Солнце встает из-за Лувра - Лео Мале

– Возможно.

Он встал.

– Ну, ладно. Это все, благодарю вас, Бюрма.

– Не за что.

Я, в свою очередь, не спеша поднялся.

– И что он делал там, в этих руинах? Искал клад?

– Совершенно верно. Результат изучения его бумаг, проведенного специалистами, привел нас к той же версии, что и вас.

– Умные люди всегда сходятся во мнении.

Он пожал плечами.

– Дураки тоже. Это ж надо иметь глупость вообразить себе, что клад (если вообще он когда-нибудь существовал) лежит себе до сих пор на месте и ожидает паренька, у которого крыша поехала от чрезмерных занятий. Он умер, так и не ударив своей киркой о землю.

– Кто его пристукнул?

Он бросил на меня свой специфический, проницательный взгляд.

– Никто. Он был под банкой, а пошел в опасное место. В результате несчастного случая разбил себе башку. Это бывает.

– Каждый день, если верить газетам. Но в этом случае чего это у вас болит голова, занимался я Баду или не занимался?

– Не берите в голову, Бюрма. Вам тут поживиться нечем. А кроме того, не пытайтесь подкинуть папе Баду уж я не знаю какую лажу. Он не очень к вам расположен. Постарайтесь лучше посидеть тихо.

– Попробую.

– Я сделаю больше,– сказал я Элен, вернувшись в Агентство, где она ждала меня с некоторым беспокойством, и введя ее в курс дела,– я действительно буду сидеть тихо-тихо.

Моя красотка так и прыснула со смеху.

– Клятва алкаша!

– Нет, нет. Не на этот раз.

Фару не спустит с меня глаз. Я это чувствовал. И сейчас по личным мотивам предпочитал не поднимать волны.

– Честное слово! Тут дело пахнет керосином.

Элен поглядела на меня с материнской заботой.

– У вас угнетенный вид. На вас так повлияла беседа с комиссаром? Но ведь это не впервые, что он к вам пристает?

– А вы думаете, так весело, если к вам пристают каждый раз, когда кто-то разрешил себя пришить? Мне это начинает становиться поперек горла.

– Значит, это не был несчастный случай?

– Но и не убийство в чистом виде. Нечто между тем и этим. Это штука, которую они называют… гм… ну, причинить смерть, не имея таких намерений.

– И вы знаете, кто это сделал?

– Подозреваю.

– Кто?

– Тот беглый арестант… Латюи… Убийца Кабироля. Если бы это дело касалось кого-либо другого, не было бы такого молчания вокруг. Латюи не доверял гостиницам и друзьям-корешам. Это понятно. После своего первого кровавого дела он нашел убежище у Изабеллы Баварской. Баду; к своему несчастью, наткнулся на Латюи в его берлоге. Завязалась драка…

Элен наморщила носик.

– Но ведь Латюи мог и сменить свое пристанище.

– Да, мог бы. Но он этого не сделал. Должно быть, имел на то свои причины. Во всяком случае, он себя обнаружил, и нам не придется долго ждать момента, когда он попадет в лапы полицейских.

Она засмеялась.

– Боже мой! Вы говорите это таким тоном, будто такая возможность вас огорчает.

– Меня? Нет. Хотя… Я никогда не согласился бы считать смерть Кабироля большой потерей. Совершенно ясно, что Латюи убил также и Баду. Это, по сути, был неплохой бедный парень. Он, возможно, и мог свистнуть где-нибудь пару документов из любви к науке, но никак не был подлецом типа Кабироля…

Телефонный звонок прервал эту великолепную сдвоенною надгробную речь.

– Алло! -сказал я.

Тишина. Пусто. Даже никакого потрескивания.

Я повторил: «Алло!»

На том конце осторожно повесили трубку.

Я бросил свою без всяких предосторожностей и подмигнул Элен.

– Еще одна тайна… Если только это не наш дорогой Фару, который решил убедиться, что я не покидаю своего кресла. Эти легавые – потрясающие ребята. Если с ними свяжешься, то уже не дадут работать… Кстати…

Я опять снял трубку и набрал номер моего приятеля, знаменитого иллюзиониста Селдоу.

– Алло,– послышалось с улицы Бонапарта.

– Добрый день, Анита. Говорит Бюрма. Как дела?

Пожалуйста, не путайте. Анита – жена моего друга, а не его кличка.

– Добрый день, Нестор. У нас все в порядке. Ты хочешь поговорить с Мишелем?

– Да.

– Привет, старина,– откликнулся Селдоу,– что новенького?

– Ничего, кроме старенького. Я видел, ты участвуешь в предстоящем спектакле Зимнего цирка.

– Да.

– Мисс Пирл энд партнер, ты их знаешь?

– Довольно хорошо. Несколько раз нас объединяли на афишах. Красивая девушка. Хочешь узнать номер ее телефона?

– Почти. Где живут эти акробаты, когда находятся в Париже?

– Улица Фий-де-Кальвер, в отеле-кафе-ресторане, который называется «Арена». Здесь бывает много приезжих, но что касается Пирл, я ничего тебе не гарантирую. В ноябре прошлого года они с Марио жили там, но сейчас, кто знает? Слушай, если отложить в сторону профессиональную тайну, ты против них не замышляешь ничего дурного?

– Нет, нет, успокойся.

Он засмеялся.

– Ладно, но в противном случае не бери их сразу за горло. Особенно Марио. Чтобы он успел отдать мне долг.

– Он тебе должен деньги?

– Да. Это славный парень, но такая дырявая корзина!

– Да, действительно. Я об этом слышал.

– На него невозможно сердиться, но что касается меня, то будет действительно обидно, если такой хороший друг, как ты, вдруг станет причиной невыплаты мне долга, ты понимаешь?

– Не переживай по этому поводу. Привет. Может, я к тебе зайду.

– Буду рад. До свидания.

Я положил трубку.

– Прекрасно. Ну вот, сделано хотя бы одно нужное дело. Можно бы и отдохнуть. Раньше четверга или пятницы я не смогу увидеть этих людей. Ну, что будем делать, моя прелесть? Пойдем в кино или в Шавийонский лес?

– Я предпочла бы кино,– ответила Элен.– Весной в этот лес ходить опасно.

В тот день вечерние газеты и в первую очередь «Крепюскюль» дали подробные отчеты о Морисе Баду и его кладе.

Хотя определение «подробные» было несколько преувеличено.

Существование бродяги, сделавшего бывший дворец Изабеллы Баварской своим жилищем, по-прежнему замалчивалось. Никто не вспоминал также о Латюи, бежавшем из тюрьмы Фресн и который, по всей видимости, продолжал гулять на свободе.

Утром следующего дня мне позвонил Флоримон Фару.

– Таким образом, вы можете констатировать,– со смехом сказал я,– что ваш Бюрма не рвет себе жилы, прочесывая улицы города, чтобы устроить вам очередной подвох.

Он тоже хохотнул в ответ:

– Кончайте блажить и отдыхайте на здоровье.

– Чем могу служить?

– Баду не был воришкой, как вы предполагали, и у нас есть доказательства его честности. Я сообщаю это с целью убедить вас на всякий случай. Воображая, что он мошенник, вы способны соорудить очередную, привычную для вас комбинацию

– Ни в коем случае. А откуда у него эти документы?

– Кабироль был одним из тех, кто покупал все что угодно и давал в долг тоже под залог чего угодно…

– Даже под плюшевого медвежонка.

– Да, действительно, на его складе имелось и такое.

– Как подумаешь, что вы транжирите деньги честных налогоплательщиков, чтобы поймать его убийцу… Значит, если я верно понял ваши слова, он эти документы купил?

– Во всяком случае, они находились у него. И поскольку он был знаком с Баду… Молодой человек рано или поздно обратился бы к нему за помощью Зная, что Баду был человеком образованным, хорошо осведомленным об исторических руинах и т. д., мы предполагаем, что Кабироль нанял его для расшифровки документов и определения, как их повыгоднее использовать.

– И Баду сопоставлял эти документы в Национальных Архивах?

– Значит, я был прав, когда думал, что Кабироля и Баду связывали другие отношения, чем заем небольшого количества франков под залог каких-нибудь часов.

– Да, были правы.

– И теперь вы знаете, зачем он приходил к Кабиролю, когда обнаружил труп последнего?

– Более или менее.

– Я вам скажу, зачем. Он приходил докладывать о проделанной работе. А когда увидел Кабироля мертвым, сказал себе, что продолжит поиски на свой страх и риск Но легавым этого открыть не мог, поэтому рассказал, будто приходил что-нибудь заложить. Точно?

– Точно.

Итак, дело закрыто. Ликвидировано, как и сам Баду. Его странное поведение, ложь полицейским, интересы, которые связывали его с Кабиролем,– все прояснилось.

Это было тоже кое-что.

Расчищало поле деятельности.

Глава XI

РОГОНОСЕЦ ДАЕТ ЗАДНИЙ ХОД

В последующие дни царил полный штиль. У меня не оставалось другого выхода, кроме как поджидать дальнейшие события. Слово было за его величеством Случаем. Мне сейчас полагалось дождаться, пока мисс Пирл вернется в Париж в компании с месье Жакье. Это было все. Что же касается остального, то я не Господь Бог.