Искусство - Клайв Баркер

– Вода, — сказала она.

Кэролин тоже увидела блеск и прищурилась.

– Много воды, — сказала она.

– Я и не знала, что здесь есть озеро, — заметила Джойс, поворачиваясь к Труди.

– Его не было, — ответила та — По крайней мере, я его не помню.

– А теперь есть, — сказала Кэролин, уже продиравшаяся к воде сквозь заросли, не думая о том, чтобы поискать тропинку. Она прокладывала дорогу.

– Похоже, нам все-таки удастся охладиться, — сказала Труди и побежала за Кэролин.

Это действительно оказалось озеро шириной футов в пятьдесят. Если бы не полузатопленные деревья и островки кустов, его поверхность была бы идеально ровной.

– Затопило, — сказала Кэролин. — Мы ведь у подножия холма Наверное, это после грозы.

– Что-то много воды, — сказала Джойс. — Неужели собралась за одну ночь?

– Если нет, тогда откуда она? — спросила Кэролин.

– Какая разница? — вмешалась Труди. — Главное, что выглядит она прохладной.

Труди обошла Кэролин и приблизилась к самой кромке воды. Земля под ногами была влажная, ноги с каждым шагом утопали в ней все глубже, и грязь поднималась вверх по босоножкам. Когда Труди наконец добралась до воды, вода не обманула ее ожиданий — оказалась свежей и прохладной. Труди присела, зачерпнула полные пригоршни и умыла лицо.

– Не советую, — предупредила Кэролин. — Тут наверняка полно химикатов.

– Это же дождевая вода. Что может быть чище? Кэролин пожала плечами.

– Как знаешь.

– Интересно, здесь глубоко? — спросила Джойс — Можно поплавать?

– Похоже, да, — ответила Кэролин.

– Не узнаем, пока не попробуем, — сказала Труди, заходя в озеро. Под водой возле своих ног она видела цветы и траву дно было мягкое, и от каждого шага в воде поднимались облачка грязи, но Труди продолжала идти вперед, пока не замочила краешки шорт.

Вода оказалась холодной. По коже побежали мурашки, но это приятнее, чем пот, от которого блузка липла к груди и спине. Она оглянулась.

– Здорово! Я искупаюсь.

– Прямо так? — спросила Арлин.

– Нет, конечно.

Труди вернулась к подругам, на ходу стягивая блузку. От озера тянуло манившей прохладой. Под блузкой на Труди ничего не было, и в иной ситуации она постеснялась бы даже подруг, но сейчас у нее не было сил отказаться от купания.

– Кто со мной? — спросила она, выйдя на берег.

– Я. — Джойс развязывала тесемки штанов.

– Думаю, разуваться не стоит. Кто его знает, что там на дне?

– Трава, — отозвалась Джойс. Улыбаясь, она села на землю и возилась со шнурками.

Арлин презрительно наблюдала за ее радостным энтузиазмом.

– Вы не идете с нами? — спросила Труди.

– Нет, — ответила Арлин.

– Боишься, тушь потечет? — спросила Джойс, и ее улыбка стала еще шире.

– Никто ведь не увидит, — вмешалась Труди, чтобы не завязалась перепалка. — А ты, Кэролин?

Та пожала плечами.

– Я не умею плавать.

– Да тут не так глубоко, чтобы плавать.

– Ты этого не знаешь, — возразила Кэролин. — Ты прошла всего несколько ярдов.

– Так держись поближе к берегу. Там безопасно.

– Может быть, — неуверенно согласилась Кэролин.

– Труди права, — сказала Джойс, угадав, что на самом деле Кэролин боится показать свое толстое тело. — Кто нас увидит?

Когда она снимала шорты, ей пришло в голову, что за деревьями все-таки можно спрятаться и подсматривать за ними, но что с того? Жизнь коротка, говорил проповедник. Так что не стоит ее упускать. Она сняла трусики и вошла в воду.

Уильям Уитт знал всех четырех купальщиц по именам. Вообще-то он знал по именам всех женщин в городе моложе сорока, а также где они живут и куда выходят окна их спален. Но он не делился познаниями ни с кем из ребят своей школы, опасаясь, что те станут злоупотреблять его сведениями. Он не видел в подглядывании ничего зазорного. Раз уж ему даны глаза, почему бы ими не пользоваться? Что плохого в том, чтобы смотреть? Это ведь не воровство, не убийство, не обман. Он использовал зрение так, как было предназначено Богом, и не видел в этом ничего предосудительного.

Вот и теперь он притаился за деревьями в полудюжине ярдов от кромки воды, подальше от девушек, и смотрел, как они раздеваются. Он огорчился из-за того, что Арлин Фаррел не хочет купаться. Увидеть ее голой — вот настоящее достижение. Он даже мог бы раскрыть тайну знакомым и рассказать о своем увлечении. Арлин была первой красавицей в Па-ломо-Гроуве: стройная, светловолосая и длинноногая, как кинозвезда. Труди Катц и Джойс Макгуайр уже вошли в воду, и он переключил все внимание на Кэролин Хочкис — она как раз снимала лифчик. У нее были большие розовые груди, от вида которых ему вдруг стало тесно в штанах. Она сняла шорты, потом трусы, а он продолжал смотреть на ее груди. Он не понимал, почему другим мальчикам (ему было десять) так нравится нижняя часть женского тела. Ведь грудь — это самое восхитительное, она такая же разная у разных девушек, как, скажем, бедра или нос. А в нижней части — ему не нравилось ни одно слово, обозначающее это место, — всего пучок волос и притаившаяся посередине щелка. Что тут такого особенного?

Он смотрел, как Кэролин заходила в воду — от прикосновения холодной воды она тихонько взвизгнула, отступила назад, и ее тело заколыхалось, как желе.

– Иди сюда! Здесь так здорово! — позвала ее Труди.

Собравшись с духом, Кэролин продвинулась вперед еще на несколько шагов.

И тут — Уильям с трудом поверил своему счастью — красавица Арлин сняла шляпу и начала развязывать тесемки на блузке. Она решила присоединиться к подругам. Уильям забыл об остальных и уставился на мисс Совершенство. Когда он понял, что девушки собираются делать, — а он почти час незаметно следовал за ними — его сердце забилось так, что он испугался. Теперь от предвкушения вида грудей Арлин сердце забилось еще быстрей. Даже под страхом смерти он не мог бы в этот миг отвести глаза. Он старался запомнить каждое движение, чтобы потом правдоподобнее описать всю сцену для тех, кто усомнится.

Она раздевалась медленно. Не знай он наверняка, что его не заметили, он бы заподозрил, будто она знала про зрителя — до того она красовалась и позировала. Ее грудь разочаровала Уильяма. Не такая большая, как у Кэролин, и без нагло торчащих темных сосков, как у Джойс. Но впечатление от того, как она снимала свои шорты из обрезанных джинсов и спускала трусики, было потрясающим. Он смотрел на нее почти в панике. Зубы стучали, словно его бил озноб, лицо горело, а внутренности переворачивало. Через много лет Уильям расскажет своему психоаналитику, что в тот момент он впервые осознал, что умрет. Но это, конечно, будет преувеличением. Тогда он был далек от мыслей о смерти. Хотя вид наготы Арлин и сознание собственной невидимости оставили в его душе неизгладимый след, и с этим переживанием он и не смог справиться до конца. События, что должны были вот-вот произойти, заставили его на какое-то время пожалеть, что он сюда пришел (воспоминания долго нагоняли на него ужас), но через несколько лет страх рассеялся и он начал мысленно, как к иконе, возвращаться к образу Арлин Фаррел, входившей в воды того внезапно возникшего озера. Не в первый раз он понял тогда, что умрет. Но, возможно, он впервые осознал: смерть не так страшна, если к ней тебя сопровождает красота.