Ангел вожделения - Елена Радви

И теперь… этот Антони! Как-то Бекки перехватила взгляд Антони в зеркале заднего вида. Волнение охватило Бекки… Ну взгляд как взгляд, уговаривала она себя, даже виноватый и покорный. А такой взгляд всегда раздражал Бекки.

Настала мучительница-ночь. Бекки лежала без сна. Ее тело горело и пульсировало, разве уснешь?! Она ворочалась в кровати, потом решила принять душ. Поднялась с постели и, минуя ванную комнату, спустилась в спальню Майкла. Муж спал, свернувшись калачиком. Он показался Бекки стареньким и жалким. Ей захотелось поскорее уйти. Но Майкл вдруг открыл глаза и уставился на Бекки.

– Что случилось? – испуганно спросил он.

– Ничего. Хотела посмотреть, все ли у тебя в порядке.

Что выдало Бекки – ее голос или вид, только Майкл улыбнулся и, отодвигаясь, пошлепал призывно по простыне, рядом с собой.

Бекки не в силах была справиться с желанием… Они лежали, прижавшись друг к другу. Мелкая дрожь колотила Бекки. Она обхватила Майкла ногами, покрывая тело поцелуями. И добилась своего… Но только Бекки отдалась страсти, как Майкл иссяк. Он неподвижно и как-то горестно лежал, пытаясь унять сердцебиение. Бекки, полная нерастраченных страстей, с пылающей тяжелой головой, поднялась с кровати и молча вышла.

Жалость к себе, к Майклу охватила Бекки. «Это конец, – думала она. – Все! Умри во мне, женщина! Подохни, проклятая плоть, навсегда, навсегда!» – повторяла она, рыдая.

Плоть не хотела подыхать, наоборот, она вступила в расцвет зрелости; она томила и мучила ее, чем настойчивей сопротивлялась Бекки, заведомо зная, что надолго у нее не хватит сил. Желание неутомимо преследовало Бекки, и она была бессильна его подавить…

В Бекки появилась раздражительность, а порой и глухая злоба к Майклу. Иной раз она просто не могла на него смотреть – все в нем ее бесило. Сидя с мужем за столом, она не слышала, что он говорил ей, мысленно уносясь далеко-далеко, в компанию сильных мужчин, к которым ее теперь влекла страшная сила. Майкл все замечал. Он жалел Бекки, он ее понимал, он ненавидел себя за беспомощность и бессилие. Оставаясь наедине, он подолгу смотрел на себя в зеркало, находя признаки старости, сравнивая себя с Бекки. Как ни странно, этот душевный мазохизм успокаивал его – все свыше, все предопределено природой, ее, природу, не обманешь… Тем не менее, Майкл донимал врачей, но те в один голос говорили ему, что сердце весьма слабое и неизвестно, как себя оно поведет. А может быть, они злорадствуют – нечего было жениться на молодой, а? Конечно, чепуха, – Майкл пытался спокойно разобраться, как ему выйти из этого положения. Но ничего путного, ничего успокаивающего не приходило в голову. Да и что могло прийти? Жил бы с ними Питер, в который раз думал Майкл… Он и мысли не мог допустить, чтобы Бекки завела любовника. Как? Его чистая девочка? Его нежная, любящая, преданная жена в объятиях другого? Нет, этого он не переживет.

Он и представить не мог, что теперь день и ночь Бекки следила за ним недремлющим глазом дикой рыси. Что ее судьба, резко качнувшись, обрела другое направление. Что отныне между его теперешней жизнью и будущим воздвиглась глухая стена. И это навсегда, как навсегда входят в нас прожитые годы…

Бекки не могла и предположить, куда толкнет ее неудовлетворенная страсть, какое испытание готовит ей судьба. И все началось с Антони… Однажды, усадив Майкла на заднее сиденье машины, Бекки решительно хлопнула дверью и села рядом с шофером.

Майкл это расценил как блажь, ведь Бекки недолюбливала этого увальня. Однако Майкл промолчал. Его сейчас больше донимала безнадежность своего положения, чем пустяковая выходка его маленькой девочки… Считая, что одним из раздражителей Бекки является этот шофер, Майкл даже порадовался выходке Бекки. Может, поболтает с молодым человеком и немного успокоится – переключит на него всю свою нерастраченную энергию…

С тех пор Бекки все чаще пересаживалась на переднее сиденье, вовлекая в беседу оробевшего Антони. И Майкл оказался в их компании как бы посторонний, как больной из скорой помощи в окружении незнакомой медицинской обслуги… Понемногу они привыкли к такому раскладу. И всех это устраивало, а больше всех Майкла. Видя, что Антони отвлекает Бекки от ее мыслей, Майкл даже повеселел…

В свою очередь, и Антони был озадачен. Симпатия, которая сменила у хозяйки неприязнь к его скромной персоне, ободрила Антони. Он был далеко не из робкого десятка, даже наоборот: Антони в своем кругу слыл большим охотником до женщин. Но чувствуя на себе призывный взгляд хозяйки, он еще осторожничал, не верил, подозревая особо изощренное коварство, с тем, чтобы ему отомстить, – иначе какого черта она доставала его раньше своими придирками?!

Однажды хозяйка, словно невзначай, прижалась к нему бедром, и бедный Антони взмок от напряжения. Нет, какие же тут козни? Она, видно, и впрямь дошла со своим стариканом, думал Антони, воровато поглядывая в зеркало на дремлющего Майкла, ну и дела… Иногда Антони ловил такой взгляд хозяйки, что на брюках разглаживались складки от страшной, упрятанной в них силы. Хорошо материя была крепкая, могла сдержать… А как хозяйка ходит по дому? О, Пресвятая Дева, если ты не оградишь мой взгляд, может случиться несчастье, подумал бедняга Антони…

Он и не подозревал, через какую черту переступила для себя Бекки, какую сделку заключила она с дьяволом.

И верно, Бекки, эту утонченную, аристократическую матрону все больше и больше одолевала какая-то распущенность. Дома она ходила в бикини, ссылаясь на жару, в каких-то прозрачных пеньюарах…

Ее фигура была так великолепно вылеплена, так сексуальна, что глядя на нее, Майкл чувствовал влечение. Как-то он потянулся к ней, но Бекки вдруг испуганно отстранилась, даже шарахнулась. Майкл решил, что жена боится за него, но Бекки внезапно прошипела, злобно оскалив зубы:

– Убирайся, старое дерьмо!

Майкл оторопел. Взрыв?! Удар молнии! Майкл был потрясен. Злость словно влила в него силы. Он бешено схватил Бекки, повалил на ковер, разорвал трусики и с неимоверной силой вошел в притихшую от изумления Бекки…

Увы, сил только и хватило, чтобы войти. Через мгновение Майкл потух, и, почувствовав сильное сердцебиение, сполз на пол.

Некоторое время Бекки лежала неподвижно, потом молча поднялась и, посмотрев на раздавленного стыдом Майкла, отчетливо произнесла:

– Что ты можешь, старая развалина? – И ушла, не оглядываясь.

О, как сильно в эту минуту Майклу хотелось умереть! Светлый полдень в его глазах почернел, казалось, наступила ночь. Он не видел даже своих рук… «Господи! Дай мне смерть, я хочу умереть!» – шептал Майкл пересохшими губами…