Полное собрание стихотворений - Андрей Белый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1906
Москва
Пока над мертвыми людьми
Пока над мертвыми людьмиОдин ты не уснул, дотолеЦепями ржавыми гремиИз башни каменной о воле.
Да покрывается чело, —Твое чело, кровавым потом.Глаза сквозь мутное стекло —Глаза – воздетые к высотам.
Нальется в окна бирюза,Воздушное нальется злато.День – жемчуг матовый – слеза —Течет с восхода до заката.
То серый сеется там дождь,То – небо голубеет степью.Но здесь ты, заключенный вождь,Греми заржавленною цепью.
Пусть утро, вечер, день и ночь —Сойдут – лучи в окно протянут:Сойдут – глядят: несутся прочь.Прильнут к окну – и в вечность канут.
Июнь 1907
Петровское
В летнем саду
Над рестораном сноп ракетВзвивается струею тонкой.Старик в отдельный кабинетВон тащит за собой ребенка.
Над лошадиною спинойОголена, в кисейной пене, —Проносится – ко мне, за мной!Проносится по летней сцене.
Прощелкает над ней жокей —Прощелкает бичом свистящим.Смотрю… Осанистый лакейС шампанским пробежал пьянящим.
И пенистый бокал поднес…Вдруг крылья ярко-красной тогиТак кто-то над толпой вознес —Бежать бы: неподвижны ноги.
Тяжелый камень стекла бьет —Позором купленные стекла.И кто-то в маске восстаетНад мертвенною жизнью, блеклой.
Волнуются: смятенье, крик.Огни погасли в кабинете; —Оттуда пробежал старикВ полузастегнутом жилете, —
И падает, – и пал в тоскеС бокалом пенистым рейнвейнаВ протянутой, сухой рукеУ тиховейного бассейна; —
Хрипит, проколотый насквозьСверкающим, стальным кинжалом:Над ним склонилось, пролилосьАтласами в сиянье алом —
Немое домино: и вновь,Плеща крылом атласной маски,С кинжала отирая кровь,По саду закружилось в пляске.
1906
Серебряный Колодезь
На площади
Он в черной маске, в легкой красной тоге.И тога щелком плещущим взлетела.Он возглашает: «Будете как боги».Пришел. Стоит. Но площадь опустела.
А нежный ветер, ветер тиховейный,К его ногам роняет лист каштана.Свеваясь пылью в зеркало бассейнаКипит, клокочет кружево фонтана.
Вознес лампаду он над мостовою,Как золотой, как тяжковесный камень.И тучей искр взлетел над головоюЕе палящий, бледный, чадный пламень.
Над головой дрожит венок его из елки.Лампаду бросил. Пламя в ней угасло.О мостовую звякнули осколки.И пролилось струёй горящей масло.
За ним следят две женщины в тревогеС перил чугунных, каменных балконов.Шурша, упали складки красной тогиНа гриву черных, мраморных драконов.
Открыл лицо. Горит в закатной ласкеОно пятном мертвеющим и мрачным.В точеных пальцах крылья полумаскиПод ветром плещут кружевом прозрачным.
Холодными прощальными огнямиРастворены небес хрустальных склоны.Из пастей золотыми хрусталямиВ бассейн плюют застывшие драконы.
1906
Мюнхен
Прохождение
Я фонарьОтдаю изнемогшему брату.
Улыбаюсь в закатный янтарь,Собираю душистую мяту.
Золотым огонькомСкорбный путь озаряю.
За убогим столомС бедняком вечеряю.
Вы мечиНа меня обнажали.
Палачи,Вы меня затерзали.
Кровь чернела, как смоль,Запекаясь на язве.
Но старинная больЗабывается разве?
Чадный блеск, смоляной,Пробежал по карнизам.
Вы идете за мной,Прикасаясь к разодранным ризам.
– «Исцели, исцелиНаши темные души…»
Ветер листья с землиВзвеет шелестом в уши…
Край пустынен и нем.Нерассветная твердь.
О, зачемНе берет меня смерть!
1906
Мюнхен
Безумие
В полях
Я забыл. Я бежал. Я на воле.Бледным ливнем туманится даль.Одинокое, бедное поле,Сиротливо простертое вдаль.
Не страшна ни печаль, ни тоска мне:Как терзали – я падал в крови:Многодробные, тяжкие камниРазбивали о кости мои.
Восхожу в непогоде недобройЯ лицом, просиявшим как день.Пусть дробят приовражные ребраМою черную, легкую тень!
Пусть в колючих, бичующих прутьяхИзодрались одежды мои.Почивают на жалких лоскутьяхПоцелуи холодной зари.
Над простором плету, неподвижен,Из колючей крапивы венок.От далеких поникнувших хижинПодымается тусклый дымок.
Ветер, плачущий брат мой, – здесь тихо.Ты пролей на меня свою сонь.Исступленно сухая гречихаМечет под ноги яркий огонь.
1907
Париж
Матери
Я вышел из бедной могилы.Никто меня не встречал —Никто: только кустик хилыйОблетевшей веткой кивал.
Я сел на могильный камень…Куда мне теперь идти?Куда свой потухший пламень —Потухший пламень… – нести.
Собрала их ко мне – могила.Забыли все с того дня.И та, что – быть может – любила,Не узнает теперь меня.
Испугаю их темью впадин;Постучусь – они дверь замкнут.А здесь – от дождя и градинНе укроет истлевший лоскут.
Нет. – Спрячусь под душные плиты…Могила, родная мать,Ты одна венком разбитымНе устанешь над сыном вздыхать.
Январь 1907
Париж
Полевой пророк
В. В. Владимирову
Средь каменьев меня затерзали:Затерзали пророка полей.Я на кость – полевые скрижали —Проливаю цветочный елей.
Облечен в лошадиную кожу,Песью челюсть воздев на чело,Ликованьем окрестность встревожу, —Как прошло: всё прошло – отошло.
Разразитесь, призывные трубы,Над раздольем осенних полей!В хмурый сумрак оскалены зубыВеличавой короны моей.
Поле – дом мой. Песок – мое ложе.Полог – дым росянистых полян.Загорбатится с палкой прохожий —Приседаю покорно в бурьян.
Ныне, странники, с вами я: скоро жДымным дымом от вас пронесусь —Я – просторов рыдающих сторож,Исходивший великую Русь.
Январь 1907
Париж
На буграх
Песчаные, песчаные бугры, —Багряные от пиршества заката.Пространств моих восторги и пирыВ закатное одеты злато.
Вовек в степи пребуду я – аминь!Мои с зарей – с зарею поцелуи!Вовек туда – в темнеющую синьПространств взлетают аллилуйи.
Косматый бог, подобием кустаКо мне клонясь, струит росу листвоюВ мои, как маки, яркие уста, —Да прорастут они травою.
Твой ныне страж убогих этих местЯ, старый бог, степной завет исполню:Врагов твоих испепелю окрест,Прияв трезубец жарких молний.
Пред ним простерт, взываю: «Отче наш».Бурмидским жемчугом взлетело утро.Косматый бог лист лазурь из чашИ водопад из перламутра.
Заря горит: ручьи моих псалмовСластят уста молитвою нехитрой.На голове сапфиром васильковВся прозябающая митра.
1908
Серебряный Колодезь
Полевое священнодействие
Н. Н. Русову
Я помню день: враги с окрестных селВосстали на меня – и вот: погибли,Когда на них молитвенно пошел,Закляв словами травных библий.
Когда, как месть, волшебств туманный ток,Дымящийся росою и ветрами,Подъяв, заклятьем пролил на востокНад охладненными лугами.
Эй. ты! Падешь, коль вновь возмнишь восстатьНа божество, как пал в веках твой прадед, —И мой репейник бешеный, как тать,Иглою шип под сердцем всадит.
Я вольный поп: и ныне, как и встарь,Сюда кустом на брань рукоположен.И вещий – сам. И вещий мой алтарьИз крепких, красных камней сложен.
Колючий клир (ревнивое репье) —Мои прозябшие цветами прихожане —Вознес над вами, скрыв лицо мое,Благославляющие длани.
Вот соберу с болот зеленый хвощ,От ульев – мед, от нивы – колос хлебный!Teкут века… Я утро, день и нощьСлужу целебные молебны.
Цветись, цветок, – и в ветер венчик кинь!Взлетайте выше, ладанные струи!Вовек туда, в темнеющую синьПространств восходят аллилуйи.
Медовый ветр струит густой елей,Cлacтит уста и льется быстротечно.Стоят холмы, подъяв престол полейТысячелетия, извечно.
И космами над синею водойВдали поник в бунтующей порфиреСердитый бог с зеленой бородой —Последний бог в пустынном мире.
Твой вопль глухой гудит, летит, твердит, —Твердит в поля. лиет елей и стынет;Зеленой хлябью вновь – и вновь – вскипит,Листвяной купой хладно хлынет.
Из уст твоих – златые словеса!Из уст дуплистых, сластно в высь кидаясь,Они туда – в немые небесаТекут, потоком изливаясь.
Как возвещу в простор окрестных селСладчайших уст, о куст порфирородный, —Как возвещу бунтующий глагол,Неизреченный и свободный.
Из вековой, из царственной глушиТы – сук сухой наставя, как трезубец, —Туда – во мрак трухлявой их душиГрозишь, косматый душегубец.
1908