По ту сторону решетки - Татьяна Миненкова

— Постой, — удержал он меня за локоть и заглянул в лицо.

Я помнила, как когда-то тонула во взгляде его карих глаз, вызывавшем внутри приятную дрожь, но сейчас он не произвел на пустоту внутри меня абсолютно никакого эффекта.

Матвей обаятельно улыбнулся:

— Еще ведь так рано, все веселье впереди. Или Золушке пора домой, пока карета не превратилась в тыкву?

И он о том же, хотя, стоит признать, что его познания в деталях сказки куда лучше Аллочкиных. Я представила себе, что «веселье впереди» подразумевает необходимость снова наблюдать, как Анфиса виснет на Лазареве и внутренне содрогнулась. Можно не надо мне такого «веселья»?

— Кажется, в тыкву превратился бал и Золушке стало скучно. Она решила, что компания мышей гораздо предпочтительнее светского общества, — отозвалась я с печальной улыбкой, не добавив, что ко всем прочим недостаткам праздника, «принц не обращает на Золушку внимания, будучи увлечен очаровавшей его злобной ведьмой».

Но Матвей все еще держал мой локоть. Легко, так, что при желании я могла бы вырваться, однако почему-то не стала.

— Не могу не согласиться, — пожал плечами он. — Но давай хотя бы дождемся первого танца, который начнется через несколько минут. Потанцуем, как в старые добрые времена. А потом, выполнив «программу-минимум», поедешь домой. Я даже до такси тебя провожу.

— Что такое «программа-минимум»?

— Это фото у пресс волла, шампанское и танец, — объяснил Матвей и добавил с улыбкой: — А «максимум» — фото, шампанское, лотерея, танец и пьяная драка.

Я все-таки улыбнулась, соглашаясь. Действительно, грустно и унизительно было бы на радость Славиной сбегать с благотворительного вечера почти в самом его начале, поддавшись неконтролируемым эмоциям. Потанцую, а потом под шумок уеду домой, не привлекая к себе лишнего внимания. Тем более, что лотерея уже подошла к концу, ведущий награждал активных участников под звуки фанфар, учредители фонда благодарили гостей и рассказывали о том, на какие цели будут потрачены вырученные средства.

— А ты собирался дождаться «максимума»? — полюбопытствовала я у Матвея.

Его рука так и касалась моего локтя. Легко, почти невесомо, перестав вызывать прежнее раздражение.

— Ты же меня знаешь, я вполне мог бы стать гвоздем этого праздника, — бахвалясь, пожал плечами Соколов.

И я знала, что правда мог бы. В драках он всегда был зачинщиком, в конфликтах — агитатором и идейным вдохновителем. В годы беззаботной юности меня, отличницу и пай-девочку, привлекали отношения с главным мятежником, смутьяном и бунтарем, а наш разрыв я восприняла очень болезненно. Но, может, спустя столько лет, он перерос ту юношескую глупость и стал серьезным? Или люди не меняются, а внешний вид бывает обманчив?

И когда объявили первый танец, он спросил:

— Ну что, Евик, готова тряхнуть стариной?

— Готова. Но боюсь споткнуться о шлейф, — мрачно призналась я, почему-то смутившись.

— Ты что, мне не доверяешь?

— Конечно, нет, — честно отозвалась я. — Хотя, танцевал ты когда-то гораздо лучше меня.

И в подтверждение моих слов Матвей галантно протянул ладонь на первых нотах второго Шопеновского вальса си-минор из шестьдесят девятого опуса и склонил голову в легком полупоклоне. А в прошлом году играл Чайковский. Что же, Шопен моему сегодняшнему состоянию явно больше под стать.

— Раньше мы, кажется, танцевали под что-то другое, — нахмурился Соколов, вспоминая, когда я вложила пальцы в его протянутую ладонь и вздрогнула, едва его вторая рука коснулась моей обнаженной спины в вырезе декольте.

Матвей не особенно разбирался в музыке и то, что он сумел отличить Шопена от вальса Евгения Дога, звучавшего в фильме «Мой ласковый и нежный зверь», под который мы танцевали на выпускном, можно было считать достижением.

— Вальс можно танцевать под любую музыку, такт которой подходит под счет «раз, два, три», — объяснила я, касаясь ладонью его плеча, хотя он, кажется, не нуждался в объяснениях и уверенно повел в танце, делая первый нужный шаг.

Остальные гости тоже разбились на пары и закружились в вальсе вместе с нами, а я старалась удержать себя от того, чтобы не смотреть на остальных, зная, что Дэн точно будет танцевать со Славиной так же, как год назад танцевал со мной. Будет так же касаться ее талии и с нежностью смотреть в глаза, сжимать ее пальцы в своей широкой и теплой ладони, шутить и говорить комплименты. И картинки в воображении оказалось достаточно для того, чтобы внутренности снова скрутило в тугой болезненный узел.

— Ты стала совсем другой, Ева.

Не столько слова, сколько неожиданное из уст Матвея обращение вместо привычного «Евик», вернуло меня в реальность. Он тоже стал другим и обращение «Мотя» с ним сегодня как-то не вязалось.

— Какой? — спросила я тихо.

— Ухоженной, сильной, уверенной. Хотя, разве могла та целеустремленная и амбициозная девочка, получавшая одни пятерки, стать другой?

Могла, наверное, останься она рядом с двоечником и разгильдяем. Хотя, насчет сильной и уверенной он, пожалуй, погорячился. В последние несколько дней я жила с ощущением, что моя жизнь катится под откос, а все достижения мнимые и несущественные, на фоне провала в личной жизни. Но признаваться в этом вслух в мои планы не входило:

— Это твое отсутствие так благотворно на меня повлияло.

— Возможно, — кивнул он, а выражение его лица стало задумчивым и серьезным. — Может, будь ты рядом, смогла бы благотворно повлиять на меня, и моя судьба сложилась бы иначе.

— Мне кажется, у тебя и без меня дела идут неплохо.

Он улыбнулся, но глаза остались серьезными. Так, словно Матвей хотел рассказать о чем-то, но не стал.

— Может быть.

— Или это не так и ты снова ввязался в какую-то авантюру?

Раньше так было всегда. Матвей находил себе проблемы, а я переживала за него, пытаясь найти способы их решения.

— Не волнуйся, у меня действительно всё в порядке. Просто иногда накатывает ностальгия по времени, которое мы провели вместе, только и всего.

И я все же наткнулась взглядом на Лазарева и Славину, причем именно в тот момент, когда Дэн и сам пристально смотрел на меня. Его лицо осталось бесстрастным, но и ожидаемого веселья и радости на нем не было.

А когда Матвей, ведя в танце, развернул меня в другую сторону, я выхватила из толпы еще одно знакомое лицо. Земсков. Он не танцевал. Стоя в стороне, привычно опирался на черную трость, и беседовал с незнакомым мне мужчиной. Может мне показалось, но он тоже уставился именно на нас с Матвеем. И даже будто с ухмылкой подмигнул. Или это у меня на фоне общей нервной обстановки паранойя начинается?

— Ностальгия — это не плохо. Это классно, что у нас