Ангел вожделения - Елена Радви

Бекки бросала взгляд на сидящего за рулем мрачного мужа и, вздохнув, возвращалась к своим мыслям…

За разделительной полосой шоссе несся остервенелый поток встречных автомобилей.

«Господи, – молила Бекки, – забери меня к себе, прошу тебя! Сейчас так просто, ну пожалуйста! Сколько бывает катастроф на дорогах. Забрал же ты вот так моих родителей, а ведь тебя тогда об этом никто не просил. Сейчас я так прошу тебя! Но возьми меня одну, а Майкла оставь, так и быть, – он тут ни при чем!» – Бекки, отвернув к окну лицо, вздохнула. Бедный Майкл, ни в чем не повинный Майкл. Если она разревется, он совсем потеряет голову…

Дом Майкла был большим и хмурым. Все подчеркнуто строго и к месту.

– Бекки, иди за мной, – сухо проговорил Майкл. – Я покажу тебе твою комнату.

Бекки пошла за мужем. С тех пор, как закрутилась эта история, ей не было так паршиво на душе, как в эти минуты, при виде перед собой беззащитной спины Майкла, беззащитной и печальной. Он даже постарел, думала Бекки, в Спрингфильде Майкл выглядел куда моложе… Это открытие поразило Бекки, она сбилась с шага и остановилась.

Остановился и Майкл. Обернулся, вопросительно глядя на Бекки. На мгновение ей показалось, что легкая улыбка тронула сухие твердые губы мужа.

– Что, Майкл? – произнесла Бекки с надеждой.

– Ничего. Я жду тебя, – ответил Майкл.

– А… – Бекки заторопилась.

«Роджер – сволочь, сукин сын, – носилось в голове Бекки. – У него все о'кей! Валяется в постели с очередной дурой и имя Бекки забыл. А она тут из-за него… всю свою жизнь поломала. Окажись он сейчас вместо Майкла, Бекки бы его своими руками задушила. И еще поучал, подлец: не терять времени, Майкл, хоть и тюфяк, да может засомневаться, что с первого пьяного угара мог зачать ребенка…

Ох и мерзавец ее дядюшка! Как же ей лечь в постель, если Майкл и в сторону ее не смотрит! И вообще, того и гляди, застрелится…»

Все эти мысли мучили Бекки много дней подряд.

Они с Майклом спали в разных частях огромного дома.

Смешно, но Бекки даже не знала, где находится спальня мужа… Казалось, Бекки подменили. Куда подевалась ее настырная любознательность? Выплеснув всю свою энергию, всю свою фантазию тогда, в борьбе за Майкла, Бекки, казалось, сейчас обессилела. Вина перед Майклом полностью поглотила ее, сжимала, давила, как страшная болезнь…

В сущности, Бекки была другой. Да, ее притягивала тайна мужчин и женщин. Рановато? Допустим. Но в этом не ее вина. В конце концов ее ум, изощренный от природы, нетерпеливый ум, лишь искал возможность удовлетворить ее влечения. Она не виновата в том, что ей приходилось лгать, изворачиваться, хитрить с Майклом. Но так можно оправдать любую подлость, любую ложь… «Но я не подлая, Майкл, – мысленно заклинала мужа Бекки. – Я не лживая, не злая. Просто я очень несчастная, Майкл. Пойми меня, если можешь, и прости.»

Этот вечер, как и все предыдущие вечера, Бекки проводила одна в саду. Сгустились сумерки, становилось прохладно. Бекки никак не могла привыкнуть к небу над Дакотой. Оно было другим, чем над ее милым югом, глубже, прозрачней и холодней, с яркими зарницами и без такого гомона птиц.

Бекки вошла в дом и нерешительно направилась к дивану, где сидел Майкл за вечерней газетой. Он даже не поднял головы. Бекки тихонько села рядом… И, неожиданно для себя, обхватила Майкла руками, ткнулась щекой в плечо и горько разрыдалась. Майкл не шелохнулся… Но вот обнял ее, потрепал по голове, как это делал когда-то его отец, и поцеловал Бекки в висок.

– Майкл, Майкл, – лепетала Бекки сквозь слезы, обняв мужа. – Ты ненавидишь меня, я знаю…

– Что ты, девочка, не надо, успокойся, – он нежно гладил ее волосы. – Успокойся, ты хорошая… Это я – дрянь! Сломал тебе жизнь, себе.

– Майкл, Майкл… что мы с тобой наделали? – искренне и горестно вырвалось у Бекки. – Что я наделала, Майкл! Я, я… Я одна, – лепетала она в забытьи.

Майкл не вникал в лепет своей юной жены, он весь был во власти своих горестных дум. Но желание Бекки принять на себя его вину, тронуло Майкла своей жертвенностью. Увлеченный колдовством жертвенности, он весь отдался ее притягательной власти.

– Ну, что ты, глупышка! Вовсе нет, это я виноват… Но я рад тебе, понимаешь, рад… Просто, все так неожиданно, – Майкл принялся осторожно целовать Бекки, боясь потерять ту внезапную искорку, ту слабую нитку, что так случайно сейчас соединила его и эту девочку, его жену…

Бекки подставила губы, и Майкл приник к ним, не в силах сдержаться.

Некоторое время они целовались неистово, словно изголодались. Майкл казался Бекки сейчас совсем другим – близким, родным и совсем-совсем юным, даже младше ее самой.

– О, Майкл, – счастливо шептала Бекки. – Как я люблю тебя, как я рада тебе, мой любимый. Ведь ты тоже, Майкл, рад мне, да?

– Бекки, Бекки, – с все большим упоением произносил Майкл. – Моя Бекки…

Майкл взял жену на руки – она была почти невесомая – и направился со своей дорогой ношей в спальню.

Так началась их семейная жизнь. Жизнь мужа и жены.

ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА И ПИТЕР

Вскоре Бекки объявила мужу, что она беременна.

Майкл обрадовался и сделался еще более заботливым к своей малышке, как он теперь часто называл Бекки.

Питер появился на свет здоровым крепышом и сразу овладел сердцем Майкла, который полюбил сынишку с неистовством зрелого человека, отца позднего ребенка.

– В кого ты у меня такой беленький? В кого?! Ну-ка, отвечай! – счастливо бормотал Майкл, и Питер, это маленькое чудо, звонко гукал, насмехаясь над отцовской недогадливостью.

А Майкл извлекал на свет пыльные фотографии.

– Видишь, я тоже в детстве был беленький, – уверял он жену. – Это я позже потемнел.

– Ага, вот значит, в кого наш малюсенький, – соглашалась Бекки. – Он в своего папу Майкла.

И родители весело хохотали.

Жизнь малыша целиком поглотила Бекки.

– Ты и сама превращаешься в младенца, – шутил Майкл. – Пора тебе взрослеть, а то меня и на самом деле привлекут за развращение малолетних… Начнем взрослеть с Парижа, согласна?

И семья закружилась в вихре путешествий. Города и страны меняли друг друга, вызывая в душе Бекки восторг. А главное место, конечно, занимал Париж!

На какое-то время Майкл почувствовал себя Пигмалионом, он «лепил» себе жену из милой провинциальной девочки Бекки. И это занятие его страшно увлекало.

Мир искусств – живопись, музыка, театр, – пьянил не только Бекки, но и самого наставника, Майкла. Он водил жену по музеям, по старинным улочкам, на концерты классической музыки и с гордостью замечал, как взрослеет Бекки. Ее хорошая память впитывала все, как губка, а повышенная чувствительность помогала проникнуть в ту магическую область искусства, познание которой является высшим блаженством. Не многие могут похвастаться этим, даже крупные знатоки.