Южнее Сахары - Виктор Леглер

За последние дни уже несколько таких туч прошло мимо участка, то справа, то слева, позволяя сбоку рассмотреть бурю во всех подробностях: вот впереди область пыли, за ней полоса дождя, за ней зона молний, и за ней снова тишина с недолгим мелким дождиком. Но сегодня, похоже, увернуться не удастся. В конце дня черно-синяя, уходящая в зенит стена туч самого зловещего вида закрыла полгоризонта и в полной тишине уверенно надвигалась на участок. Быстро темнело, станцию электрик уже отключил. Андрей поднялся на смотровую площадку убедиться, что все уязвимые для бури предметы убраны. Надвигающаяся перед тучей стена пыли сильно напоминала фронт ударной волны из фильмов об испытаниях ядерных бомб, хотя двигалась помедленнее. Он поспешно спустился и прошел к своему вагончику. Серо-желтая стена пыли достигла лагеря, и крайние постройки исчезли из виду. В последний момент Андрей увидел под навесом, окружающим вагончик, силуэт Авы, которая взялась неизвестно откуда. Он без рассуждений взял ее за руку, и она с готовностью скользнула внутрь. Дверь захлопнулась, и сразу снаружи завыло и засвистело, за окном взвилась пыль, и в комнате наступила полная тьма. Они стояли прижавшись, трогая друг друга руками и осторожно целуясь. Первые капли ударили по железной крыше, и через секунду дождь загрохотал так, словно по крыше мчался товарный поезд. Разговаривать было совершенно невозможно, да и не нужно. Буйство стихий снаружи странным образом соответствовало тишине и нежности происходящего внутри, где возникли удивительный уют и согласие. Они долго, не торопясь, изучали друг друга. Они попали в волшебный мир, где все возможно, где все получается, где все подходят друг другу, где все понимают друг друга. Попозже они смогли что-то видеть: дождь слегка ослабел, и за окном сверкали молнии с частотой лазерного шоу на дискотеке, но разговаривать было все равно нельзя из-за непрерывного грома. Андрей выглянул в окно, при свете молний он увидел бурлящие водяные потоки вместо земли. Было ощущение всемогущества и преодоления законов природы. Как два существа, не имеющие в культуре ничего общего, могут так идеально соответствовать друг другу? Он вспомнил вдруг заметку из раздела «в мире науки», что все человечество произошло от одной женщины, жившей пятьдесят тысяч лет назад.

Буря стихла. Ава убежала под утро, чуть начало светать. Андрей не мог спать. Он гулял по поселку, вдыхая непривычно чистый после дождя воздух и старательно контролируя себя, чтобы не запрыгать, как первоклассник. В его африканской жизни появилась положительная эмоция.

В конце рабочего дня Андрей сел за руль «Тойоты» и поехал на нижний полигон. Все женщины с любопытством уставились на него, кроме Авы, которая старательно смотрела в другую сторону. Он подошел к ней, поцеловал, подождал, пока она закончит работу, сполоснется от глины, соберет свои многочисленные калебасы. Потом взял ее за руку, посадил в машину и отвез к себе в дом.

В его узконаправленной жизни, всецело посвященной полигону, появились новые смешные заботы и хлопоты. Ненавидя всей душой аптечные резинки, он, однако, не мог преодолеть медицинских страхов. Выручил доктор, который сам эти страхи старательно культивировал среди российского персонала участка. По собственной инициативе он свозил Аву в Кайен, где прогнал через все анализы, и, вернувшись, весело сказал:

– Развлекайтесь. Ваша девушка чиста, как полевая лилия.

Вначале он подсознательно боялся, что между ими возникнут гигиенические проблемы. Оказалось – ничего подобного. Ава много и тщательно заботилась о чистоте и с огромным удовольствием осваивала всякие пены и шампуни, которые стали ей теперь доступны. Ее кожа была всегда прохладной и чистой, дыхание свежим, и от нее никогда плохо не пахло. Даже в жаркие душные ночи, когда, занимаясь любовью, они буквально плавали в поту, ее пот был чистым, как морская вода. Андрей добился, чтобы Ава прекратила работу на полигоне, и она стала проводить большую часть дня в поселке, хотя каждый день навещала свою семью в деревне. Она не любила общепринятых веревочных тапочек, и почти всегда бегала босиком, ему нравилось трогать подошвы ее ног, сухие и гладкие, как будто выточенные из дерева и отполированные. Ходить в участковый душ и столовую она отказалась, к тайному облегчению Андрея, и занавесила часть террасы возле вагончика, поставив там бочку и ведра. Андрей и сам с удовольствием споласкивался там, чтобы не тащиться в душ по жаре. Под навесом Ава завела еще железную сонгайскую жаровню для древесного угля, какие-то припасы. Хотя больше всего она любила дешевую бакалею, которая продавалась в лавочках в Кундугу: сардины, сгущенное молоко, кофе, печенье. Как все африканцы, она обожала прохладительные напитки, которые Андрей всегда теперь всегда держал в холодильнике, а табака и алкоголя для нее не существовало.

По вечерам в его комнате начинались феерические праздники: сверкающие люстры, оркестры, фонтаны, цветомузыка, салюты, шампанское. Конечно, реальные декорации были более скромными, но, если бы все перечисленное существовало наяву, вряд ли его ощущения были бы сильнее. Все его пять чувств жили с максимальной возможной нагрузкой, и ему казалось, что пропускная способность его нервной системы исчерпана и большего количества счастливых ощущений просто не может быть. Судя по беззаветной страстности Авы, ее счастливым судорогам и повизгиваниям, ее ощущения были сходными. Некий окрыляющий дух явился ему в это время. Андрей походя решил несколько давних технических и организационных проблем на полигоне, сумев увеличить добычу и сократить расходы, и даже заслужил похвалу Алиевича по рации. Он взял у Кулибали несколько уроков языка мандинго, запоминая все спервого раза и безошибочно. Он освоил даже неевклидову сонгайскую арифметику, основанную на местной денежной системе: двадцать пять франков, два раза по двадцать пять франков, три раза по двадцать пять франков и так далее. Через короткое время они с Авой имели собственный язык, в котором были смешаны сонгайские (то есть мандинго), французские, русские, а также только им двоим известные слова. Язык этот стремительно развивался и дошел уже до возможности выражать простые абстрактные мысли. Теперь они могли рассказывать друг другу о своей жизни, правда, не будучи стопроцентно уверены в адекватном понимании.

Впоследствии этот реальный языковый опыт сильно мешал Андрею смотреть фильмы, где индейский мальчик легко подслушивал разговоры белых негодяев у костра, а Зена, королева воинов, вступала в живой диалог с представителем любого народа и племени, встретившемся на ее боевом пути. Он чувствовал раздражение, совершенно бессмысленное в адрес условного искусства, вспоминая, что в Сонгае, например, жители северных и южных провинций практически не понимают друг друга.