Птичка на тонкой ветке - Феликс Петрович Эльдемуров

вы с таким ожиданием положили себе на тарелку. Но это было бы не смешно, а просто глупо…

— Моя прелестная, милая Исидора! Надеюсь, вы не разочаровались нашим вчерашним ночным разговором? У нас с вами общее горе… а может, оно и не горе? Может быть, всё ещё поправимо? Не будем же терять надежды! Немного вина… или вот этой славной настоечки на душистых травах? Желаю видеть вас улыбающейся и беззаботной, желаю слышать ваши колокольчики в речи и ловить ваши солнышки во взгляде!

— Любезный Тинчес… хотя, я более знаком с вами как с Таргреком. Вы привычно ничему не удивляетесь, и мрачно думаете о том, что вот, оставили свою работу в типографии, а там без вас… Ничего страшного, уверяю, там без вас не случится, а к вам, как вы и пожелали того, прибудет вдохновение, а может быть… Да, разумеется, самое необычное открытие ожидает вас впереди!

— Ах, милые мои Мяурысьо и присные с вами крысокоты! Конечно же, наслаждайтесь пиром и поменьше стесняйтесь, ибо настоящему хозяину всегда приятно, когда у его гостей трещит за ушами от хорошего аппетита!

— Да-да, конечно, я с открытым сердцем приветствую за своим столом и пьяниц, и обжор, а в особенности — шутов и хвастунов, а ещё с большею охотой — тех, кто умеет петь и слагать стихи, а ещё более того — рассказывать разные правдивые истории… кому это мешает?.. ибо: не любо — не слушай, а врать не мешай, ведь так говорят на вашей родине, о Леонтий? Ведь создавать правдивые враки — не меньшее искусство, чем писать нравоучительные книги, согласитесь! Лишь бы это не задевало ничьего достоинства, а в этом тоже есть своё искусство…

— И наоборот, я терпеть не могу моралистов, снобов и святош, человеков в футлярах, тартюфов и гарпагонов, льстецов, лицемеров и ханжей, а также благочестивцев и эстетиков, что с постными физиономиями рассуждают о Боге и необходимости ввести сечение розгами в учебных заведениях, а попутно не забывают утащить за пазухой парочку серебряных ножей или кубок с моего стола… Вот над кем я, грешный, порой люблю поизмываться, ведь мало ли что потом может оказаться в том же кармане или за пазухой, и мало ли какой запах оно будет способно издавать…

— Но вам бояться нечего, и я рад сообщить вам об этом. Друзья мои! Да, ведь проницаю я насквозь всю вашу небезгрешность, однако как же вам иначе, если вы — настоящие люди. Такие-то мне и нужны… Вы можете сколько угодно переругиваться или плюхать лицом в грязь, но никогда не предадите друга и не сотворите злого умысла — не в гордыню, а просто потому что иначе жить не можете. Потому что вы просто видите в других таких же, какими являетесь вы. Идеал?.. О, слава Богу, вы — не идеальны. Идеал несовершенен хотя бы потому, что считает себя идеалом. Вы же — какие вы счастливые! — вам есть куда расти и как совершенствоваться. Посему, я не собираюсь и далее чинить вам препятствий или ставить условий, или проверять вас в том, что вы и так многократно проверены гораздо более высоким и опытным Судией…

— Я желаю! — провозгласил он в завершение застольной речи, — чтобы собравшиеся за моим столом ели, пили, радовались и любили, и со счастливым сердцем смотрели в грядущее! Посему, я с воодушевлением и счастьем приветствую у себя в гостях всех вас, четверых отважных героев, которым наутро предстоит отправиться в далёкий путь… Выпьем!

4

— Уф, — сказал Тинч, отхлебнув вина и отваливаясь на подушки. — Ну уж, честно говоря, не ожидал. Похоже, в этой стране я точно, совсем отучусь чему-либо удивляться… Разреши же теперь, дорогой хозяин, полюбоваться твоим великолепным звёздным небом!

— Небо не моё, — отвечал ему король Эдгар. — Небо общее… (Эй, слуги! Пригасить светильники!..) Обрати внимание, как ярко сегодня проявились созвездия. Вон там — созвездие короля Цефея, а рядом, в виде буквы М — это его супруга, королева Кассиопея. Неподалёку, во-он там, где множество звезд собралось вместе — это их дочь Андромеда, прикованная к скале на берегу океана…

— Ну, если честно, меня больше интересует этот сырный круг, что завис сейчас рядом с Большой и Малой Лапами Обманщика-Лиса…

— А, у нас эти два созвездия зовутся Большая и Малая Медведица, — сказал Леонтий.

— А на Востоке, я слыхал, это две Колесницы, — поддержал разговор рыцарь. — Если провести линию между тремя и четырьмя звёздами Большой, то она как раз укажет на путеводную звезду Аль-Рукаба в дышле Малой Колесницы. У нас её зовут Полярной, и именно на неё мне надо ориентироваться, чтобы попасть, всё-таки, в Лимож…

— А на моей родине эту звезду называли Птичка, Что Сидит На Тонкой Ветке, — сказала Исидора. — Ветка тонкая, но птичка надеется на свои крылышки… Так, наверное, и человек не должен терять надежды, иначе он превращается в труса…

Рыцарь хотел было что-то возразить, но сдержался.

— Да, но как ему обрести эту надежду? — покачал головой Леонтий.

— Вот за этим, друзья мои, — сказал король, — все вы и находитесь здесь, за этим и отправитесь назавтра в дальний путь…

— "Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что"?

— Очевидно, так. А для того, чтобы вам понятной стала ваша задача, я, так и быть, вопреки своему обыкновению, расскажу вам одну очень грустную историю… Прошу меня заранее извинить… Наверное, кто-нибудь из вас, когда-нибудь слышал о печальной судьбе города, что назывался Кэр-Ист…

Глава 11 — О гибели города Кэр-Ист

Еще некоторое время виднелись крыши и купола высоких домов, точно острые скалистые рифы, но скоро и они скрылись под водой. Над поверхностью бушующего океана высилась лишь одна крепость — как чудовищной величины корабль. Потом и она стала медленно опускаться в бездну, и на вершине ее качался лес рук, простертых вверх. Страшная драма была окончена…

Артур Конан Дойль. Маракотова бездна

1

— Великий город, что назывался Кэр-Ист, стоял на полуострове, на самом берегу Атлантики. Мои владения граничили с ним, но никогда между нами не вспыхивало ни войн, ни споров. Я знавал и короля Гладрона, и его дочь, несравненную по красоте королеву Дахут, что приняла престол после его смерти… Увы, те события, о которых пойдёт речь, застали меня далеко, и я не успел придти на помощь…

Это был самый приветливый и самый добрый город во Вселенной. Его жители привычно поклонялись кресту как символу перекрёстка миров и судеб. В их мире