Время контакта - Эдуард Мочалов

бою! — скомандовал Осборн, судорожно утер лоб платком, поспешно вынутым из кармана, попытался скомкав, засунуть платок назад, — не получилось, — поднял руку с зажатым платком верх и срывающимся голосом закричал:

‒‒Целься! ‒ выждав минуту, пока отделение прицелится, уже фальцетом завизжал, ‒ Пли! ‒ и махнул рукой с зажатым платком.

Наряд почти синхронно выстрелил. Эхо, похожее на шипение выводка змей, прокатилось по двору.

И ничего не произошло. Только на мгновение позже выстрела, когда заряды как раз должны были разорвать Дика, вокруг него вспыхнуло и тут же погасло активированное дроном защитное поле. Писарь как стоял, так и продолжал стоять, спрятав лицо в ладонях.

Дик постоял еще несколько секунд, отнял руки от лица и стал обводить место казни, ничего не понимающим взглядом. В десяти метрах от него с не менее ошарашенным видом стояли его палачи. Осборн в растерянности стал жалко оглядываться по сторонам.

Сержант с минуту понаблюдав за этой сценой всеобщего недоумения, наконец вышел на середину двора и скомандовал:

— Всем равняйсь, смирно, — после того как все присутствующие выполнили команду, сержант зачитал полученные с фельдъегерем бумаги: «В ответ на обращение полковника Эверида, апелляционная коллегия военно-полевого суда постановила: в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, снять обвинение в ненадлежащем исполнении приказа в условиях военных действий, повлёкшем за собой смерть военнослужащих, и осудить Дика Писаря, в связи с ненадлежащим исполнением приказа в условиях военных действий без отягчающих обстоятельств, и наказать его через моральную казнь путем расстрела без уведомления, а также нанесения двадцати пяти ударов палками и увольнения из жандармерии без содержания». Сержант закончил читать бумагу, обвел взглядом строй и проговорил: «Моральная казнь через расстрел, без уведомления, только что была приведена в исполнение. Приказываю рядовому Осборну выполнить вторую часть казни».

Тут же подбежали двое рядовых комендантской роты вынесли пластиковую скамейку, сняли с Дика мундир, положили того на живот на скамейку, руки скрепили наручниками под скамьей, ноги тоже примотали к скамье. Чтобы не покрошил зубы и не прикусил язык, сунули в рот тряпку, смотанную жгутом. Потом вынесли большую кювету, в которой в соленом растворе лежали палки. Осборн медленно, шатающейся походкой подошел к распластанному Писарю, взял палку, замахнулся и начал бить.

Дик старался держаться, чтобы не заорать и лишь глухо поскуливал, когда просоленная палка касалась его спины. Лен старался наносить удары не сильно, но судебный пристав, присланный следить за исполнением наказания, один такой удар не засчитал, и Осборн решил все же бить с такой силой, чтобы быстрее закончить свои мучения. Нанеся последний удар, Лен выронил палку и на ватных ногах пошел в строй, однако сил, чтобы встать на свое место у него уже не хватило. Ноги подогнулись, и он стал заваливаться на сослуживцев. Те не стали его ловить, и Осборн рухнул на землю. Сержант подошел, слегка пнул его в бок и процедил «Хватит валяться, вставай в строй, хлюпик, и надеюсь у тебя хватит ума перевестись в другой взвод».

К Писарю подбежал Рубенс, обработал раны на спине, наложил повязку, помог подняться, одеть китель, проводил в строй.

Сержант вышел перед строем и зачитал еще одну бумагу: «Приказ по полку жандармерии Тау — Кита. Уволить согласно решению суда из рядов жандармерии рядового Дика Писаря. Учитывая действия рядового, выплатить ему довольствие за три месяца вперед и предоставить ему возможность проезда на транспорте жандармерии до конечной точки, определенной самим рядовым».

— Подойди ко мне Дик, — сержант поманил Писаря пальцем. Дик, пошатываясь вышел из строя и встал перед сержантом.

— Жандармы, — произнес сержант, — Этот рядовой не выполнил приказ должным образом, что как минимум затруднило выполнение поставленной задачи. За это он получил сполна. Но если бы он не сделал этого, мы сейчас не заключили бы мирного соглашения с Текносом, и имели бы затяжную партизанскую войну с огромным количеством роботов. Как выяснилось только вчера, то что Писарь дал возможность жителям Актубиса живыми покинуть игру, в которую все они играют с рождения, произвело очень благоприятное впечатление на остальное население Текноса, и между Центрально-галактическим Союзом и Текносом был подписан договор о мире, взаимопонимании и сотрудничестве. Текнос пошел на заключение подобной сделки, как только мы выполнили их требования и стали поступать, так как поступил Писарь, и в других занятых нами населенных пунктах. Теперь корабли Союза смогут спокойно проходить через систему Текноса к Арендным и Пограничным мирам. Текнос же сможет жить как привык и даже получит какие — то контракты с Империей и Тау — Кита. Так во всяком случае сказал полковник Эверид. Так что удачи тебе сынок.

Лен в тот же день подал рапорт о переводе его в отдельный батальон жандармерии. В течение суток рапорт был удовлетворен.

Когда Лен шел по Актубису в сторону посадочной площадки, он везде видел подтверждение словам сержанта. Город снова покрылся огнями, снова были видны залитые светом башни и дворцы. Все стало почти как перед началом штурма. За исключением, того, что на улицах появился народ. Нет, его не было много, никаких толп, но по улицам в обе стороны шли люди: по одиночке, парами, небольшими группами. Все они были одеты еще одинаково: в белые просторные рубахи и белые штаны. Все выглядели похоже друг на друга: бледные с длинными, как правило белыми или седыми волосами. Кое где мелькали цветные пятна солдат Империи и жандармов Тау — Кита. Но появились и разнообразно одетые местные, хотя с окончания войны прошло меньше двух недель. То там то здесь были видны открытые магазинчики и кафешки из которых очень привлекательно пахло жаренным мясом и свежей выпечкой. Лен решил зайти в одно из заведений.

Кафе располагалось в стандартном доме-кубе каких тут было большинство: без окон, с одним только дверным проемом. Посреди пустой пятидесятиметровой комнаты стоял агрегат, судя по всему робот-повар. Он был обнесен барной стойкой, за которой суетился бледный старик. Только два из пяти пластиковых столиков, стоящих вокруг стойки, были заняты. За одним столом сидела парочка молодых бледных, за другим казалось дремала над чашкой супа бледная старуха. Лен сел за свободный столик, старуха подняла голову и уставилась на него слезящимися выцветшими глазами. Потом встала, волоча ноги подошла к столику Лена и прошамкала:

— А это ты. Я узнала тебя! А ты? Ты узнал меня? Я Хелена Браун. Я