арабском обозначает как раз Венеру – планету, Утреннюю Звезд…

Когда мы пошли на старт, до начала катаклизма оставалось тринадцать с половиной минут. И никаких шансов дотянуть до орбитальной скорости у нас не было.

Напуганные детишечки даже обратили на то наше внимание. Да что вы говорите, детишечки? А то, что сейчас – через тринадцать с половиной минут – всё северное полушарие Марса взлетит на воздух, вы тоже знаете, небось? Что десятки миллионов тонн сверхчистой термоядерной взрывчатки, заложенные в насыщенных льдом пластах почвы, вот прям почти сейчас сдетонируют – вам неужто не сказали? Что если кто окажется на поверхности, то, даже если серия чудовищных по силе тектонических толчков его не прикончит, то жуткая смесь воды, пара, атомарного кислорода и атомарного водорода, осколков льда и камня, накроет его через несколько минут – вы были не в курсе?

А если знали это всё, то, может, не будете лезть с советами к Зухре Алексеевне Янсон, самому молодому действительному члену Академии Наук, одному из авторов проекта «Щит Марса»…

…но которая шкодничала почище вашего ещё тогда, когда вас на свете не было?

Зу не стала долго мучить нас неловкостью. Она вообще-то любит быть в центре внимания. Скоро пошли шутки, анекдоты, споры… Спорила с нами Зухра обычно на тему истории. Мы-то как-то историю конца двадцатого – начала двадцать первого века воспринимали больше с позиции сегодняшнего дня. В учебниках, конечно, стараются поддерживать объективность, но их тоже пишут ведь уже наши современники. Да и – так ли уж интересуются историей юные фанаты космоса?

Ну да, в конце восьмидесятых в Союзе начался кризис, связанный с некомпетентностью руководства, которое, не желая допускать до управления страной широкие массы, препятствовало нормальному переходу общества от развитого социализма у раннему коммунизму. Поэтому власти республик выступили против него, и произошла радикальная децентрализация: Союз стал Содружеством. Одновременно отказались и от старого, неполного варианта коммунистической теории. Но потом республики снова сблизились, на волне Великого Кризиса опять вместо Содружества появился Союз – ну, а потом была создана и обновлённая коммунистическая теория: «от пролетариата к когнитариату» и всё такое прочее. Ну, а потом была Великая Война – с которой для нас и началась наша история.

А вот Зухра знала мир слегка с другой стороны. Её узбекский дед вместе с родителями бежал из Киргизии в Российскую Федерацию ещё в начале девяностых. Русская бабушка, его будущая жена – примерно тогда же, но из Таджикистана. Латышская бабушка, всегда остававшаяся убеждённой коммунисткой и интенационалисткой, подверглась остракизму со стороны соплеменников и в итоге общалась преимущественно с нелатышами. Русский дед получил инвалидность ещё во время второй чеченской войны. Сейчас, конечно, я куда лучше её понимаю – Зухру воспитывала именно латышская бабушка, единственная, пережившая Войну. А тогда… Ну – аберрация близости: людям современное положение вещей всегда кажется вечным и неизменным…

Мы стремительно приближаемся к верхней точке нашей баллистической траектории. Детишечки позади только что не дрожат. Нет – хорохорятся, конечно: понимают, что мы сами – вряд ли самоубийцами решили заделаться…

В общем, Зухра, одновременно рассказывая нам что-то – уже не помню, что это тогда было конкретно – незаметно отошла к краю платформ, и – подпрыгнула, перелетев через ограждение! Помахав нам напоследок ручкой и улыбнувшись – с вызовом таким. Позже я видел такую же улыбку – у Кристины Витольдовны, той самой латышской бабушки. Ничего хорошего она у неё не означала. Наверное, вот именно с такой улыбкой она смотрела, как ядерный взрыв размалывает в труху таллиннский порт – и половину всего транспортного флота агрессоров… Вот с этой-то специфической ухмылочкой Зухра, разведя руки в стороны, и ухнула с Копья в бездонную пропасть!

Ну да – целых полминуты мне потребовалось для того, чтобы сообразить, что для того, чтоб выйти на околомарсианскую орбиту, совсем не обязательно доезжать до уровня стационара. Можно спрыгнуть и раньше – только орбита окажется ярко выражено эллиптической. И – быстрой. Апоарий орбиты Зухры теперь соответствует высоте, с которой она навернулась, периарий же – почти чиркает по атмосфере. Единственная проблема – к тому времени, как она завершит оборот, Копьё уже успеет, в соответствии с суточным вращением Марса, сместиться с того места, откуда Зу стартовала. Но я ни секунды не сомневался, что она хорошо продумала, что будет делать. Скорее всего, использует для коррекции орбиты запас кислорода в скафе: он ей в таком количестве всё равно не понадобится, за всё время она израсходует едва десятую его часть…

У нас ещё ничего не было заметно, но на передаче с орбиты (трансляция шла на всю Солярию) атмосфера планеты вдруг ощутимо «вспухла». Практически в тот же момент поверхность северного полушария Марса мгновенно – не как обычно в бурю, а именно что мгновенно – затянулась пылью. Южное полушарие затягивалось пылевым одеялом постепенно: там её поднимала сверхмощная адиабатическая волна. Для меня самым шокирующим во всей картине оказался вид южного полюса планеты. С него снесло снег и лёд ещё до того, как накрыло пылью. Вот только что они были – и нету. Мгновенное таяние и-или испарение. Да, мы ведь не просто взбаламутили поверхность. Марс получил столько же тепла, сколько в обычных условиях получает от Солнца за шесть лет! Именно столько нужно для того, чтобы создать ему атмосферный щит, хоть как-то сравнимый с земным.

Я скосил глаза: слева от приборной доски к стенке кабины было приделано изображение преобразованного Марса: океан Бореалис, Элладское море… Ну – за почин, что называется!

Всё-таки фанаты космоса – народ нервный. Пришлось кое-кого придержать даже силой – чтоб не ломанулись за Зухрой. Толку-то всё равно уже не было: она стартовала раньше, и она легче (девчонка, как-никак), значит маневрировать ей, при равном запасе кислорода, проще. Даже без расчётов – ничуть не сомневаюсь, что она стартовала так рано, как только возможно, так что попытка ускориться ещё больше за счёт снижения орбиты приведёт только к реальному риску сгореть в атмосфере Марса.