Изумрудный Лотос - Джон Хокинг

Ее пальцы разжались, и рука безвольно упала вниз. Волшебница часто заморгала, с трудом удерживаясь, чтобы не разрыдаться. Конан сделал вид, что не заметил ее состояния, он молчал, глядя перед собой.

— Это как пиявка, присосавшаяся к моей душе, — голос Зеландры понизился до хриплого шепота, но она продолжала говорить, словно ведомая мрачным принуждением. — Сначала я думала, что смогу побороть пристрастие к омерзительному порошку. Я клялась себе, что следующая порция будет меньше предыдущей, хотя бы на несколько зерен. Я надеялась постепенно понизить количество, пока не освобожусь от пагубной зависимости. Но все не так просто. Чтобы избавиться от Лотоса окончательно нужно длительное время и осторожное уменьшение очередной дозы. Для этого необходимо достаточное количество порошка, а запасы его у меня ограничены. Без новых поставок силы мои быстро иссякнут, и я умру в мучениях.

На мгновение наступила тишина, нарушаемая только топотом копыт, скрипом седельных подушек и шепотом теплого ветра.

— Так, — деревянным голосом сказал Конан. — Значит, мы направляемся в Стигию, а возможно и в пасть к самому Нергалу только чтобы вы разжились проклятым порошком?

— Нет! — голова Зеландры откинулась назад, ее ястребиный открылся ясному небу. — Клянусь, нет! Этрам-Фал обманул и отравил мое тело и душу, пытаясь превратить в послушную куклу. Он хотел с помощью мерзкого препарата получить власть надо мной. Теперь я желаю видеть, как этот высокомерный ублюдок будет подыхать!

Киммериец усмехнулся, задорно тряхнул гривой черных волос, и его пятки с силой ударили в бока лошади, принуждая животное нестись вскачь.

Глава 15

Хотя Шакар был порядком измотан, выполняя сложный ритуал некромантии после коварного убийства своего телохранителя. Время, казалось, замедлилось для колдуна. Вечер сменился ночью, а та, в свою очередь днем, но он этого даже не замечал. На всем протяжении следующего дня кешанец предавался медитации в своих покоях, восстанавливая силы. Сердце Шакара наполнялось гордостью за собственную мощь, которую он обратил против несчастного Галбанда. В глубине души он, конечно, сознавал, что без помощи Изумрудного Лотоса его успех был бы куда скромнее.

К вечеру тело мага получило достаточный отдых, а сознание вернулось в более приземленную плоскость. Он сидел возле открытого окна и смотрел на сад, теребя в руках хрустальный графин с остатками бритунийского вина, которого Галбанд имел неосторожность перебрать.

— Он добудет это, — сказал Шакар пустой комнате. — Он принесет мне его, или я оставлю его душу запечатанной в пределах ожившего трупа навсегда. Он не сможет потерпеть неудачу, потому что только я могу даровать ему покой и истинную смерть.

Он сделал паузу, затем продолжил:

— Он обязательно выполнит поручение, — его голос внезапно притих от ужасной мысли, которую раньше он не мог даже вообразить. — Но что, если Галбанд не вернется вовремя?

Самый значительный колдовской прием, который кешанец когда-либо выполнял, потребовал большой жертвы. Отделанная серебром шкатулка на его столе была пуста. Две ложки, которые он взял перед убийством телохранителя бамбуковым шипом, были последними, если не считать нескольких зеленых пылинок, осевших на дне.

В груди образовалось неприятное стеснение, которое продолжало усиливаться. Шакар отвел глаза от окна, за которым солнце, путаясь в набежавших облаках, клонилось к западу, и подошел к столику. Руки вцепились в пустой ларец, и колдун некоторое время тупо глядел на полированную поверхность, словно надеясь, что Изумрудный Лотос появиться сам собой.

Боль в груди становилась все сильнее. Кешанец не смог сдержать стон. Трясущимися пальцами он открыл крышку, чтобы убедиться в том, что и так знал.

— Пусто, — заплакал Шакар, раскачиваясь из стороны в сторону. — Почему там Пусто? — он прижал холодную металлическую коробку к груди, с трудом сдерживая рыдания.

Тут, краем глаза, колдун заметил вспышку желтого света. Она разорвала сумрак прихожей за открытой дверью покоев. Волна надежды вдохнула новые силы в тело кешанца. Он, шатаясь, побрел к дверям, все еще сжимая шкатулку. Последние лучи заходящего солнца создали на мраморе пола алую дорожку. Радужные сполохи переливались в коридоре напротив дверей спальни.

— Элдред? — каркающим голосом вопросил чародей. — Элдред, я должен поговорить с тобой!

Шакар вышел из покоев, в то время как разноцветный туман сгустился и побелел, на стене проявились черные контуры человеческой фигуры.

— Ответь же, ты действительно Элдред Торговец?

Пелена белесого света, маскирующего темную форму почти рассеялась, открывая фигуру невысокого шемита в шелковистой одежде торговца. Образ подрагивал как мираж в пустыне.

— Тупица! — прозвучал голос. — Ты видно вообразил, что обычный торгаш смог посетить тебя подобным образом?

Торговец исчез и на его месте появился сутулый стигиец, лысый с деформированным черепом. Черные глаза навыкате с презрением буравили Шакара, заставляя его тело трепетать.

— Кто же ты тогда? — почти плакал кешанец. — Почему ты мучаешь меня?

— Можешь называть меня — Этрам-Фал и я вовсе не собираюсь тебя мучить. Просто наблюдаю, сколько ты протянешь без моего Лотоса.

Мысли Шакара вихрем проносились в голове. Истерический смешок сорвался с дрожащих губ.

— Наблюдаешь? — завопил кешанец. — Ты что — безумец? Где Лотос? Я дам тебе все, что пожелаешь!

— Да, — сказал Этрам-Фал спокойно. — Конечно, ты отдашь все. Лучше ответь мне, когда ты в последний раз прибегал к помощи Изумрудного Лотоса?

Шакар пытался взять себя в руки. Он часто дышал открытым ртом. Пальцы вцепились в серебряную шкатулку до боли в суставах.

— Вчера утром я использовал его для проведения сложного обряда. Сейчас мне нужно еще порошка.

— Вчера утром? А ты сильнее, чем я думал. Кстати, когда начались боли в груди? — голос Этрам-Фала был бесцветным и невыразительным.

Шакар едва мог сдержать эмоции.

— Да! Да! — запричитал он. — Моя грудь готова разорваться от горящего в ней пожара. Теперь дай мне скорее Лотос! — всхлипы колдуна перешли в надрывный вопль.

— А ну тихо! — команда Этрам-Фала отдалась в мозгу кешанца ударом оглушительного гонга так, что колени колдуна подкосились.

Чернильное облако тумана окутало стигийца, преобразовывая его вновь в безликую размытую фигуру.

— Кто ты такой, пес, что командуешь мной? Ты слишком глуп и немощен даже для того, чтобы быть хорошим рабом. Утешься фактом, что некоторым образом послужил Этрам-Фалу из Стигии в его великом замысле.