Обыкновенное зло - Ким Сочжин

был подорван. Он швырнул телефон сына об стену. Кихён выпучил глаза и заорал на отца:

– Зачем ты разбил мой телефон? Да кто ты такой, чтобы трогать мои вещи? Или раз ты отец, тебе все можно? Теперь новый мне купишь, слышишь? Новый телефон! А то я сам тут все разнесу!

Кихён вскочил, пнул ногой стол и ударил кулаком в стену. «Новый телефон, новый!» – повторял он, и с каждой секундой его крик становился все громче, как у дикого зверя. Сын не мог справиться с эмоциями и начал биться головой об стену.

– Останови его! Он же убьется! – закричала Ынчжу во весь голос.

Хосона испугала реакция сына, поэтому он протянул к нему руку и сказал:

– Перестань и послушай, пожалуйста, меня.

– Да пошел ты! С чего мне тебя слушать! Ты разбил мой телефон! Разбил!

– Кихён!

Хосон схватил обезумевшего сына за руку, но тот в бешенстве оттолкнул отца с такой силой, что тот чуть не упал. На лице мужа появился страх. Кихён заметил, что отец испугался, еще сильнее ударил в стену кулаком, потом головой и выругался.

Тут вышел из своей комнаты свекор. От звука его ходунков у всех членов семьи перехватило дыхание. Даже сын перестал кричать и сыпать ругательствами. Войдя в кухню, свекор выпрямился и взглянул на домочадцев. Все словно воды в рот набрали и виновато потупили взгляды. Свекор со всей силы влепил пощечину. Его рука была тяжелой, поэтому хлопок вышел глухим, но сильным. Вот только ударил он не Кихёна, а Хосона.

– Ты не можешь контролировать даже этого маленького засранца.

Сын, который еще минуту назад был вне себя от ярости, замер. Свекор продолжил своим тихим голосом:

– Итак, решайте без меня, на что будете жить в следующем месяце, от меня ничего не получите. И этому щенку даже мелочь не давайте. Если не воспитаете его правильно, он вечно будет гол как сокол, – сказал свекор и ушел в свою комнату.

Какое-то время все стояли в оцепенении, с ощущением, будто фильм поставили на паузу. Как только дверь закрылась, Кихён первым выбежал из комнаты, за ним вышел муж, так и не сказав ни слова. Ынчжу растерянно стояла у раковины. К ней подошла дочь и спросила:

– Мам, у тебя все нормально?

Она еле ответила, дрожа всем телом:

– Беги в школу и дополнительные занятия не пропускай.

– Хорошо.

Чохён пристально посмотрела на маму и вышла. Ынчжу всегда была благодарна дочери за заботу, но сейчас она ни о чем не могла думать. Какой позор. У нее не было никакого авторитета перед собственными детьми, на мгновение она сама почувствовала себя ребенком в этом доме. Ынчжу понимала, что дети и без того догадываются об их трудностях, но ей не хотелось, чтобы все вышло вот так. Но сказать свекру, чтобы он больше не смел себя вести так, она не могла. Она злилась, но до конца не понимала, на кого именно.

Ынчжу зашла в комнату Хосона. Играла приятная мелодия из фильма. Муж обернулся и тихо спросил:

– Что такое?

Она потеряла дар речи – он вел себя так, будто ничего не произошло.

– Тебе нравится эта песня? Ты ее когда-нибудь слышала?

Ынчжу промолчала.

– Это саундтрек к фильму «Летний убийца»[3]. Раньше он был очень популярным, но сейчас о нем все забыли. Одним словом, этот фильм, забытый кинокритиками, является воплощением моей молодости. Ты же слышала про Оливию Хасси? Символ невинной красоты.

Хосон был безнадежным романтиком. Он назвал дочку Чохён в честь гонконгской актрисы, которая нравилась ему в университетские годы. Его собственный никнейм в Интернете, «Длинноволосый Чан Кугён», отсылал к одноименному гонконгскому певцу и актеру. Фильмы и музыка восьмидесятых – все, что относилось к тому времени, вызывало у мужа ностальгию. Он не входил в группы так называемых политических активистов своей провинции, но, когда был пьян, пел песни, которые исполняли во время демонстраций:

Мой благоверный муженек

Без рюмки жить никак не мог.

И чтобы пьянство оправдать,

Решил он повод отыскать.

Мол, на конечностях его

Еще по пальцу отросло.

Пилою он их отпилил,

А компенсацию – пропил.

Ынчжу никогда не интересовалась и не спрашивала, почему единственный сын владельца фабрики, производящей школьную форму, так любил песню про рабочего, который отрубил себе пальцы. И это было еще не все. Хосон часто ходил в магазин подержанных книг и покупал запрещенные романы восьмидесятых годов. Они одиноко стояли на книжной полке и пахли пылью. Супруг коллекционировал не только старые книги, но и фильмы. Недавно он завел блог под названием «Киноклуб нашего района», где писал о забытых всеми фильмах. Когда Хосон выкладывал новый пост, его комментировали от силы человек десять, но он получал удовольствие, отвечая каждому.

Со всеми этими людьми он познакомился на фанатском сайте, посвященном радиопередаче «Обзор музыки и кино от Чон Ыним». Эта программа не выходила в эфир уже более двадцати лет, а сама ведущая погибла в автокатастрофе десять лет назад. Тем не менее преданные фанаты создали интернет-клуб почитателей актрисы и радиоведущей и месяцами закидывали радиостанцию требованиями вернуть ее в эфир. На странице клуба собирались фанаты давно закрытых радиопередач и их ведущих и предавались ностальгии о своей молодости. Хосон скачал все записи Чон Ыним из архивов блога и все время их слушал.

В такие моменты Ынчжу чувствовала себя странно. Голос давно погибшей женщины и реклама двадцатилетней давности звучали так, будто были записаны только сегодня. Более того, муж включал файлы в одиннадцать часов вечера, как раз в тот момент, когда выходила радиопередача. Это напоминало ритуал вызова призраков, и ей становилось не по себе.

– Музыку написал Луис Бакалов. Спросишь, кто это? Он известный итальянский композитор, представитель прогрессивного рока, член группы «Нью-тролс»… – воодушевленно рассказывал Хосон.

– Мне неинтересно. Что будем делать с сыном?

– Что? А, ты об этом. Не волнуйся. В его возрасте все мальчики такие. Вырастет и исправится.

Тут Хосону пришло сообщение. Кажется, он не хотел его открывать в ее присутствии. Щелчком мыши он свернул всплывшее окно. Ынчжу с трудом подавила желание схватить клавиатуру и сломать ее пополам. Она была совсем новой. Но вот что осталось старым – привязанность мужа к прошлому и его сентиментальные странствия по киберпространству.

Она понимала, что сейчас нормального диалога не получится, и вышла из комнаты. На кухне что-то подгорело – совсем забыла про кашу для свекра.

– Черт!

Ынчжу скорее выключила газ. Каша убежала,