Глубинка - Артур Гафуров

— Знаю, откуда надо. Не твое дело.

— Ясно, — изобразил я понимание. — А как тебя зовут хотя бы?

Ответить она не успела: раздался звонкий лай, и «на сцену» буквально влетел мой верный Агат, услышавший посторонние голоса и поспешивший на выручку хозяину. Девчонка, испуганно вскрикнув, отскочила в сторону, а я ловким движением перехватил пса за шкирку. Тот повис, недоуменно взирая на людей и бестолково дрыгая лапами.

— Какой классный! — тут же растаяла она и через секунду уже чесала щенку пузо к вящему неудовольствию последнего. Я молча наблюдал с минуту, после чего принял решение.

— Ладно, пошли.

— Куда? — тут же вскинулась она, оставив собаку.

— Куда, куда… Ко мне. Ты ведь все равно знаешь, где я живу, а на улице, вообще-то, дождь.

— Знаю, — серьезно кивнула девушка. — Но дождя я не боюсь. Скажи, а как ты меня заметил там, в лесу?

— Опыт… — многозначительно промолвил я, напуская вид познавшего жизнь человека.

— Хм, а где же твой опыт до этого был? Я ведь здесь не в первый раз уже. Как-то раз ты вообще в шаге от меня прошел и не заметил.

Что я мог на это ответить, следопыт хренов? Только тактично сменить тему.

— Как тебя зовут?

— Аня.

Глава XII: Аня

Мы сидели на веранде, пили чай и разговаривали о том о сем. Мне было очень интересно узнать, что же это за Аня такая свалилась на мою голову.

Но сначала, конечно же, рассказывать пришлось мне. Не то чтобы я очень хотел, но девушка настояла, а я уже достаточно хорошо знаю людей, чтобы определить, с кем из них спорить бессмысленно. Аня была как раз из таких.

Я довольно подробно поведал о своих злоключениях, начиная со дня получения повестки, и заканчивая проблемой с дровами. Конечно, кое о чем (например, об истории с хозяевами лесного прожектора) я предпочел пока умолчать, но в целом был честен.

Аня внимательно, не перебивая, выслушала рассказ.

— Значит, ты от армии сбежал. Интересные вы, москвичи… У нас ребята в армию рвутся изо всех сил. Если не карьеру сделать — так хотя бы год не будет на шее у родных сидеть. А если кого не берут, по здоровью, например, то для парня это позор, свои же не поймут. А ты, значит, слиться решил? Молодец, мужик.

Мне стало неловко.

— Ты осуждаешь?

— Это твое дело. Я не знаю, как у вас там в Москве принято.

— У нас есть много других возможностей, — зачем-то стал оправдываться я. — Я сначала учился, потом работал, думал о карьере, семье. Армия в эту жизнь как-то не вписывалась.

— Ну да. Это у нас больше податься некуда.

— А ты чем занимаешься?

— Учусь. В школе, — уточнила она, заметив, что я не совсем понял. — Последний класс.

— И как там?

— Гадюшник. А кем ты работаешь?

— Я юрист, — похоже, ее этот ответ удовлетворил, уточнять она не стала.

— И как тебе здесь? Хуже, чем в Москве?

В ее словах я уронил плохо скрытую иронию и не сдержался.

— Да что ты заладила, в Москве, в Москве. Я не москвич, родился и вырос под Смоленском, а в Москву переехал, потому что там у меня жена.

— Ты женат? А почему тогда кольца нет?

— Ну… Не ношу просто. Не люблю я колец.

— А жена твоя знает, что не носишь?

— Что за вопрос? Конечно, знает! Почему вообще тебя так интересует мое семейное положение?

— Да так… Ты просто странный. От армии прячешься, от Сереги прячешься, даже от жены собственной прячешься.

— А что ты про Серегу этого знаешь? — зацепился я за знакомое имя в отчаянной попытке сохранить хотя бы то немногое, что еще осталось от моей самооценки, которая уже трещала по всем швам.

Аня мотнула головой, как бы показывая, что данная тема ей совершенно не интересна. Ее длинные иссиня-черные волосы заколыхались в такт движению головы. Какие красивые волосы! Просто королевские. А она их прячет под идиотской шапкой.

— Что мне про него знать. Много чего знаю. Знаю, что он с моим братом в тебя врезался по пьяни, а ты сбежал от них и теперь здесь сидишь. Только зачем сидишь, не пойму. Уехал бы лучше.

— Подожди, подожди… — я напряг память. — Так этот лейтенант… Рощин, кажется? Он твой брат?

— Ну да. Я Анна Рощина. А это так важно?

Но я вспомнил еще кое-что.

— Так тогда во время дискотеки это ты ко мне подходила и тянула к выходу!

— Да, это я была. А ты остался сидеть, как баран. Я слышала, что Серега на тебя Михе кивал, мол проверить надо, подозрительный какой-то. Я хотела, чтобы ты ушел, пока они спорили. Он ведь ищет тебя… Искал. Его из-за тебя еще на полгода с обратным переводом в Псков завернули, поэтому он злой очень был.

— А сейчас?

— Сейчас успокоился, вроде, думает, ты уже уехал. Но тебе не поздоровится, если он узнает, что это не так. Уделает так, что ты пожалеешь, что сразу им не сдался.

Я задумался. Последняя фраза меня задела гораздо сильней, чем предыдущие, но крыть было нечем — он сейчас в силе, а я нет. Зато все более-менее вставало на свои места. Кроме одного.

— А тогда в лесу, после дискотеки? Я их видел, твоего брата и Серегу этого. К ним подбежала девушка и сказала, что засекла меня где-то в другой стороне. Но это ведь не ты была?

Аня улыбнулась. Как я успел заметить, улыбалась она редко, но когда это случалось, от нее как будто исходило теплое дуновение. И невольно хотелось улыбнуться в ответ.

— Нет, это Ритка была, моя одноклассница. Ей Миша нравится, вот я ей и сказала, что видела, как ты дорогу перебегаешь. А она передала, будто сама видела.

— Ты меня тогда здорово выручила. Они стояли буквально в трех шагах. Я ногу подвернул, еле до дома дошел потом.

— Ногу подвернул? Я не знала.

— А что, — усмехнулся я. — Помогла бы и здесь?

— Может быть. Я понятия не имела, где ты обитаешь, но тебя выдал твой друг, он к тебе на машине по выходным ездит.

— Он мой брат. Зачем ты вообще взялась мне помогать, если я такой странный, слабый, трусливый и, к тому же, москвич?

— Я не говорила, что ты слабый. Сергей часто у нас остается. Когда они с Мишей поддадут, он начинает перечислять, что с тобой сделает, если ты попадешься. И он… они это могут. Они вообще без тормозов, я видела. Мне стало тебя жалко, я ведь знаю, ты не виноват в той аварии.

— Понятно…

— А когда ты в клуб пришел, я сразу поняла, что это ты.

— Угу…

Значит, жалко стало. За полчаса беседы эта девочка поведала мне обо мне самом больше, чем я мог предположить. Вот, значит, как я выгляжу в ее глазах. Трусливый, беспомощный и жалкий. С другой стороны, а чего было ожидать? Здесь действуют другие правила, и совсем другая шкала оценок. Все мои достоинства превращаются в недостатки, жизненные кредо и принципы рушатся, как песчаные замки, под напором простой и беспощадной логики шестнадцатилетней девочки. Эти люди жестче, много жестче меня… и гораздо жизнеспособнее. Что мне дает мое высшее образование в условиях вынужденного выживания? Помогло оно мне хоть раз? А мои знания, коими я так гордился, начитанность, эрудированность? Что я вообще могу противопоставить человеку, с которым так яростно хотел поквитаться?

Аня тем временем встала из-за стола.

— Ну ладно, мне пора. Скоро стемнеет.

Я подорвался.

— Ты пешком? — почему-то совершенно не хотелось, чтобы она уходила. — Я тебя провожу.

— Нет, я на мотоцикле. Он в лесу спрятан. Это брата мотоцикл, он в восемь вернется. Если увидит, что я его брала, мне попадет.

— Ты с братом живешь? А родители?

— Папа умер, а мама в колонии, сто шестидесятая. Еще два года осталось, — она отвечала так спокойно, словно ее родители ушли в кино. — Мы с Мишей живем. Ладно, я пойду.

Я проводил ее до мотоцикла. Мне еще так о многом хотелось расспросить, но она села и уехала, а на мой вопрос, приедет ли еще, лишь пожала плечами.

Следующие два дня я буквально не находил себе места, вся работа встала. Ночью долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок, а днем бесцельно мыкался в четырех стенах. Не помогало ни чтение, ни пес. Я ждал, что Аня вернется, но она не возвращалась. Я не мог себе в этом признаться, но внезапно она заняла все мои мысли, и объяснения этому найти не получалось. Конечно, я понимал, что общество одного лишь Андрея раз в две недели не могло излечить меня от тоски по людскому обществу. А тут появилась девушка, настоящая живая девушка, из плоти и крови. Которой, к тому же, небезразлична моя судьба… На второй день я уже собрался было рвануть в Толосцы, но в последний момент благоразумие взяло верх.

Вместо этого я позвонил Вере.

— Родной мой, как ты там? — голос жены подействовал, как теплый душ после долгого пребывания на морозе. — Я так соскучилась… А у нас тут такое произошло, ты не поверишь…

Мы разговаривали и разговаривали, и ледяной комок одержимости в моей груди потихоньку таял. Все-таки никто и ничто не заменит тепла, даруемого любимым человеком. Даже если у тебя есть только его голос. Далекий, но такой близкий и незаменимый… Положив трубку, я почувствовал себя гораздо лучше. Можно даже покуховарить.