Звезды большого футбола - Николай Старостин

Прошел всего год, и Александр оказался уже в сборной, причем вне конкуренции. Как только нужно было прижать лучшего бомбардира, отряжали брата.

К 1928 году Александр вырос и возмужал: широкоплечий — рост 177 сантиметров, вес под 80 килограммов. Чуть подтолкнет, противник от мяча на метр отскакивает. Но играть грубо не любил. Технику напоказ не выставлял, однако, когда требовалось, мог показать и здесь свое искусство.

У нас дома на Пресненском валу дневала и ночевала футбольная компания. Тут были Петр Артемьев, Петр Исаков, Валентин Прокофьев, Петр Попов и другие. Помню, объявили мы раз соревнование: поднять с земли лежащий неподвижно мяч одним движением голеностопного сустава и пронести его на ноге вперед. Бились все по очереди, но никто не смог выполнить условие. Александр подошел и сразу все это легко проделал. Мы удивились, а он посмеивался:

— Коли платить есть чем, технике подучу.

Замечательной была и его стабильность в игре. Всегда не только хорошо, но обязательно на пятерку. Его футбольную хитрость и смекалку отмечал тогдашний наставник сборной Михаил Степанович Козлов, говоря о нем так: «Не обведешь — не проведешь». Нервами он владел в совершенстве.

Казалось, никакие обстоятельства на поле не могут вывести его из себя, не заставят потерять рассудительность и логику. И все-таки однажды срыв произошел. Мы его назвали «стамбульским инцидентом».

Впервые мы встретились с турками в 1924 году. Снегом и пятиградусным морозом удивила их Москва. Одетые в белую, с красной полосой на груди, традиционную форму, они дрожали от холода на разминке перед игрой. Боюсь, им мало помогали теплые перчатки и пушистые шерстяные шарфы.

Не легче бывало и нам в ответных визитах под палящим солнцем, на жестких, как асфальт, турецких полях. Обожженные солнцем ниже засученных рукавов руки, духота, жгучая пища, разница во времени — и станет понятно, как нелегко нам было в Турции, куда мы приехали в сентябре 1932 года, когда и произошел «инцидент».

Первая встреча окончилась 2:2. Через три дня — вторая. Поле — настоящий казарменный плац, ни травинки. Жестко, шипы продавливают подошвы. Мяч из-за такого грунта непослушен и капризен: высоко прыгает от земли, а чуть посильней тронешь ногой — отскакивает на два-три метра.

Перед началом матча в раздевалку пришли премьер-министр Турции Исмет Иненю и советский посол Яков Захарович Суриц. Оба любезно пожелали успеха.

Игра началась ураганно. Турки бросились в атаку, оголили тылы. Я прорвался по флангу, передал в центр, и Михаил Бутусов на первой минуте открыл счет. Гром с ясного неба распалил турок, они всей командой ринулись на нас. Но уже в те годы надежна была наша защита: Александр Бабкин, Александр Старостин, Константин Фомин, Андрей Старостин, Федор Селин, Иван Привалов могли выстоять перед нападающими куда более сильными, чем турецкие. Однако поддержка зрителей — могучая сила. Борьба за инициативу привела к грубости. Страдать от этого в первую очередь начали форварды обеих сторон. Защитникам просто совмещать резкость с отбором мяча. Нашему брату-форварду такое не под силу. Перед нападающим альтернатива: либо грубить и потерять мяч, либо создать угрозу чужим воротам и забыть про обиду. Редко, очень редко кто из нас выбирает первое.

Не грубили советские форварды и тогда. Это не помешало левому турецкому защитнику Бурхану, здоровому, горячему парню, вместо борьбы за мяч откровенно пройтись бутсой по моей коленке. Попади он чуть ниже — не избежать бы мне костылей. К счастью, турецкие шипы вспороли бедро, а сустав уцелел. Пока врач оказывал помощь, на поле началась вендетта.

Судьей был москвич Владимир Лукьянович Васильев, в прошлом неплохой нападающий, один из организаторов стадиона на Девичьем поле в Хамовниках. Интеллигентный и принципиальный человек, Васильев пользовался в сборной команде большим уважением.

Арбитр пытался образумить наиболее горячих. Стараясь подчеркнуть свою объективность, он обрушил кару в первую очередь на своих. Сейчас, через тридцать пять лет, это мне кажется верным. Но тогда, возвратясь на поле на одной ноге, я менее всего был склонен к умиротворению.

А тут еще внезапно ударили Бутусова ниже живота.

— Судья! — вопит он, скорчившись от боли.

Владимир Лукьянович старается спасти матч.

— А ты не подставляй, — вдруг советует он Михаилу.

— Ах, так! — вспыхивает Селин. — Ребята, огонь! — и врезается вместе с мячом в главаря турок центрхавбека Нихата.

Дело принимает явно недопустимый оборот.

— Капитан, принимай меры! — кричит мне Андрей.

Я беру себя в руки, вижу волнение в ложе нашего посольства. Но цепная реакция мести делает свое дело. Александр Старостин около штрафной мощным умышленным толчком корпуса сбивает центрфорварда Зеки, и тот не менее пяти метров катится по земле.

Свисток. Бледный судья идет к Александру.

— С поля, — глухо возвещает Васильев.

— Не пойду, — хрипло отвечает брат.

Я бегу к месту происшествия, но раньше там оказывается Павел Пчеликов, сорвавшийся со скамейки запасных.

— Владимир Лукьяныч, не надо! Он случайно, случайно, — лихорадочно умоляет Павел. — Игру вдесятером проиграем...

Мы окружаем судью. Турки рядом, но до конца не понимают, в чем дело. Тщательно определяют место падения Зеки — нет ли возможности заполучить пенальти. Сбитый форвард снисходительно качает головой, обрадовавшись, что его трусы не разлетелись в клочья.

Судья в страшном затруднении. Александр молчит, стиснув зубы.

— Владимир Лукьяныч, не удаляйте, клянусь, грубости конец, — убеждаю я. — Турки не поняли, Зеки в порядке...

Васильев, вняв увещеваниям, назначает штрафной.

— Следующего без колебаний немедленно гоню, — заявляет он.

После этого инцидента на поле восстановился мир, а результата не было еще долго. Затем последовали метаморфозы, которыми столь славен наш вид спорта. Герой этой поездки Василий Павлов (№ 10) в течение пяти минут забил три гола! Мы победили 4:0.

С Васильевым я виделся часто по служебным делам в «Спартаке». Почтенный по возрасту судья всесоюзной категории рассказывая много интересного из дореволюционного футбола, когда в наших командах играли знаменитые англичане — братья Чарнок, Макдональд, Ньюман и другие. Это были инженеры, приглашенные из Манчестера в наше Орехово-Зуево Саввой Морозовым, владельцем громадных текстильных фабрик. Английские футболисты возглавляли команду «морозовцев».

— Тогда, — говорил Владимир Лукьянович, — и защитников-то было всего двое. Это уже после навострились держать у ворот по семь-восемь человек. Испугались, что иначе не справиться с такими асами, как Федотов, Бобров, ди Стефано, Пеле, Копа, Гарринча, Сивори...

«И верно, — думаю я. — В доброе старое время против знаменитых форвардов всегда находились звезды в обороне, часто вдвоем разрушавшие атаки чуть ли не всей линии нападения».

Боюсь, что читатели одного со мною возраста не без ехидства подмигнут мне: «А вы забыли, что в те времена защитникам очень помогало правило офсайда, оно не позволяло нападающим принимать мяч, если перед ними оказывалось меньше двух игроков и вратаря?» Да, закон помогал обороне. Футбольные правила были повернуты против форвардов. Защитники могли не бояться тех противников, которые оказывались за спиной. Судьи тщательно следили за этим.

Эти правила просуществовали около четверти века. Голов стало меньше. Чаши весов снова нужно было выравнивать. И вот в 1926 году ФИФА решила: вне игры считать в том случае, если перед нападающим только один игрок.

На этот раз восторжествовали нападающие. Футбол оживился. Поднялись цены на форвардов. Деньги были не у всех, и голь оказалась хитра на выдумки. Не дожидаясь, когда ФИФА снова пересмотрит правила, тренеры стали выискивать собственное оружие и обрели его. Против звезд поставили несколько середнячков. Родилась массированная оборона — «бетон», «катеначчио», — в каждой стране ей дали свое имя. Защитников стало четыре, в оборону был оттянут еще один игрок. Он пристроился сзади всех и получил у нас одиозное прозвище «чистильщик»: он должен был «подчищать» ошибки партнеров. В Италии этого игрока назвали более благозвучно — «либеро», что значит свободный.

Фавориты уперлись в бетон. И представьте, не желая пробивать его лбами, посчитали мудрым впредь до новых времен тоже отсидеться в обороне. Стороны перешли к окопной войне.

Мастерство игрока растет, если ему приходится прилагать на поле необычные усилия. Нападающий, окруженный тремя защитниками, скорее станет совершенствовать свою игру, нежели три защитника, опекающие одного форварда.

Толковали так мы о футболе с Владимиром Лукьяновичем, вспоминали игры старого времени и наши проигрыши, которые нередко приходилось переживать русским футболистам в матчах с крупными иностранными командами, и радовались, что нынче-де советским футболистам мало кто может грозить такими неприятностями. Прикидывали, с кем предстоит встретиться нашей сборной, и считали, что вероятно, до зимы 1967 года неприятностей не будет. И футбол опять посмеялся над нами: нас победила молодая турецкая сборная. Такого не было ровно тридцать лет и три года: в 1933 году советская сборная проиграла 1:2.