Оперативный простор - Дмитрий Николаевич Дашко

дочка! Когда родилась Даша, я сразу понял: вот оно – счастье! Потом это счастье выросло, вышло замуж… но привычка бросаться в мои объятья никуда не делась. Как же я люблю тебя, моя девочка!

И как хреново, что теперь у меня не осталось ничего, кроме воспоминаний.

– Жора, да ладно тебе – всё хорошо будет!

– неправильно истолковал мою задумчивость Кондратьев. – Ваня Самбур – не такой дундук, как тебе показалось. Вот увидишь.

– Не сомневаюсь, – сказал я.

В суде следователя не оказалось. Как выяснилось, его рабочий день уже закончился, и Самбур уехал домой.

– Везёт следакам! – восхитился Кондратьев. – Мы, значит, света белого не видим, пашем от темна до темнадцати, а они от гудка до гудка по расписанию и с перерывом на обед.

– Да ладно тебе, – хмыкнул я. – И у следователей работа не сахар. Тоже бывает днюют и ночуют на службе.

– Да я так, пошутил, – отозвался Кондратьев. – Раз Ваню на работе не застали, поедем к нему домой: адрес я знаю.

– Тогда давай для скорости поймаем лихача, – предложил я. – У меня сейчас каждый час на вес золота.

– Не знаю, как у тебя с золотом, но лично у меня – в кармане вошь на аркане, денег нет, – предупредил Сергей.

– Угощаю! сказал я.

Жил Самбур на Фонтанке. Завидев меня, он не обрадовался, покраснел, захотел что-то сказать, но положение спас Кондратьев.

– Ваня, охолони! – попросил он. – Товарищ Быстров – наш человек и тоже сотрудник губрозыска. Мировой, я тебе скажу, парень! Благодаря ему мы сегодня Борща взяли.

На лице Самбура появился интерес.

– Борща арестовали?! Ты серьёзно?

– Думаешь – вру?! Ну. Как тебе доказать… Если перекрещусь – ты же не поймёшь…

– Не пойму.

– Тогда верь на слово. Цыган раскололся – дал наводку на Борща. Быстров вызвался ехать с нами, хотя совсем не обязан. Понятно, что Борщ нам не обрадовался – засел в биллиардной, стал отстреливаться – в общем, хрен подберёшься без пулемёта. Тогда Быстров, которого ты за контрика с какой-то стати принял, влетел в комнату и засадил Борщу пулю в ногу. Теперь Борщ в больничке, наши вечером возьмут у него показания. Такая вот история, брат, – выпалил Кондратьев и добавил укоризненно:

– И да, долго дорогих гостей на пороге держать собираешься?

– Да, простите… Можете заходить, – посторонился он.

Меня почему-то не удивило то, что в его комнате находилась памятная по прошлому визиту Раиса, она же Рая. Увидев меня и Кондратьева, она покраснела, стала собираться.

– Рая, погоди! – остановил Самбур. – Я поговорю с товарищами и провожу тебя. Темень на дворе, да и обстановка к одиночным прогулкам не располагает.

– Я сама, – сказала Рая, но нам удалось её отговорить.

Самбур вызвался напоить нас чаем, но Кондратьев решительно замахал руками:

– Слушай, во мне и так уже два ведра воды, если ещё выпью – лопну.

– Ну, а вы? – посмотрел на меня сменивший гнев на милость Самбур.

– Не вы, а ты! – улыбнулся я. – И вообще – предлагаю познакомиться заново: Георгий, можно просто Жора!

– Иван. Извини меня за прошлый раз – я тебя не за того принял, нагрубил… Срываюсь порой, на себя потом в зеркало смотреть стыдно.

– Проехали! – не стал лезть в бутылку я.

– Так что насчёт чая, Жора? – облегчённо вздохнул Самбур. – Правда, заварка так себе, как говорится – веником пахнет, но всяко лучше пустого кипятка. Налить?

– Ну… пожалуй с меня пока тоже хватит жидкости на сегодня. Давай лучше по делу поговорим, – предложил я.

– Ну давай. Ты насчёт Александра Быстрова интересовался – так вот что я тебе скажу, Жора: плохи его дела.

– Насколько плохи? – напрягся я.

– Хуже некуда. Всё против него: и мотив, и отсутствие алиби, и показания свидетелей.

– Ну а сам он что говорит?

– Ничего.

– То есть как ничего? – не сообразил я.

– Вообще ничего. Молчит, будто в рот воды набрал. Ты про меня плохого не подумай – я напраслину возводить не собираюсь, допросы и расследование вёл как положено. Но твой родственник категорически отказался помогать следствию. В общем, у меня нет другого выбора – на днях отправляю дело в суд. А там уже как решат. Думаю, приговор будет серьёзный и ничего хорошего Александру не светит.

– Расстрел? – взволнованно спросил я.

– Расстрел вряд ли, но лет восемь дадут, – пояснил Самбур.

Глава 15

– Был бы социально близким, дали бы меньше. – вставила Рая. – Но это при условии, что политику не затронут.

– А при чём тут политика? – удивился я.

– Вроде бы основной мотив – ревность, это чистой воды уголовщина.

– Убитый – преподаватель военшколы. При желании можно подвести базу под сознательное вредительство.

– Ну, это перебор, – заметил я.

– Перебор, конечно, но всё будет зависеть от прокурора. Если обвинение в суде будет поддерживать Шатилов, твоему родственнику не поздоровится, – добавила Раиса. – Он карьеру делает, хочет перебраться в Москву, а для этого ему нужны громкие и желательно политические дела. Девчонки из прокуратуры говорят, что он сейчас политику к месту и не к месту приплетает.

– Вижу, у тебя больше информации, чем у меня, – покачал головой Самбур. – Кстати, ты права – Шатилов ко мне уже обращался насчёт этого дела: узнавал детали, просил побыстрее оформить. Похоже, именно он собирается быть обвинителем на суде.

– Что-то уж больно совсем хреновый расклад выходит, – вздохнул я. – Ваня, а где сейчас держат Александра?

– В «Крестах».

– Можешь организовать с ним свиданку? – без особой надежды в голосе спросил я.

– Товарищ Быстров, вы что себе позволяете?! – сразу перешёл на официальный тон следователь, но Кондратьев его одёрнул:

– Не кипятись, Ваня! Если Жора разговорит родственника – кому от этого будет хуже?

– Иван, я обещаю: если Александр – убийца, я заставлю его написать чистосердечное, – твёрдо пообещал я. – Пусть садится в тюрьму. У меня из близких только сестра, я не позволю ей жить с таким человеком.

– Сделай, Ваня! – попросил Кондратьев. – Проведи официально по бумагам, как попытку воздействовать на обвиняемого при помощи его родственников. Ни одно начальство не придерётся. Ну, пожалуйста – ты ведь знаешь, что я тебя никогда не подводил!

– Я одного не понимаю, а твой какой интерес в этом деле? – нахмурился Самбур.

– Да никакой – просто есть такое понятие, как взаимопомощь и выручка. Если не будем стоять друг за друга – нас уголовная шушера размажет как кисель по тарелке, – сказал Кондратьев.

– Действительно, Иван – ты же ничего не потеряешь, – встала на нашу сторону Раиса, и, кажется, её слова и стали той соломинкой, что сломала хребет верблюда.

– А, хрен с вами! – махнул рукой Самбур.