Сигналы - Валерия Жарова

— Хорошо! — заорал дядя Игорь, перекрикивая толпу. — Хорошо, я говорю, не пойдем мы ни на какой завод! Мы самолет ищем! Са-мо-лет! Нам не нужен завод! Все, никто никуда не идет, успокойтесь вы, ради бога… Нельзя так нельзя.

— Тогда гость платил, — сказал шаман, успокаиваясь так же внезапно, как только что закамлал. — Гость отдал путевку и платил.

— Какая путевка? — заорал Савельев. — Я говорю вам, я радист, мы поисковая группа! Мы идем искать самолет!

— Тут нет самолета, — очень серьезно сказал шаман. — Тут однако никогда не было, нет и не было самолета.

— Но я получал сигналы…

— Все получали сигналы, — ответил шаман. — Все всегда получали сигналы, воздух весь в сигналах. Но никто не искал самолет там, где его однако не было. Метеорит был, самоеды были, колхоз однако был. — То ли от волнения, то ли потому, что речь зашла о давних делах, он все чаще употреблял «однако». — А самолет не был, ты не искал, не нашел. Если ты не давал путевку, ты шел на завод, а про завод лучше даже не говорил, такое это место.

— Я еще раз повторяю, — начал Савельев, но повторить еще раз шаман не дал:

— Хорошо. Ты сказал, ты решил. Шаман не уговаривал.

Он резко повернулся и отправился к трону. Племя постепенно успокоилось и вернулось к делам, словно это не оно пять минут назад валялось тут в ногах у группы, умоляя не ходить на страшный завод.

— Что делать будем? — тихо спросил Тихонов.

— Сами найдем, — сказал Дубняк.

— А оно нам надо вообще? Че-то фигня какая-то нездоровая.

— А если они там? — возразил Окунев.

Дядя Игорь пошарил по карманам.

— Вот блин, — сказал он. — Сигареты оставил в доме. Сейчас приду, и решим.

Арии, казалось, утратили к ним всяческий интерес. Пока ждали дядю Игоря, заспорили: Дубняк и Окунев настаивали, что надо идти к заводу, а Тихонов, казалось, утратил весь энтузиазм и пугал их версиями, одна другой невероятнее. Валя молчал — ему тоже не хотелось на завод, он все думал, какие билеты требовал от него шаман, и начинал подозревать неладное. Слишком уж тут все было… организованно? Гладко? Слишком спокойно их встретили, с чрезмерной откровенностью делились своими тайнами. Ночные песни эти, явно знакомые…

Дядя Игорь вернулся через пятнадцать минут, попыхивая сигареткой, и вид у него был заговорщицкий.

— Ладно, — сказал он. — Мы пойдем, откуда пришли. Мы там, видно, промахнулись, возьмем левее.

— А завод? — спросил Окунев.

— А ну его. Ясно же, что там нет самолета. Не совпадает.

Прощались с ними вежливо, но отстраненно, они уже стали для ариев тем прошлым, для которого в их языке не было времени, но само-то оно было. В дорогу дали каждому по несколько кусков холодной мамонтятины и по мягкой меховой фляге с водой: похожие сувенирные продавались в магазинах для туристов и рыбаков, только эти были грубее, проще, с деревянными пробками. Проводить до тропы отправился тот же человек, который их там встречал, Степан. По дороге он еще поуговаривал их не соваться к заводу, убеждая, что если бы там упал самолет, они бы это видели, потому что рядом. Дядя Игорь согласно кивал, и Валю это обрадовало бы… Но он слишком хорошо знал дядю — и сейчас был уверен: все не так просто, как кажется. Тот явно задумал нечто хитростное. Валю припекало любопытство, но дядя был сосредоточен и на Валины отчаянные знаки не реагировал. Вместе со Степаном они дошли до того места, где начиналась тропа.

— Если гости довольны, люди тоже довольны, — сказал Степан и, махнув рукой, исчез в лесу.

— Ну, куда теперь? — спросил Дубняк, разложив на коленке карту.

— Спрячь, Толя, — сказал дядя Игорь, вглядываясь куда-то в заросли. — Думаю, пока она нам не понадобится. Подожди просто.

Дубняк хмыкнул, но карту не убрал, продолжая водить по ней длинным серым ногтем мизинца.

— Что ты там придумал еще? — спросил Тихонов.

— Погоди…

Валя знал, что пытать дядю Игоря бесполезно — ничего не скажет, пока не сочтет нужным. Он скинул рюкзак и уселся на него верхом, прислушиваясь к сладкой боли в мышцах. «Боль в членах, — подумал Валя, — хотя там как раз у меня ничего не болит». Он откинулся на рюкзак и смотрел вверх, туда, где сходились кроны и в просвет между ними смотрело бледное небо. Лес уже был полон звуков — шорохов, шагов, тресков, птичьих голосов. Издалека, как через вату, слышался жалобный прерывистый свист, щелчки, трескотня. Видимо, где-то далеко ходил мамонт, а от него убегал снежный человек, но это уж совсем далеко. Убегая, он кричал иволгой: фирифирь-чьоу! Фирифирь-чьоу! На местном наречии это означало: не догонишь, не поймаешь. Лес был полон сигналов, все обо всем сигнализировало и по большей части врало, потому что маскировалось. Кукушка тоже наверняка кому-то врала, потому что так долго жить не может ни один человек, даже снежный.

— Ку-ку! — крикнул вдруг дядя Игорь. — Ку-ку!

— Приехали… — Тихонов подошел к дяде Игорю и потрогал его лоб. — Ты чего? Хохонулся?

— Мамонта объелся, — прибавил Окунев, обращаясь к Вале, но Валя зыркнул на него зло: про своего дядю свисти. Он-то как-раз все понял. Дядя Игорь нашел им провожатого! Естественно, тайного. И теперь ждет его, а кукушка — условный сигнал. Конечно, это не Степан. А кто? Валя привстал и тоже стал вглядываться в лес.

— Ку-ку, — настойчиво повторял дядя Игорь, не обращая на остальных внимания. Из лесу ему вторила кукушка. А потом кусты бесшумно расступились, и перед ними возникла Катерина Дмитриевна.

— Ты что? С духами говоришь? — спросила она дядю Игоря. — Так они по-звериному не понимают.

Валя покраснел за дядю, но тот будто и не заметил собственного конфуза, победоносно глядя на группу.

— Вот Катерина Дмитриевна нас и проводит туда, где она видела круглый самолет, — торжественно сообщил он.

— Где самолет, показала. Дальше не ходила, нельзя, — доброжелательно сказала старуха.

— Ничего, там разберемся, — весело сказал дядя Игорь, впрягаясь в рюкзак. По лицам остальных Валя видел, что они веселья не разделяют, но возразить никто не успел.

— Туда идти. И дыры не делать, всем по своей дороге идти, — напомнила Катерина Дмитриевна и сошла с тропы.

— Игорь, — тихо позвал Валя. — А ты уверен? Ты же говорил, она — того…

— А мы все тут уже того, — дядина спина исчезла за кустами.

Делать было нечего.

Старуха шла прытко, как молодая, почти бесшумно — только и мелькал впереди ее облезлый меховой балахон. Дядя Игорь шел впереди и правее. Валя слышал, как где-то сбоку шумно пробирается Окунев, как сзади шумно дышит Тихонов. Дубняк появлялся и исчезал то там, то тут, исправно путая следы и успевая поглядывать на компас.

Шли долго. Валя перешел уже полностью в режим автопилота, механически убирая от лица ветки, перелезая через камни и поваленные стволы, обходя топкие места, перепрыгивая ручейки, и мысли его стучали в такт шагам: как-это-все-странно-что-там-нас-ждет-если-бабка-как-сусанин-нас-в-болото-заведет — более сложные рассуждения в ритм не попадали, так что Валя смирился и расслабился. В горле сохло, жутко хотелось передохнуть, а старуха и не думала останавливаться, попросить о привале было стыдно, так что он прямо на ходу отпивал из фляги, но питье тоже сбивало с ритма, поэтому вскоре он плюнул и больше уже не чувствовал ни жажды, ни дрожи в утомленных ногах — зомби как есть. И только он подумал, что так-могу-идти-неделю-или-больше-так-могу, как стволы разошлись, и его глазам открылась неширокая просека с рельсами, идущими в обе стороны — одна колея, черные рассохшиеся шпалы с проросшими между ними серыми низкими стебельками, никаких проводов — паровозы здесь ходили, что ли? Катерина Дмитриевна остановилась.

— Там вижу самолет, — она махнула рукой влево. — Дорога кончается, там вижу.

— А завод где? — спросил запыхавшийся Тихонов.

— Там, — старуха указала в другую сторону. — Там стена. Зла нет, можно ходить. Шаман не знает.

— Почему же все говорят, что там зло?

— Там не зло. Там счастья нет. Яма, как духи делают. Но это не духи, это люди. Вы сами туда ходили, мне нельзя, шаман сердится. — Она снисходительно вздохнула и добавила: — Наш шаман слишком много слушает ящик.

— Да, у нас тоже такие встречаются, — понимающе кивнул Окунев.

Валя подумал, что не такая уж она и сумасшедшая. А если так, возможно, они пришли сюда не зря…

Катерина Дмитриевна на прощание поцеловала каждого в лоб, а Вале еще и шепнула на ухо кое-что, но этого вам… ну, вы поняли.

Когда старуха скрылась в лесу, организовали долгожданный привал. Скинув рюкзак, Валя почувствовал, что сейчас взлетит. Он сел и услышал, как звенит все тело. Взгляд его уперся в тускло поблескивающий рельс. С рельсом что-то было не так, но Валя никак не мог ухватить свербящую мысль. Тогда он отпустил ее и стал думать о том, что сказала ему бабка.